он выезжал на Марн пострелять ворон, а потом подбил щуку из своего автоматического пистолета 22-го калибра. На открытом месте неподалеку от Трейс он за один день подстрелил более двадцати куропаток из своей двустволки 12-го калибра. Он говорил, что мечтает опять побывать в Испании. В Галисии были самые лучшие в Европе места для ловли форели. А Испания была лучшей страной, хотя он считал, что практически любое место интересно, если ты там еще не побывал. Возвращение в Канаду было ошибкой, и он жаждал исправить этот промах как можно скорей.
Как раз перед Рождеством Эрнест сообщил домой о том, что считает нецелесообразным для Хэдли перевозить ребенка в Оук-Парк. Они пришли к выводу, что ничто не должно помешать ее ухаживанию за сыном, потому что 19 января они отправляются в Европу, а переходить на кормление соской на время их путешествия было бы рискованно.
Эрнест один приехал в Оук-Парк всего лишь на два быстро пролетевших дня. Он торопился назад в Торонто, чтобы успеть вместе с Хэдли встретить Рождество. После скандала в офисе он разорвал все отношения с «Торонто стар» и вместе с Хэдли и маленьким Джоном сел на судно, отправляющееся из Монреаля во Францию. Хэдли была согласна с Эрнестом в том, что наиболее логичным действием для них стало бы возвращение туда, где жизнь дешевле, а друзья более открыты. Тем более, что его вторая книга «В наше время» (парижское издание 1924 года, небольшим тиражом в 170 экземпляров) была готова к публикации в ближайшие недели. Именно теперь Эрнест стал полностью рассчитывать на себя самого и свою способность выжить за счет писательского творчества. Он чувствовал, что, если он завершит все свои творческие задумки, результаты оправдают те времена, когда приходилось потуже затягивать пояс.
Без задержек они приехали в Париж и сняли недорогую квартиру на улицу Нотр-Дам-де-Шам, 113. По словам Хэдли, там «работал плотник, все было усыпано опилками, и Эрнест бросил ключи от своей пишущей машинки прямо на пол». Ему срочно нужно было проделать много работы, ведь сбережения после тех четырех беспокойных месяцев в Торонто могли подойти к концу до того, как он получит новые гонорары за свое творчество.
К апрелю им удалось навести порядок в делах. Хэдли написала матери и поблагодарила ее за несколько семейных фотографий. Описывая семейную жизнь, она сказала, что ребенок весь день спал в своей кроватке рядом с большим французским окном полностью одетым, как для прогулки. Он проснулся к моменту кормления розовощекий и смеющийся. На празднование шести месяцев со дня его рождения пришли Гертруда Стайн и Элис Токлас. Они подарили ребенку резиновые игрушки и прекрасную серебряную чашку для апельсинового сока. Затем взрослые удалились в гостиную, где перед обедом ели устриц и за белым вином произносили тосты.
Хэдли начала сожалеть о месте расположения их новой квартиры. Тут пересекались пути многочисленных друзей, а также происходили другие, приносящие беспокойства, встречи. Было слишком шумно для спокойной работы Эрнеста. Он писал по утрам, когда она готовила для ребенка, кормила его и купала. В полдень Эрнест проявлял заботу о Бамби, как они называли Джона Хэдли.
Эрнест и Хэдли ходили в теннисный клуб, а Эрнест еще два раза в неделю боксировал с Джорджем О'Нейлом в их квартире. Чтобы убедить мать и отца в том, что с ребенком все будет в порядке, Хэдли напомнила им о том, что Гертруда Стайн имеет диплом колледжа Джона Хопкинса по специальности акушера и каждые несколько дней она навещает их.
Она говорила о том, что Эрнест создал себе хорошую репутацию среди людей литературного мира. А Форд Мадокс Форд, редактор «Трансатлантик ревью», который учил Джозефа Конрада писать по-английски, сказал ему, когда Эрнест жаловался на то, что пройдут долгие годы, прежде чем имя человека прославится:
– Чушь! Ты станешь известным совсем скоро.
В то лето Форд Мадокс Форд провел очень успешное турне с лекциями по Соединенным Штатам. Проезжая по Среднему Западу, он позвонил нам домой. Он хотел поговорить с матерью о ее замечательном сыне и, естественно, был приглашен на чай прямо на следующий день.
Мистер Форд был не только большим человеком в литературном мире, но и физически представлял собой очень крупного человека. Он как башня возвышался над матерью, которая сама по себе была высокой женщиной, и казалось, что он весит не менее трех сотен фунтов.
