Интуитивно Люси поняла, что Амаль хочет помочь ей преодолеть преграду между доктором и пациенткой, но не смогла до конца побороть застенчивость. Она сняла палантин и отдала хирургу, а тот повесил его на спинку стула.
Алекс и высокая Зарина тем временем начали обсуждать что-то заумное, словно вернувшись к не оконченной прежде теме. Люси было приятно, что Алекс пытается исподволь втянуть ее в беседу; некоторое время она изображала заинтересованность и улыбалась, отвечая на заданные ей вопросы, но ощущала в себе неожиданную робость и обособленность от остальных. Перед ее глазами разыгрывалась интермедия неуловимых людских взаимоотношений, и, наблюдая за ней, Люси чувствовала, что земля буквально уходит из-под ног.
Ей подумалось, что вся их жизнь выражена в этой изысканной болтовне — химерическом покрове любых человеческих поступков. Не так отлично от телевизионного мира, но с другими участниками. Вернется ли она когда-нибудь к работе? Эта мысль упорно не покидала Люси даже сейчас, вдали от берега, в новой оживленной компании. Ладно, по крайней мере, благодаря этим людям она по-прежнему живет на свете.
— Люси, — услышала она чей-то голос, — вы хорошо знаете реку?
К ней обращался Кортни Денем со своим мелодичным тринидадским акцентом. Он стоял тут же вместе с женой, прислушиваясь к разговору, и сразу заметил, что Люси стало неуютно. Он потрясающе смотрелся в костюме Отелло.
— Здравствуйте. — Люси обрадовалась проявленному им вниманию и с облегчением отошла от Алекса в сторонку. — Нет, не слишком хорошо. — Она не знала, как обращаться к Денему вне больницы, поскольку по-прежнему приходила к нему на прием каждую неделю. — Хотя следовало бы. Я живу здесь уже довольно давно. Вроде бы в этом самом месте проходят состязания гребцов Оксфорда и Кембриджа?
— Совсем неплохо для колонистки. Верно: от моста в Хаммерсмите, под которым мы недавно проплывали, мимо Эйота в Чизвике вверх по течению.
Он неожиданно прервался, чтобы представить Люси свою Дездемону — женщину с полноватыми и соблазнительными формами, одного роста с супругом:
— Кэтрин, моя жена.
Она широко улыбнулась и заметила:
— Кортни говорил мне о вас, Люси.
— Мы живем вон за теми деревьями, в окрестностях Кастелнау в Барнсе, — показывал доктор. — А совсем скоро уже будет Мортлейк.
Все трое болтали без всяких церемоний. Если Люси и озаботилась на мгновение тем, что, возможно, нарушила формальные границы в общении с супругами, то тут же решила, что в этом нет ничего зазорного. Она внимательно следила за указующим перстом Кортни, обращавшего ее внимание на красоты пейзажа, и вдруг комментарий доктора прервался из-за неожиданного крена судна. Все еле удержались на ногах, а ведерко с шампанским и бокалы слетели со столиков на палубу. Яхта резко развернулась по направлению к берегу, нырнув носом оттого, что двигатели тут же дали задний ход. Клаксон три раза предупредительно прогудел, заставив Люси подскочить от неожиданности, и все собравшиеся на палубе с любопытством повернулись, чтобы взглянуть на причину беспорядка.
От зрелища, открывшегося отдыхающим с верхней палубы, все затихли. Из-под носа яхты появилась барка. Люси даже трудно было представить, что лодка может быть такой красивой — безупречная до последней детали, элегантная, ало-золотая. При виде ее три грации не могли сдержать восхищенных вздохов и восклицаний.
Даже в янтарных проблесках сумерек Люси с необыкновенной ясностью разглядела пассажиров лодки. Вдоль лееров по обоим бортам выстроились горнисты; гребцы изо всех сил налегали на весла, чтобы их судно не находилось в кильватере возвышавшейся над ними прогулочной яхты. Под балдахином, шитым золотом, теснилась группка людей в нарядах вельмож. Один, выделявшийся из небольшой компании, поражал особым великолепием костюма; рядом с ним стоял человек в темной мантии и с массивным крестом на цепи.
