через одну или несколько брешей. Фугас заменял собой землетрясение.
Первые осады
А теперь посмотрим на захватчиков городов в действии. За восемь лет военных кампаний, с 334 по 326 год, македоняне осадили и взяли штурмом пятнадцать укрепленных городов и крепостей, а без боя приняли капитуляцию еще большего числа населенных пунктов. Между тем на непокоренных землях Согдианы, Индии, Луристана, Армении, Пафлагонии остались лишь сожженные, разрушенные, опустошенные города и поселки. Чтобы не утомлять читателей серией однообразных ужасающих описаний, остановимся лишь на различных способах, которыми были взяты крупные города, и повседневной жизни воинов. После Граника бо́льшая часть туземных городов на западе Малой Азии согласилась платить дань теперь уже не царю Персии, но царю Македонии, а большая часть греческих городов, провозглашенных свободными и автономными, была рада тому, что ненавистная «подать» сменилась «взносами» в общее дело союзников. Продолжали сопротивляться только два города, Милет и Галикарнас, сохранявшие верность своим персидским владыкам. Первый удерживался гарнизоном греческих наемников под командованием греческих и персидских военачальников. Союзники дерзко захватили остров Ладу в устье Меандра, блокировали вход в порт Милета несколькими кораблями, а «царь, расположившись лагерем возле города, ежедневно посылал войска на один приступ за другим» (
В Галикарнасе, крупном порту Карии, ситуация сложилась немного иная. Город был построен на нескольких холмах, два из которых превращены в цитадели. Его обнесли длинной высокой кирпичной стеной с башнями и куртинами, которую Мемнон и Эфиальт, два греческих полководца на службе у персов, приказали обнести глубоким рвом. Сам же город был набит закаленными воинами, продовольствием, боеприпасами, золотом и серебром. Осада знаменовалась тремя событиями. Македонское командование начало с того, что приказало засыпать в нескольких местах ров с помощью «черепахи-землечерпалки» (
И наконец, сцена, которая развернулась в начале зимы 334 года в Милиаде, в Ликии. Край высоких гор, остроконечных вершин, цитаделей, который, начиная с эпохи легендарного Беллерофонта и Химеры, служил прибежищем пастухов, или «людей с вершин». На этот раз греческой армии, «освобождавшей» прибрежные города, пришлось осадить небольшое местечко или, скорее, «орлиное гнездо» мармарийцев (около Сарацика?) над Фаселидой. «В течение двух дней один приступ сменялся другим… Молодежи (местной) было человек 600, они отказались поднять руку на близких, но подожгли дома (ночью) и, высыпав через ворота, отступили в горы» (
Немного выше Арриан (I, 27, 5–28, 2) обращает внимание читателей на великолепный Термесс в Памфилии, крепость, развалины которой посещают туристы при входе в ущелья Писидии между двух скалистых пиков. Один вид греческих сил так впечатлил термессцев (событие произошло в течение той же зимы), что они разбежались по соседним вершинам, оставив за своими стенами лишь небольшую стражу. Город был взят благодаря внезапной атаке самых ловких и наиболее легко вооруженных горцев — защитники были вынуждены пригибаться под дождем копий, стрел, дротиков, камней и метательных снарядов.
Осада Тира
Именно осаду Тира рассказчики описывают вдохновеннее всего. Не только потому, что она длилась более шести месяцев, с февраля по август 33.2 года, и была особенно кровавой, но и потому, что ознаменовала конец финикийского владычества и предоставила греческой торговле абсолютное главенство в Восточном Средиземноморье. После разгрома при Иссе Персидская держава все еще сохраняла значительный козырь — финикийский флот со всеми вытекавшими отсюда возможностями политических и торговых связей с Карфагеном, Сицилией, Испанией. Пораженные быстротой греческих побед, брошенные персидскими властями, а также подкупленные обещаниями и македонским золотом, цари Кипра и финикийских городов так или иначе присоединились к победителям. Однако Тир, в эту эпоху укрепленный остров, запретил македонскому полководцу входить в святилище Мелькарта, которого греки отождествляли с Гераклом, теоретически предком Александра. Этот предлог был выбран, чтобы не платить грекам дань. Десятина Мелькарта принадлежала лишь его царю-жрецу, финикийцу Азимильку. В осадных действиях нас в данном случае также интересуют лишь их оригинальность и необычность, а не банальность и гнусность.
Великолепные крепостные стены Тира наводили скорее на мысль о блокаде, чем о взятии города приступом. Тем не менее командование союзников, за недостаточностью военно-морских сил, решило пойти на штурм укрепленного острова, предварительно построив гигантскую дамбу, которая должна была связать его с континентом. Составляя 720 метров в длину и 60 метров в ширину, она должна была превратить остров в полуостров, сегодняшний Сур. Бесконечная вереница людей, образованная десятками тысяч рабочих, включая македонских солдат, перетаскивала из разрушенного по этому случаю маленького прибрежного порта камни и корзины с землей. Когда эта дамба, выстроенная в глубокой воде, практически достигла крепостных стен города, к тому же разбитых с помощью новых осадных машин, там выбросился на мель огромный кит, дав повод ко всякого рода суевериям. Защитники Тира в лодках являлись сюда и с близкого расстояния избивали беззащитных рабочих. Диад из Пеллы, главный инженер союзников, выдвинул для прикрытия рабочих две деревянные защищенные от огня башни с катапультами. В это время буря разрушила часть дамбы. Диад восстановил ее, укрепив толстыми стволами деревьев, ветви которых служили, кроме того, поддержкой и арматурой для наполнителя. Вдоль всей дороги уложили листы меди и железа. Чем ближе дамба приближалась к укреплениям, тем интенсивнее становилась дуэль метательных
