С самого начала, с первого дня, мы так и не смогли найти с ним общий язык. Если бы Квесторам позарез не требовались солдаты, его бы никогда не послали в коммандос. Нет, я ничего не могу сказать, в бою он был подлинным дьяволом, одним из лучших во всей армии, за это Гейнит ему многое прощал. Но Гот был… слишком деликатным… точнее не подберу слов… Он не смог превратиться в бездумную машину, способную убивать не раздумывая, направо и налево, а это было несовместимо с партизанской войной… Еще до этой стычки я часто думал, как долго он пробудет с нами.
Хотя с другой стороны, его поведение было вполне объяснимо… Он был наследственным полно- разумным. Немногие из полно-разумных связали свои судьбы с Квесторами. Когда-то он был кадетом и у него была прямая дорога в инструкторы и дальше… Имея почти свободный доступ во все архивы, он занялся, как мне кажется, от скуки, изучением истории Объединения, а это привело к тому, что он вскоре стал с отвращением относиться ко всему, связанному с Объединением. Тут-то он и встретился с агентом Квесторов и поступил на службу к ним в архив. По прошествии двух лет он поступил в наш отряд коммандос. Но в отличие от большинства фронтовиков, сражавшихся на стороне восставших, Гот был движим не яростью, а, скорее… идеализмом… Поэтому мы никогда полностью не доверяли ему.
Что же касается Гейнита, то он вообще всегда ненавидел наследственных полно-разумных. И я его понимаю.
Он был членом шестерки, погибшей во время несчастною случая, произошедшего из-за халатности инженеров Объединения. Гейниту повезло, он уцелел. Объединение лицемерно принесло ему соболезнование и объявило, что с его помощью создаст новый клон. Взамен погибшей шестерки. А он, как старший, возглавит его. Инженеры поздравили его, считая, что делают королевский подарок… А он не мог представить, как сможет работать с копиями погибших братьев и сестер… Вежливо поблагодарив администрацию, Гейнит вышел и… шел до тех пор, пока случайно не наткнулся на один из отрядов Квесторов.
Я понял, что Гейнит клокочет от ярости и вот-вот взорвется. Гот тоже почувствовал и передернул плечами, однако промолчал. Нулевик в принципе был безвреден, а Гот не хотел убивать просто так. За последние дни и так было пролито слишком много крови… В глазах Гота я видел зарево Дакоты, но я не испытывал к нему симпатии, ведь он нарушил святую святых — не подчинился приказу! Я вспомнил Мэйсона, человека, на чье место пришел Гот, человека, умиравшего на моих руках. Я привязался к Мэйсону и полюбил его, так с какой же стати я должен испытывать симпатию к человеку, пришедшему на его место.
Мэйсон работал историком в одном из архивов Объединения. С самого зарождения Квесторов связал с ними судьбу. Долгие годы он успешно работал, а потом Объединение раскрыло его… Ему повезло, и он бежал, но его семья… В общем, Объединение выместило свою злобу на ней.
Квесторы предложили ему возглавить один из отделов штаба, но он отказался и попросился на передовую, ему говорили, что для человека его возраста — пойти на передовую равносильно самоубийству… Но он упорно добивался и попал в один из отрядов коммандоса. Несмотря на возраст, он отличался отличным телосложением и старался ни в чем не отставать от своих более молодых товарищей.
Сентиментальность и доброту он скрывал под маской неотесанного грубияна. Но по ночам, когда все спали, я слышал, как он плакал, уткнувшись в подушку. Более человечных людей я не встречал ни до, ни после…
В этот момент я так разозлился, что был готов собственноручно пристрелить Гота. Мне показалось, чтр он пачкает память Мэйсона.
Гейнит взорвался… сплюнув, он разразился потоками брани, затем, захлебнувшись собственным ругательством, замолчал и только сверлил Гота ненавидящим взглядом. Плотно сжатые губы побелели. Он бросил взгляд на меня… Ругаясь, он забылся и обозвал Гота воскресшим. Вообще-то на Мире это было довольно распространенное прозвище. Но его избегали употреблять в моем присутствии… Услышав его, я возненавидел весь Мир…
Гейнит, вдруг успокоившись, пообещал Готу разобраться позже и приказал мне увести нулевика в какое-нибудь ущелье и прирезать.
