Повседневная жизнь армии Александра Македонского

благовоний, и притом самых лучших, производят сухие и жаркие страны, ибо солнце удаляет с поверхности тел влагу, которая дает пищу гниению» (Плутарх «Жизнь», 4, 4–6; ср. Застольные вопросы, I, 6, 623 EF). Сразу после битвы при Иссе (октябрь 333 года) Александр восхищается солью для ванны Дария, наполняющей ароматические флаконы и «божественно пахнущей» различными ароматами и миррой (Плутарх «Жизнь», 20, 13). В ноябре 332 года, во время взятия Газы (что значит по-персидски «Сокровище»), царь приказывает отправить Леониду, своему наставнику в детстве, щедрый подарок: «Воспитателю Леониду, вспомнив об одной своей детской мечте, он послал 500 талантов ладана и 100 талантов мирры (13 тонн и 2600 килограммов соответственно). Некогда Леонид во время жертвоприношения упрекнул Александра, хватавшего благовония целыми пригоршнями и бросавшего их в огонь: 'Ты будешь так щедро жечь благовония, когда захватишь страны, ими изобилующие. Пока же расходуй то, чем располагаешь, бережливо'. Теперь Александр написал Леониду: 'Я послал тебе достаточно ладана и мирры, чтобы ты впредь не скупился во время жертвоприношений!'» (Плутарх «Жизнь», 25, 6–8; Изречения царей и императоров, 179 Е). Не было ни одной царской сокровищницы, в которой не нашлось бы ладана, как в Сузах в 331 году; не было ни одного роскошного города, например Вавилона, Персеполя или Таксилы, в котором победители не поливали бы себя благовониями и не ароматизировали свое вино. Завоевание городов Аравии, от Тарима до Саны, было детской мечтой и последним обетом умирающего. А также самым заветным желанием всех греческих купцов, всех потенциальных грабителей, составлявших Великую армию.

Драгоценности

Во время грабежа взятых городов одни хватают всё, что попадается под руку, а другие, сколько могут, прячут. Украшения, драгоценные камни всегда желанны для торговцев ювелирными изделиями и, конечно, желанны они были для ювелиров Македонии и старой Греции, а также в их колониях — египетской Александрии, Таренте или Сиракузах. После похода простые украшения из золота и серебра уступили место перстням с кабошонами^[51], шкатулкам, украшенным драгоценными камнями, сверкающим серьгам, камеям и браслетам. Покоряя города Бактрианы и Согдианы, завоеватели овладевали рынками ляпис-лазури, бирюзы, сердолика и топазов, брали под свой контроль дороги к рудникам Бадахшана, в восьми днях пути к северо-западу от Кабула или Хорезма, на юге Аральского моря, где современные узбекские археологи раскапывают столь интересные руины Топрак-Кала и Белеули. Пройдя через горы Западного Пакистана, особенно Оритские горы к северу от современного Карачи, они оказались в краю драгоценных камней, прежде неизвестных грекам — рубинов и изумрудов. С помощью своего флота и трех военных гарнизонов на Аравийском море, между Карачи и Ормузским проливом, завоеватель контролировал наземные и морские пути, по которым из таинственной Индии в Бахрейн и Вавилон доставлялись камни-амулеты. Он довольно умело обирал и грабил подданных Персидского царства, но не желал, чтобы каботажные суда Пиратского берега смогли отрезать его от Маската, Омана и современных Эмиратов.

Для чего это делалось?

Одним из следствий захвата и организованного грабежа городов Азии войсками «освободителей» было то, что, нагрузившись добычей, получив жалованье и дополнительное вознаграждение и уйдя на покой, войска эти вполне естественно задавались вопросом: почему бы не продолжить в том же духе? Разумеется, они не испытывали ни малейшего желания затягивать войну, поскольку на все лады отстаивали свои права на возвращение домой, а кроме того, их мучили раны и вечная ностальгия по родине. Но многие из этих отвоевавших солдат вместе со своими юношескими желаниями сохранили и опасные привычки. За сто, сто пятьдесят, двести дней похода подходили к концу захваченная добыча и припасенные сбережения, кроме того, победителей ощипывали мошенники — хозяева караван-сараев, ловко заманивая их к себе в сети. Я ничего не выдумываю: Платон пишет об этом в своих «Законах» (XI, 919а) в середине IV века до нашей эры. Подробные разъяснения находим мы у Диодора (XVII, 111, 1–2). В 324 году «Александр приказал всем сатрапам (македонским) распустить наемников; приказание это было выполнено, и много чужестранцев, уйдя с военной службы, разбрелось по всей Азии и стало добывать себе пропитание грабежом. Наконец они стеклись со всех сторон к (мысу) Тенару». Это современный мыс Матапас (Тенарон) на Пелопоннесе. Подобное же наблюдалось во Франции в конце XIV века в ходе экспроприаций, осуществлявшихся «большими ротами»^[52], и известно, какой ужас внушали уединенным хозяйствам и даже маленьким городкам бродячие солдаты и матросы, дезертиры и пустившиеся в бега иррегулярные войска начиная со Средних веков и до войн времен Первой империи. Потребовалась настоящая война, Ламийская война между Антипатром и Леосфеном, чтобы заставить одуматься этих сбитых с толку людей, эти горячие головы. Но их пример не был забыт. Причины недовольства остались. Едва умер Александр, банды неконтролируемых солдат от Фракии до Бактрианы бросились грабить и вымогать, чтобы выжить, когда им не платили диадохи. В Египте в III веке до нашей эры это стало одним из самых страшных бедствий. А образ «победителя башен» или «башня- берегись», по-гречески Pyrgopolinikes, то есть солдата-фанфарона, взявшего и разграбившего все города (если только это не были просто курятники), стал одним из самых знаменитых литературных образов от Менандра и Плавта до Корнеля.

А после?

По правде говоря, взятие городов с помощью осадных машин, подкопов, хитрости или военного гения Великой армии ничего не решало. Всегда приходилось всё начинать заново. Или стены и население оставались неповрежденными, и всегда следовало опасаться восстания. Или они были уничтожены, но географические или торговые преимущества привлекали в это место толпы людей, и можно было предположить, что феникс однажды возродится из пепла. Urbem captam hostis diripuit, как всегда лаконично, говорят по-латыни: «Враг захватил город и его разграбил». А после? Неужели на вершине своей цивилизации греки вели себя подобно варварам, будущим вандалам? Когда Александр и его ближайшее окружение вновь прошли через Персеполь шесть лет спустя после пожара 25 апреля 330 года, они горько сожалели, как сообщают историки, что некогда разорили жемчужину царства, что разбазарили сокровища и шедевры, которые человечество собирало и хранило на протяжении пяти поколений. Сделать пустыню ради сохранения мира — это не входило ни в намерения, ни в политику греков, для которых политика в прямом смысле слова заключалась в строительстве и управлении городами. И значит, если город был взят, Полиоркету не оставалось ничего иного, как взяться за дело и его восстановить, построив более крепкие стены, как это было сделано в Тире, на том же самом месте, и как это было в случае стольких городов Среднего Востока, возрожденных под названием Александрий. А из этого вытекает следующая глава Повседневной жизни этих крепостей. Нам, как и им, достаточно лишь перевернуть страницу.

Глава VI ОСНОВАНИЕ ГОРОДОВ