энтузиазмом он имел достаточно причин для самоуверенности.
Париж стал их первым пристанищем в первые полтора года жизни в Европе. Они путешествовали налегке, оставив большую часть своего имущества в Оук-Парк. Наш практичный отец настоял на том, чтобы отослать им посылку с продовольствием. А мать, по-своему еще более практичная, сделала им подарок в виде чека. В Нью-Йорке они встретили друзей и получили другие прощальные подарки. Затем они взошли на борт старого французского лайнера «Леополдина».
Вояж через Северную Атлантику в середине декабря был нелегок из-за сильных ветров и холода. Но это было забавно. Хэдли с ее игрой на фортепьяно пользовалась большой популярностью. Эрнест провел три боксерских раунда с Генри Кадди, боксером среднего веса из Солт-Лейк-Сити, который тоже направлялся в Париж для участия в серии боев. Рассказывали, что Хэш заботилась об Эрнесте как о настоящем чемпионе, во время поединков она обтирала его губкой и ободряла в перерывах между раундами. На одном из матчей на борту судна Эрнесту поступило предложение. Кадди, пораженный его великолепной техникой, настойчиво рекомендовал Эрнесту профессионально заняться боксом во Франции. Эта похвала доставила Эрнесту особое удовольствие.
Когда борт парохода коснулся пристани в Виго, Эрнест написал домой о своих впечатлениях о гавани, о больших косяках тунца, выпрыгивающего на шесть с лишним футов из воды, преследуя сардин. Он рассказывал, как произошла встреча с китом, недалеко от мыса Финистер, и отметил, что в гавани Виго во время войны неоднократно прятались немецкие подводные лодки. А еще Хэш говорила по-французски с тремя аргентинцами. Они были просто без ума от нее.
Они сошли на берег в Ле-Харв и приехали в Париж за три дня до Рождества. В отеле «Джакоб» они сняли апартаменты, а Эрнест дополнительно снял маленькую комнату на четвертом этаже. Там он мог работать совершенно уединенно. Обустроившись наконец, они оба слегли от простуды и воспаления миндалин.
В первую неделю января Эрнест написал, что они с нетерпением ожидают переезда в небольшую квартиру на улице Кардинала Лемуана. Там Хэдли могла играть на фортепьяно и работать над некоторыми произведениями Скрябина. Париж взволновал ее, она полюбила его жизнь. В своих восторженных письмах нашей семье она с восхищением описывала целые обеды, за которые нужно было заплатить всего семь или восемь франков, это около шестидесяти центов, и завтраки, состоящие из отменного кофе с горячим молоком и рогаликами, которые были еще дешевле.
В то время Париж был снова настоящим раем для художников и писателей, как это всегда неожиданно случалось на протяжении нескольких веков. После каждой войны и повсеместно прогрессирующей инфляции Париж становился особенно привлекательным для личностей, желавших вести недорогой образ жизни и занимавшихся изящными искусствами или мечтавших о таком занятии.
Американцы и англичане, жившие в то время в Париже, скоро перезнакомились друг с другом, как будто они находились в Сохо или Грин-Виллидж. С помощью их друга Шервуда Андерсона, уже известного и хорошо публикуемого писателя Среднего Запада, Эрнест и Хэдли были хорошо информированы о выдающихся личностях еще до своего приезда.
Они скоро встретились и подружились с Сильвией Бич, владевшей книжным магазином «Шейкспиар энд компани». С помощью рекомендаций Андерсона они познакомились с Гертрудой Стайн, Элис Токлас, Эзрой Паундом, Льюисом Галантиром и некоторыми другими серьезными людьми, а также со многими шарлатанами и дилетантами.
Во время первых трех месяцев пребывания в Европе Эрнест совершил непродолжительную поездку в Швейцарию. Он привез оттуда достаточно материала и вскоре отправил несколько толстых конвертов с уже подготовленными статьями. В конце марта его попросили из офиса в Торонто отправиться в Геную для подготовки репортажей о европейской экономической конференции. Это обернулось работой в течение двух месяцев и способствовало дальнейшему укреплению его репутации в газете, в которой его статьи под собственным именем начали появляться ежедневно. Редакция газеты «Стар» повысила его статус до иностранного корреспондента и начала платить семьдесят пять долларов в неделю плюс затраты на подготовку материала.