Я механически, все еще размышляя о своем, вылез из окопа и направился к поляне. Злость переполняла меня, и я вымещал ее на ни в чем не повинных кустах, которые немилосердно стегал руками, одетыми в теплые рукавицы. Через несколько шагов злость пропала, сменившись отупением. Я наконец-то узнал, что же думают обо мне мои сослуживцы. Раньше я никогда не задумывался об этом. Теперь же Я ЗНАЛ и вместе со всем, через что я прошел за эти два бесконечно долгих дня… я этого не вынесу.
Подобно дикому зверю я выбежал на поляну…
Нулевик услышал мои шаги и поднялся, шатаясь из стороны в сторону. Его руки бесцельно болтались… Он повернулся ко мне, и тогда я смог как следует рассмотреть его. Он был выше меня, но очень тощий и едва ли весил больше ста фунтов. Голова абсолютно лысая, точнее, безволосая. Волосы нулевикам были абсолютно не нужны. Кисти рук очень толстые, с неразвитыми пальцами. Зато большие пальцы ног отличались своей длиной и подвижностью, они позволяли этому существу свободно перемещаться по секциям Мозга. Ступни его ног, мягкие, покрытые нежной кожей, превратились в кровавое месиво… Hoc бесформенный кусок розоватого мяса вокруг единственной ноздри. Почти полное отсутствие ушей, так, маленькие загогулинки. Зато глаза — огромные, с черными зрачками, похожие на глаза ночных пауков. Они прекрасно видели в вечном сумраке помещений Мозга.
Их сделали такими, чтобы сохранить хоть какой-то контакт между нулевиком и окружающим миром — боясь, что в противном случае его разум перестанет работать. На висках, у запястий, на шее виднелись небольшие язвочки — точки подключения электродов. Нулевик, как ни странно, был одет во что-то, напоминающее пижаму из теплоизоляционного материала, но от пижамы остались одни лохмотья.
Признаки пола у нулевика отсутствовали. Под грудной клеткой был странный провал — органов пищеварения у него также не было. Но они ему и не требовались. Все тело этого СОЗДАНИЯ покрывали шрамы и кровоподтеки. Местами пузырились ожоги. Местами, в основном на руках, виднелись следы обморожений — результаты его встреч с ночными растениями.
Мне стало жутко. Это был неподдающийся описанию первобытный ужас, пришедший из самого темного уголка подсознания.
Это пришло из Дакоты, в этом можно было не сомневаться. Он пережил свой Мозг и каким-то неведомым путем прошел сквозь огненный ад и добрался до этой долины. Вряд ли он преследовал какую-то цель; скорее всего, он случайно натолкнулся на брешь в корпусе Мозга и пошел по прямой. Какой-то древний, так и не вытравленный Объединением, инстинкт, помог ему одолеть все преграды. Последнее подтверждалось его поведением у края откоса. Раньше инстинкт помогал ему. Но теперь он оказался бессилен. То, что это существо добралось сюда, было воистину чудом. А муки, что он вынес в пути… Меня передернуло, и я почувствовал, как волосы у меня на голове становятся дыбом.
Нулевик пошел мне навстречу.
От неожиданности я вскрикнул и отскочил в сторону.
Нулевик замер. Его голова шаталась из стороны в сторону.
Он вращал глазами, но, по-моему, я должен был им восприниматься, как просто более темное серое пятно.
Я постарался успокоиться. Это существо было абсолютно безвредным… Но я…
Я стал медленно подходить к нему. Он шевельнулся, но остался на месте. Внизу, в долине, в лучах звезд поблескивал гравитопаром. Я осторожно поднял руку. Нулевик продолжал неподвижно стоять, Стоя с ним рядом, я видел, как его грудная клетка поднимается и опадает в такт неровному дыханию. Он дрожал. Я удивился, что он не обладает запахом. Вообще, мне рассказывали, что они жутко воняют. Сказка, одна из многих, ходивших в то время…
Я с интересом рассматривал это создание, но опыт подсказывал: надо уходить, здесь, на склоне, мы у всех на виду… Подойдя еще ближе, я протянул руку и заколебался… Я не мог дотронуться до него. Перебарывая отвращение, я нашел на его руке участок с неповрежденной кожей и крепко сжал руку. Нулевик вздрогнул, но вырываться не стал. Секунду я ждал, но он оставался спокоен. Довольный тем, что он не сопротивляется, я повел его к склону.
Он послушно шел передо мной, пока мы не добрались до зарослей. Там он остановился и издал звук,
