Еще раз, как это часто случалось, наша компания разделилась. Отличный приятель покидал наше сообщество. Булли брал с собой Фреда Гросса. Они хорошо летали вместе, а это очень важно, когда ты начинаешь летать в незнакомой эскадре.
Я принял эскадрилью Булли, а лейтенант Вирц должен был возглавить 7-ю эскадрилью.
– Всего наилучшего, Хейлман, и хорошей охоты, – сказал Ланг, уезжая. – И смотрите в оба. В 9-й эскадрилье были «эксперты».[106] И ее избаловали. И, если быть достаточно откровенным, я не очень следил за дисциплиной.
«Зеленое сердце» привыкло к грубым командам Булли по двухсторонней связи в ходе жестких поединков и к его сумасшедшим разворотам, чтобы выйти на хорошую позицию для стрельбы, но теперь мы видели его в последний раз. Гауптман Ланг, кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, и лейтенант Гросс, кавалер Рыцарского креста, погибли на фронте вторжения в последние дни прорыва.[107]
Так что теперь я командовал 9-й эскадрильей, взяв с собой Патта и Ханнеса Мёллера, а в 7-ю эскадрилью назначили несколько новых офицеров, чтобы компенсировать этот переход.
Гауптман Ланг говорил правду. Наземный персонал его эскадрильи был неорганизованной и недисциплинированной толпой. Штабс-фельдфебель думал лишь о мадмуазелях и носил в своем бумажнике дюжину фотографий подружек, запечатленных рядом с ним. Офицер нелетного состава (каждая эскадрилья имела такого офицера, который должен был представлять командира эскадрильи в вопросах технического обслуживания) был, мягко выражаясь, кретином.
С другой стороны, пилоты в эскадрилье были первоклассные. Лейтенант Целлер, унтер-офицер Брандт, обер-фельдфебель Шлафер вместе с Паттом и Мёллером составляли ее костяк. Это была замечательная компания, и они все могли положиться друг на друга.
Штабной писарь Кикс на основании приказов командира группы вывешивал на информационной доске маленькие карточки с номерами самолетов и фамилиями пилотов. В то время в каждом вылете могла участвовать лишь половина эскадрильи, и обер-фельдфебелю намекнули, что не надо докладывать о слишком большом числе пригодных к полетам машин. Это не было саботажем, это было необходимостью.
Ни Вайсс, ни его командиры эскадрилий не могли нести ответственность за бредовую чепуху относительно «смерти или славы». Боевые вылеты следовали один за другим, и между отдельными взлетами едва хватало времени, чтобы дозаправить самолет и пополнить его боекомплект. Нервы были натянуты до предела.
И постоянно повторялись эти проклятые штурмовки. В ходе таких набегов мы несли значительно больше потерь, чем в «собачьих схватках»; в тех, по крайней мере, вы могли защитить себя, сражаться за свою жизнь и бороться с врагом, чтобы занять выгодную позицию, тогда как во время штурмовок участь пилота зависела от наземных операторов наведения. Лидер группы или самый зеленый новичок, получив команду по радио, должен был лететь определенным маршрутом под постоянным зенитным огнем. Курс и высота были установлены жестко. И никто не знал, вернется ли он назад, потому что зенитки не делали различий между командиром и новичком, между той или этой машиной.
И было еще одно обстоятельство – награды.
В воздушных боях все было ясно. Больше побед – больше очков. За пять – семь очков каждому автоматически давали Железный крест 1-го класса, а на Западном фронте любого набравшего двадцать очков могли наградить Рыцарским крестом.[108]
Со штурмовками же все было совсем по-другому. Неправдоподобные сообщения об успехах в первые годы войны потребовали некоей системы контроля, чтобы сделать невозможными фантастические заявления о победах. Когда сбитый самолет не находили на земле или на него претендовали зенитчики, то заявка о победе не признавалась.[109]
Каждое донесение о победе должно было быть составлено в четырех экземплярах, и иногда проходили месяцы, прежде чем она официально признавалась. Часто награды не могли быть вручены, потому что летчик-истребитель был давно убит, и их приходилось отправлять его семье.
Но вернемся к штурмовым атакам. Кто мог засвидетельствовать успех, когда пилот, находясь в гуще заградительного зенитного огня, не имел возможности вести наблюдения?
