Пол пещеры состоял из цельного камня, лишь кое-где виднелись островки гальки. Аверан схватила свой посох, ударила им об землю и прошептала:
— Укрой его!
В то же мгновение с земли поднялся смерч из гальки, пыли и детрита. Как будто притягиваемые огромным магнитом, все эти частицы устремились туда, где лежал Биннесман. Облепив и укрыв его со всех сторон, они образовали причудливое надгробие из серого песка, кусочков камней и пещерных жемчужин.
— Какая милая могилка, — с горечью подумала Аверан.
От захлестнувшего ее отчаянья ей было трудно дышать. Она опасалась, что Биннесман ушел навсегда. Возможно, ничто из того, что они пытались предпринять, не было в силах спасти его. Что бы они ни говорили и что бы ни делали, он останется лежать здесь, в этой странной могиле.
Габорн посмотрел по направлению уходящей в темноту шахты. Он положил руку Аверан на плечо, пытаясь утешить ее.
— Нам пора двигаться дальше, — с тяжелым сердцем произнес он.
На мгновение Йом опустилась на колени рядом с могилой. Она вдавила свою ладонь в свежую землю, оставляя отпечаток, как это иногда делалось на крестьянских похоронах. Смахнув слезу, она подняла рюкзак Биннесмана.
Зеленая женщина продолжала носиться взад-вперед, пытаясь сообразить, как бы ей подобраться к опустошителям. На ее лице виднелась глубокая царапина, оставшаяся после того, как Посланник Тьмы ударил ее об стену. Других признаков повреждений не было заметно.
Последние события явственно обнажили нечеловеческую природу вильде. От осознания того, как мало общего было у нее с человеком, становилось немного жутко. Вильде была неподвластна разрушению. Ее невозможно было уничтожить. Но не только это беспокоило Аверан. Больше всего ее тревожило полное равнодушие вильде к смерти своего хозяина. Аверан продолжала надеяться, что сможет обнаружить хоть какой-то след человеческих чувств в этом существе, однако зеленая женщина, очевидно, не была способна испытывать ни привязанности, ни страдания, ни горя, ни любви.
Она носилась по берегу, завывая от досады, не в состоянии добраться до своих врагов — опустошителей.
— Весна! Мы уходим, — обратилась Аверан к вильде, назвав ее именем, которое сама придумала для нее.
Зеленая женщина не обратила на Аверан ни малейшего внимания.
Габорн пристально посмотрел на вильде, и беспокойство отразилось на его лице.
— Спасительница Добра, Разрушительница Зла, — позвал Габорн. — Услышь меня: мы отправляемся сражаться с врагами Земли. Пойдем с нами! Этим ты лучше всего послужишь своему господину.
Вильде осталась глуха и к этому призыву.
Тут Аверан почувствовала запах опустошителей, донесшийся из шахты. Они затаились там, наверху, замерли в нерешительности, обдумывая, как им поступить. Их было много, несколько дюжин. Аверан подумала, что и вильде унюхала их.
— Пойдем, — сказал Габорн, крепко взяв Аверан за руку. Йом уже направилась вперед, вдоль русла древней реки.
Габорн новел Аверан за собой. Их шаги эхом отдавались в туннеле.
Еще долго Аверан слышала позади пронзительные крики вильде.
Глава седьмая
Узы, которые связывают
Передача даров является скорее искусством, чем наукой. Каждому практикующему способствующему известны те случаи наивысшего проявления мастерства в их профессии, когда передача даров сопровождалась чудесными явлениями — когда, например, после применения форсибля сила лорда во много раз возрастала, а сила Посвященного при этом вовсе не уменьшалась — или еще более редкие случаи, когда дар оставался у лорда даже после смерти Посвященного. Посредством тщательного изучения искусства подбора идеальной пары мы надеемся в будущем сделать подобные чудесные случаи обычными при передаче даров.
Спустя несколько часов после рассвета Миррима и Боренсон добрались до Батенны — старинного города с высокими домами, построенными в древнем ферресийском стиле. Стены домов были выложены из тщательно обточенных камней, которые настолько плотно прилегали друг к другу, что даже при пристальном рассмотрении трудно было разглядеть зазоры между гранями. Крыши были сплошь покрыты доставленными с близлежащих рудников медными пластинками. Позеленевшие от времени пластинки из меди тесно наслаивались друг на друга и напоминали своим видом рыбью чешую. Тут и там на окрестных холмах высились древние особняки, окруженные просторными садами, где среди златолистых ив виднелись мраморные статуи обнаженных девушек, держащих в руках причудливые длинные мечи.
Проехав через город, они направились к крепости Абелэйра Монтесфромма, маркиза Ферресии. Крепость с ее могучими башнями была построена на самом высоком холме и возвышалась над всеми постройками города. К лету внешние стены крепости побелили, и теперь они так ярко сияли в лучах утреннего солнца, что было больно глазам. Казалось, стены крепости сделаны из ослепительных солнечных лучей. Стражи у ворот были облачены в отполированные серебряные доспехи, украшенные изображением красного граака Ферресии. Забрала их шлемов имели одну отличительную особенность, которая сразу привлекала взгляд, — прорези в них были настолько узкими, что издалека казалось, будто у стражей вообще нет глаз. Оружием им служили длинные пики из червленого железа, увенчанные серебряными наконечниками.
Мирриме сделалось стыдно за свой собственный наряд. Одежда ее еще не обсохла после купания в озере и была покрыта пылью и грязью после долгого путешествия. Она в изумлении глазела по сторонам.
— Закрой рот, а то муха залетит, — добродушно предупредил Боренсон.
— Здесь так красиво, — сказала Миррима. — Я себе и представить не могла такого прекрасного города.
Во внутреннем дворе крепости булыжник был уложен настолько ровно, что казалось, будто бы площадь замостили только вчера. Мозаика под их ногами изображала красный граак на белом фоне. Лужайка вдоль дороги была подстрижена идеально ровно. Из бойниц на внутренней стене крепости ниспадали целые каскады цветов, вливаясь в цветочное море на лужайке внизу. Жасмин, мальва и розы благоухали, наполняя воздух дивным ароматом. Среди зубчатых теней, отбрасываемых башнями, порхали и резвились разноцветные колибри. Стоило им попасть в солнечный луч, как эти маленькие птички начинали сверкать всеми цветами радуги.
Миррима заметила на лице мужа сердитое выражение.
— Что случилось? — спросила она, стараясь говорить как можно тише, чтобы стражи не услышали ее.
— Понимаешь… — кивнув в сторону крепости, Боренсон помедлил. — Люди в Каррисе истекают кровью на крепостных стенах не дальше, чем в трех сотнях миль отсюда, в то время как маркиз и его щеголеватые рыцари купаются в роскоши. Меня не покидает желание сорвать эти прекрасные ящики с цветами с башен и сбросить самого маркиза вслед за ними.
Миррима не знала, что и сказать. Маркиз был могущественным человеком, происходящим из одной из самых древних и зажиточных семей во всем Рофехаване, а Боренсон был всего лишь Рыцарем Справедливости. Вот уже несколько дней Мирриму не покидал непонятный страх — страх потерять