– А это другой мой сын, Лестер, – сказала мать.
Мы обменялись торжественными рукопожатиями, а потом меня послали принести чай в гостиную. Это была приятная прохладная комната с темными дубовыми панелями на стенах. К чаю было подано много пирожных. Они говорили об Англии, которую мать так любила, о Франции, где она была непродолжительное время, и об Эрнесте. Пирожные были съедены, а чай выпит. Я снова поставил чайник, а в течение следующего часа его опять пришлось наполнять.
Выпив больше двенадцати чашек чая, мать рассказала мистеру Форду практически обо всей жизни Эрнеста в молодые годы. Она извлекла на свет экземпляры «Табулы», в издании которых он принимал участие во время учебы в колледже, показала его школьные книги и рассказала анекдоты, о которых даже я прежде не слышал. Когда наш обладающий утонченными манерами гость покинул нас, он остался в памяти как один из самых приятных собеседников, когда-либо посещавших наш дом.
В то лето Эрнест уехал в Испанию. С ним вместе были Макдоналд Огден Стюарт, Джон Дос Пассос и Боб Макалмон. Они все изрядно приняли спиртного и позабавились во время фиесты в Памплоне. Один инцидент, происшедший во время боя быков, попал на страницы газет в Штатах. «Чикаго трибьюн» по этому поводу писала следующее:
«Мадрид, 28 июля 1924 года. Два американских писателя, Макдоналд Огден Стюарт и Эрнест Хемингуэй, получили ранения от рогов быка во время проведения боя в Памплоне, куда они прибыли для участия в фиесте. У мистера Стюарта сломано два ребра, а мистер Хемингуэй получил ушибы. Жизни обоих вне опасности.
Мистер Стюарт, мистер Хемингуэй, Джон Дос Пассос и Роберт Макалмон являются американскими писателями, работающими в Париже. Они приехали в испанский город Памплона по случаю традиционного праздника. Там по традиции баррикадируют боковые улицы и в день представления гонят по центральным быков от станции до арены. При этом большая часть толпы людей мчится перед ними. Затем другой бык с замотанными рогами выгоняется на арену, где тореадоры играют с ним в догонялки.
По традиции в Памплоне ты не можешь стать настоящим мужчиной, если тебя не боднул бык. Для мистера Стюарта и мистера Хемингуэя первый день прошел успешно, но на второй день мистер Стюарт получил травму. Это произошло, когда он заявил о том, что может вскочить на спину быка, выдохнуть сигаретный дым ему в глаза, а затем повалить его. Главный тореадор представил мистера Стюарта в красном плаще, который он должен был надеть согласно правилам. Но во время рукопожатия бык рванулся к мистеру Стюарту, поднял его своими рогами, перевернул его, а затем подбросил в воздух и попытался вонзить в него рога. Мистер Хемингуэй поспешил на помощь мистеру Стюарту и тоже пострадал от разъяренного быка. Но бандаж на рогах животного спас его от смерти».
Другие чикагские газеты, а также «Торонто стар» вскоре вышли со своими статьями, и история приобрела новые подробности. Отцу нравилось опьяняющее чувство «целый день находиться в осаде друзей» Эрнеста. Отдавая сотруднику «Трибьюн» Полу Аугсбургу фотографию Эрнеста, сделанную в Милане в декабре 1918 года, он заметил:
– Эта фотография сделает честь любой газете. Если каким-то образом придут еще известия по телеграфу, то дайте мне знать об этом и в ваших руках будет настоящая сенсация.
Ни у одной восходящей звезды Голливуда не было лучшей семейной поддержки в этот момент его карьеры.
В тот год, кроме работы над своим собственным материалом, Эрнест периодически уделял время для «Трансатлантик ревью» Форда Мадокса Форда. Он работал неоплачиваемым заместителем редактора, читая и корректируя рукописи и, в свою очередь, был полезен в этом качестве помогавшим ему людям, таким, как Гертруда Стайн. Эрнест, Билл Берд и Айван Бид выполняли много курьерской работы в штаб-квартире издательства. Эрнест помог убедить остальных в том, что произведение Гертруды «Становление американцев» было бы замечательно выпустить в виде сериала. Эрнест лично переписал первые пятьдесят страниц единственной копии ее рукописи. И теперь, после редактирования и корректуры, это произведение могло предстать перед проницательной публикой после стольких лет, проведенных на полке в квартире Гертруды. Журнал также служил испытательным полигоном для различных рассказов Эрнеста.