Кино снимают, подсказало Люси профессиональное чутье, но декорация была воистину изумительной. Смета проекта, должно быть, превышала даже дорогостоящие голливудские постановки. Но почему эта барка здесь, на Темзе, да еще в Хеллоуин? Неужели итальянский посол решил устроить для себя личный венецианский карнавал? Или это развлекаются какие-нибудь юные знаменитости? Но Люси никого не узнавала среди костюмированного сборища. А лодка плыла себе дальше по реке под взглядами почти двух сотен пар глаз, и люди в ней оставались в блаженном неведении относительно переполоха, вызванного их бесцеремонным пересечением с курсом другого судна.
«Можете быть уверены, большинство наших медицинских собратьев скоро так наклюкаются, что с трудом вспомнят, какой сегодня день недели. Похмелье — это же уважительная причина!» Люси услышала, как острит где-то неподалеку по этому поводу Алекс, и сама хихикнула, а потом неожиданно вздрогнула. Что же все-таки она видела?
Двери танцевального салона внизу распахнулись, и кое-кто из его обитателей ринулся на верхнюю палубу, чтобы разузнать, в чем дело. Шум возрос стократно — по крайней мере, в восприятии Люси. Но, перекрывая все прочие звуки, по реке разнесся пронзительный трубный клич — это герольды дунули в горны на незначительном расстоянии от Люси.
— У этих тоже хеллоуин-вечеринка, — произнес рядом с ней манерный мужской голос с южноафриканским акцентом.
— Вряд ли, слишком уж прилизанно. По-киношному, — ответил его спутник.
— Это опера, милый. Сесила Б.[41] там не наблюдается. Хотелось бы и мне к ним. Какие божественные костюмы! Ты только приглядись к этому пышному красавцу с плащом через плечо. Рисковый, как лорд Байрон. Спорим, что такой не скучает без внимания!
— Да уж, они нас перещеголяли, — откликнулся тот.
— Пойдем съедим по бутербродику. О-о, душечка, у тебя потрясающее платье, — проходя мимо, склонился к Люси первый, и парочка устремилась прочь.
Люси не обратила никакого внимания на их реплики и так же не заметила, что сзади нее прошел Алекс; все ее внимание было сосредоточено на людях в барке. Они, в свою очередь, тоже смотрели в ее сторону — ей почудилось, что прямо на нее: лица и взгляды их всех были обращены к Люси на яхте. Темноволосый человек в бархатном облачении не отрывал от нее магнетических глаз, словно давний пропавший друг. Целую вечность, длившуюся секунды, они не могли разъединиться, освободиться от наваждения.
Великолепная барка меж тем подошла почти вплотную к планширу яхты, и человек что-то произнес с сильным акцентом. До Люси донеслась экзотическая мешанина запахов: роза и лайм, разбавленные кошачьими, канализационными и кухонными ароматами. Непонятно… Слова незнакомца отдались в ней мощным ударом колокола: «Sator Arepo Tenet Opera Rotas». Они прозвучали в ее сознании так отчетливо, словно сам он стоял рядом с ней.
«Сцилла» разминулась с баркой, покачиваясь на крупной ряби, быстро вынесшей ее на простор Темзы. Сначала между их бортами возникло турбулентное завихрение, а затем волны прилива окончательно разлучили оба судна. Барка обрела устойчивость и направилась, как показалось Люси, к ступеням, поднимавшимся от реки к садику. По соседству с ним располагалось несколько домов; едва различимая в сгущающихся сумерках улочка уводила от берега к церковке.
Сердце Люси, что называется, упало: мир вокруг будто лишился звуков, как бывает, когда с головой уходишь под воду и эхо страха заполняет все пространство. Гости на яхте теперь казались ей ненастоящими, хотя Люси ощущала тепло от близкого присутствия Алекса.
Ей было ясно видно то, что происходило на берегу. Через сад к реке спешил высокий бородач в чем-то вроде университетской мантии, за ним — еще люди. Пассажиры барки тем временем стали высаживаться на ступени причала. Снова раздался трубный клич, но теперь не чистый и звонкий, а резкий, словно от надтреснутого колокола. Что за удивительная свита, и забавное же сборище! Все его участники были облачены в превосходные костюмы под старину, трубачи щеголяли алыми одеждами, а «профессор» в мантии низко поклонился царственному предводителю процессии, прибывшей по воде. Иностранец — возможно, монах, хотя и в несообразно пышном одеянии, — с которым Люси встретилась взглядом, вышел