Эрнесту очень нравилась работа в газете. На конференции он повстречал Муссолини, Линкольна Стеффенса, Макса Бирбома, Макса Истмана и других. По возвращении в Париж у него опять разболелось горло, но в своих письмах он радостно сообщал, что день на Первое мая выдался спокойным, хотя оппозиционеры застрелили двух полицейских. Он рассказал о встрече с Ллойд Джорджем, Чичериным, Литвиновым и добавил, что хотел бы поехать в Россию по заданию газеты. Но эту поездку ему так и не удалось осуществить.
Он жаловался на отвратительную погоду, ведь дожди всегда действовали на Эрнеста угнетающе. Но в то же время с восхищением описывал прилегающую к Парижу местность с полями, где обитало много больших черно-белых сорок, прогуливающихся вдоль борозд, оставленных плугом, а в одном из своих походов он видел клеста. На него произвели впечатления леса, лишенные низкорослых кустов. Вместе с Хэш он прошел около сорока миль по лесам Шантильи и Компьена, видел оленей, дикого кабана, лис и зайцев. Они ели пирог из мяса дикого кабана с морковью, луком и грибами, с чудесной коричневой корочкой, и Эрнест мечтал о хорошей охоте на птиц осенью. Наблюдая восстановление городов на востоке Франции, Эрнест отзывался о новой французской архитектуре как о безобразном творении.
В то время он работал на своей портативной пишущей машинке марки «Корона», обычно стоявшей на кровати и бывшей в довольно плачевном состоянии, но, тем не менее, печатающей. Для написания воспоминаний об однообразной скучной работе в «Кооперейтив коммонвелт» в «Уэллс-бил-динг» на Уэллс-стрит, 128, в Чикаго год назад, он использовал чистую оберточную почтовую бумагу второго класса, чтобы сообщать нам вести из Европы, какими он их видел. Его парижская квартира была прекрасным местом, отстоящим на двенадцать месяцев от того времени, когда он с надеждой откладывал лиры на поездку в Европу, ненавидя свою прежнюю работу.
Несколько недель спустя Эрнест и Хэш отправились в Монтрё на ловлю форели вместе с другом Эрнеста, майором Дорман-Смитом. Они решили пройти через ущелье Сент-Бернар до Италии, прежде чем возвратиться в Париж. Он писал, что местность вокруг Монтрё поражала воображение. Они взбирались на Кап-о-Муан, коварную крутую возвышенность, что позволило им спуститься вниз по снежным склонам лишь присев и оттолкнувшись. В нижней долине цвело множество нарциссов, и он сообщил, что чуть ниже линии снегов он видел прекрасных куниц.
Эрнест был полон энтузиазма половить на искусственную наживку в долине Роны, где вода была достаточно чистой, чтобы обмануть форель. Он прибавил в весе, который потерял за время последней болезни, но горло по-прежнему беспокоило его. Вопреки всему тому, что врачи могли сделать для него, Эрнест говорил, что оно, вероятно, будет терзать его всю оставшуюся жизнь. Однако он заметил, что Хэдли выглядит здоровой и загорелой, подобно индейской женщине.
Вот так обстояли дела, когда Эрнест наконец получил мандат от газеты «Стар», дающий ему право на поездку в Россию. Ему также выдали чек на большую сумму на всевозможные расходы, и он был готов к освоению новой территории, однако весь проект был отменен руководством без всяких объяснений.
В то лето Эрнест продолжил написание рассказов, казавшихся ему важными. Он изложил на бумаге некоторые самые сильные впечатления о Северном Мичигане. Он также перенимал опыт у Гертруды Стайн, с которой регулярно обсуждал свою работу. Он узнал о рискованных затеях некоторых людей в издательской области, набравшихся решимости основать периодические журналы с небольшим тиражом. Эрнест слушал очень внимательно. Ему казалось, что публикации в этих журналах могут быстро принести признание, правда довольно позднее.
В июле того года Эрнест и Хэдли совершили длительную поездку по Германии вместе с Биллом Бердом из «Консолидейтед пресс» и его женой. Было потрачено много времени на рыбалку и подготовку материала дла журналов. Они использовали любой удобный случай покинуть городское пекло и выбраться на природу. Из Триберга Эрнест написал семье о том, как они прекрасно проводят время, о Хэш, поймавшей три большие форели первый раз в своей жизни, о себе с Биллом, ежедневно вытаскивавших по нескольку рыб.
Его особенно шокировала экономика при страшных темпах инфляции. Он отметил, что из-за продолжения падения немецкой марки у них сейчас фактически больше денег, чем было несколько недель назад, и если они пробудут там еще некоторое время, то, скорее всего, смогут жить, не причиняя ущерба
