впечатление?
— Замечательно, — ответила она. — Я собиралась объяснить ученицам, что жена иностранного посла имеет ранг наравне с ним. Поэтому ее объявляют сразу же за его появлением на приеме…
— А как быть, если он опоздает? — спросила мисс Баттерфилд. — Мой папа, например, никогда не приходит вовремя.
— Она его подождет, — ответила Эмма. — А теперь перейдем к порядку рассаживания приглашенных.
— Леди Лайонс, ведь лорд Вулвертон был иностранным дипломатом? — воскликнула одна из девочек. — Может, он расскажет нам об этикете на дипломатических приемах?
У Эммы изогнулись брови. Она посмотрела на Эйдриана, а он — на нее. Дипломатический протокол навряд ли включает в себя общение с английским кондотьером.
— Мне кажется, что лорд Вулвертон больше знаком с…
Он скромно пожал плечами и прерван ее:
— Я не возражаю поделиться своими познаниями. Однажды мне пришлось сообщить обитательницам гарема о том, что их повелитель убит во время восстания. Уверен, что ни одна из молодых леди не захотела бы попасть в подобную ситуацию.
— Меня бросает в дрожь при одной лишь мысли, — пробормотала Эмма.
— Он был раджой, — продолжал Эйдриан. Глаза его весело блестели.
— А тигры у него были? — спросила Харриет.
— Да. После его смерти они разбежались.
— Я не нахожу в этом примере никакого дипломатического этикета, — заметила Эмма. Страшно подумать, что еще он собирается рассказать!
— Я уже перехожу к этому, — ответил Эйдриан. — Надо было посадить на трон ближайшего родственника раджи до того, как начнется кровавая резня. Если вы полагаете, что это легко сделать во дворце, где бегают голодные тигры и полно рыдающих женщин, то уж и не знаю, называть это дипломатией или нет.
Эмма в ужасе смотрела на своих учениц — Эйдриану удалось очаровать всех без исключения. Девочки с восхищением смотрели ему в рот, ловя каждое слово. Она тоже с радостью услышала бы красочные истории из его прошлого, но… наедине. Авантюрист, да и только. Что он увидел в благонравной Эмме Боскасл? Неужели она превратится в персонаж из его очередной озорной истории?
Эмма решительно встала.
— Большое спасибо за такую познавательную беседу, лорд Вулвертон. Надеюсь, моим ученицам не придется с этим столкнуться. Полагаю, что теперь мы вернемся к более прозаическим делам. Кто-нибудь может мне сказать, как правильно обратиться к супруге французского посла?
Вскочила Харриет:
— Могу я задать вопрос его светлости?
— Нет, — отрезала Эмма, — не можешь!
Но Харриет было не остановить.
— Вот что я хочу узнать… Что должна сделать девушка, чтобы выйти за герцога?
Ученицы были потрясены такой дерзостью, но с восторгом ждали ответа.
Эмма опустилась на скамью, подавив желание резко вмешаться.
— Я думаю, — сказал Эйдриан, — что на такой вопрос вам лучше ответит ваша наставница.
Все выжидательно уставились на Эмму. А она… она ждала ответа от Эйдриана на этот крайне неделикатный вопрос с не меньшим нетерпением, чем ее подопечные. Он, разумеется, дал бы не совсем обычный совет, поскольку был не совсем обычным аристократом.
На его губах заиграла насмешливая улыбка.
— Леди Лайонс?
— Занятия закончены. Следующий урок вечером, — усталым голосом объявила она.
Несколько месяцев назад Эмма и Шарлотта договорились написать учебник по этикету для молодых леди, которые хотят научиться хорошим манерам, но не могут себе позволить личного воспитателя. Обе дамы занимались этим в свободное время. Но учебник — это труд, на создание которого потребуется не один год усилий. Раз-другой в неделю, в конце дня, Эмме удавалось набросать наиболее важные правила.
Иногда они с Шарлоттой, потехи ради, вносили в учебник смешные случаи. К примеру, «Деликатный способ избежать общения с баронетом, страдающим отрыжкой» или «Как незаметно вылить бокал плохого вина в комнатный папоротник».
А где в учебнике найдется место для такой главы: «Позор светской дамы: как сохранить достоинство после грехопадения»? Эмма со вздохом отложила перо и увидела, что с кончика на бумагу капают чернила и растекаются по письменному столу брата.
Она никогда в жизни не проливала чернил. Вот куда ее завел один-единственный греховный поступок. Где же песок? Пятно расползалось, а она безвольно наблюдала.
Густой бархатный голос вывел ее из задумчивости.
— Могу я чем-нибудь помочь?
Эмма поднялась с кресла, а Эйдриан вытащил из кармана жилета чистый носовой платок и промокнул чернила.
— Вы испортили платок, — смущенно сказала она. — Ну и парочка мы с вами.
— Что значит еще одно пятно для такой гиблой жизни, как моя? — произнес он, и по его тону нельзя было разобрать, серьезно он говорит или нет.
Эмма встретилась глазами с его задумчивым взглядом. Сердце у нее сильно заколотилось.
— Вам не следовало ходить одному без слуги. Я хотела вам об этом сказать, когда вы появились в саду.
Он не сразу отвел глаза.
— Я чувствую себя намного лучше и собираюсь уехать. Я достаточно долго пользовался гостеприимством вашего брата.
Она скрестила руки на груди. Смешанные чувства боролись у нее в душе: ей было стыдно за те вольности, что она позволила ему, и стыдно, что не осмеливается попросить его остаться, пока он еще не совсем окреп.
— Почему мужчины бояться показаться слабыми? Я склонна позвать лакея, чтобы помог уложить вас опять в постель.
Он оперся бедром о край стола.
— Не стоит беспокоиться.
— Я не беспокоюсь. — Эмма повернулась к шнурку звонка, но… он проворно загородил ей путь. — Что вы делаете? Чего вы добиваетесь?
— Я искал Хита, — ответил он и придвинулся к ней поближе.
Она вздрогнула.
— Да?
— Нет. — Он опустил глаза. — Нет. Я надеялся увидеть вас до отъезда.
Как забыть то краткое блаженство, которое они испытали? Он безумно хотел ее и отказывался верить в то, что она не разделяет его чувства.
Прежде чем она смогла его остановить, он наклонил голову и поцеловал ее. Губы у нее приоткрылись… возможно, от удивления. Он просунул язык ей в рот. Эмму охватила дрожь. Он заставил себя не обнимать ее, потому что если он это сделает, то захочет большего и не остановится, пока не получит желаемого. Он хотел ее и, будь она любой другой женщиной, нашел бы сотню способов сделать ее своей. Но она — Эмма Боскасл, и он должен соблюдать — или делать вид, что соблюдает, — определенные правила поведения, которым он так и не научился по-настоящему.
— Нет, — прошептала она, но мягкие, теплые губы говорили совсем другое. Он вспомнил, как его пальцы впивались в атласное тело, и со стоном продолжал ее целовать. — Пожалуйста, — еле слышно выдохнула она.
— Пожалуйста… что? — спросил он.