Награды, конечно, не были самым главным – для каждого летчика наиболее важна была жизнь, – но они хорошо смотрелись на его мундире и всем хотелось их иметь.
Вайсс умело воспользовался возможностью избежать этих непопулярных штурмовых атак, когда пришло сообщение о том, что западнее Парижа появились «Мародеры». Он уже обобщил результаты действий против этих скоростных двухмоторных бомбардировщиков.[110] Никто из «Зеленого сердца» еще не сумел сбить ни один из этих самолетов, имевших сильное вооружение. Он выбрал дюжину ветеранов, так называемых «экспертов», провел короткий инструктаж и отдал приказ на взлет.
Роберт Вайсс лично возглавил вылет. Я летел его ведомым. Остальную часть группы составляли Дортенман, Вирц, Тоймер (только что вернувшийся из госпиталя), Целлер, Мёллер, Патт и Шлафер.
«Примадонна» с Эйфелевой башни передавала нам команды, и в пределах пяти минут «Мародеры», летевшие юго-западным курсом, были обнаружены к северу от Версаля на высоте три тысячи метров. Держась на их фланге, вне зоны досягаемости, мы поднялись на требуемую высоту – на тысячу метров выше их. По широкой спирали мы спикировали на нашу цель. Атака сверху слева и с задней полусферы.
Мы сближались: 800, 500, 300, 200 метров. Зададим им!
Дюжину «Фокке-Вульфов» встретил впечатляющий прицельный заградительный огонь. В группе было приблизительно тридцать «Мародеров», и такой интенсивный оборонительный огонь стал достаточно неожиданным. Это было похоже на полет сквозь зенитный огонь кораблей в устье Орна.
Мы съежились, маленькие и ничтожные, за лобовыми бронестеклами, прочно удерживая цели в перекрестьях прицелов. Затаив дыхание, с натянутыми нервами, мы боялись услышать стук пуль по обшивке своего самолета, готовые в любой момент сбросить фонарь и покинуть машину. Каждый, кто хотел спастись с парашютом, не мог замешкаться даже на долю секунды. Обычно бывало слишком поздно.
Отличное шоу! Шесть «Мародеров» горели и еще три вышли из боевого порядка, оставляя позади себя толстые шлейфы дыма.
Я заметил черный дым, струившийся из машины Вайсса, и, когда «Фокке-Вульфы» заходили снизу к рассеявшимся «Мародерам», по двухсторонней связи предупредил командира. Его машина загорелась, фонарь кабины отлетел назад, и в нескольких десятках метров внизу открылся купол парашюта.
Какая необычная ситуация, подумал я. Парашютов в воздухе больше, чем самолетов. Это напоминает высадку воздушного десанта.
Когда я осмотрелся, ища своих приятелей, то, к своему изумлению, увидел лишь троих из них. С правого борта был Целлер на своей желтой «четверке», слева – Патт, и в сотне метров позади нас догонял еще один «Фокке-Вульф». Белый номер. Это, должно быть, Вирц или Тоймер.
«Мародеры» сбросили бомбы и отвернули на север. Они, вероятно, боялись новых атак, но было бы сумасшествием атаковать всего лишь вчетвером.
В журнале боевых действий группы к записи об этом вылете был добавлен комментарий: «Экспертам надо дать возможность прийти в себя».
Вайсс, Вирц, Дортенман, Мёллер, Брандт и Штертен – последний совершил свой пятнадцатый боевой вылет и за выдающуюся храбрость был награжден Железным крестом 1-го класса и произведен в унтер- офицеры – покинули подбитые самолеты с парашютами. Шлафер и еще один ефрейтор совершили вынужденные посадки поблизости от места боя с поврежденными двигателями. Возникла курьезная ситуация: командир группы со своими пятью товарищами, выпрыгнувшими с парашютами, взял в плен дюжину англичан, которые смогли спастись из своих горящих машин.
Из всей группы, включая обоих совершивших аварийные посадки, никто не пострадал.
Глава 8
Исход кровавого сражения на фронте вторжения был решен. Американцы прорвались на широком фронте в Авранш, на западном фланге плацдарма, и продвинулись глубоко к Ренну, не встречая никакого сопротивления.
