себя, – сказал мне Роберт Капа, когда мы были наедине.
По эмоциональности Карлос очень напоминал Эрнеста, поэтому такое отношение задевало его очень сильно. До знакомства с Эрнестом он рыбачил более тридцати лет на открытой лодке в южной части Гольфстрима. За это время он узнал практически все о ловле марлина. Он говорил на старом испанском наречии, был прекрасным моряком, любил море и людей, посвятивших свою жизнь водной стихии.
Это время было неприятным для Эрнеста во многих отношениях. Досадно было то, что другие суда ежедневно возвращались с крупной добычей, когда его удача была непредсказуемой. В итоге он обрушился на Карлоса с потоком обвинений. Чувствуя слабое место, где можно подавить чувство собственного достоинства, Эрнест сказал Карлосу такие фразы, которые тот не рассчитывал услышать ни от кого на свете. С той неумолимостью, с которой стрелки заведенных часов завершают круг, пришел черед Карлоса ощутить на себе тяжесть гнева Эрнеста.
Вначале Карлос не поверил своим ушам. Затем его загорелое лицо посерело. Он заплакал. Заставить такого человека расплакаться только за счет высказанных ему прямо перед гостями фраз означало полностью уничтожить его человеческую гордость. И что было еще хуже, человек, сказавший эти вещи, был его кумиром. Согнувшись, Карлос рыдал.
Джейн Мейсон на своем судне отвезла Карлоса обратно в Гавану. Он был у нее капитаном, пока Эрнест не нанял его к себе несколько лет назад. Спустя несколько недель после их возвращения Карлос по- прежнему чувствовал себя несчастным. Настолько велико было влияние Эрнеста, что Карлос захотел вернуться к нему.
– Дон Эрнесто, – объяснял он, – поймет меня, как никто другой.
Глава 9
Последние несколько месяцев Эрнест узнавал из новостей о резком ухудшении обстановки в Испании. Но сообщение, полученное 18 июля, о восстании нескольких испанских генералов против выбранного правительства, особенно встревожило его. Эрнест прекрасно понимал, что могут натворить эти люди, если военные подразделения встанут на их сторону. Последовавшие затем сообщения подтвердили его предположение.
Началась война в Испании.
Но тем летом Эрнест четко следовал своим писательским планам. Нужно было завершить роман. Он сконцентрировался на завершении работы над книгой, но мысли об Испании не покидали его. В те первые месяцы войны в Испании он был полностью погружен в творчество. Но он успевал прочитывать ежедневные газеты, наблюдая и анализируя развитие самых последних событий. После завершения дневной работы он подолгу говорил с друзьями о войне. В декабре книга «Иметь и не иметь» обрела конечные формы. Теперь у него было время сделать что-то хорошее для Испании.
В январе он подписал соглашение с Джоном Уилером, президентом Североамериканского газетного альянса, представляющего самые крупные издания в Соединенных Штатах. В ближайшие месяцы Эрнест намеревался поработать для отдела новостей синдиката военным корреспондентом в Испании. Ему собирались выплачивать по пятьсот долларов за каждую телеграмму объемом от 250 до 400 слов, и тысячу долларов за письменное сообщение в 1200 слов. Кроме того, у него было эксклюзивное право на использование этой информации для газетных публикаций.
С момента подписания контракта в январе и до марта, когда он прибыл во Францию, чтобы пересечь границу, Эрнест был занят звонками и перепиской с Вашингтоном и Нью-Йорком, общался с друзьями, организуя содействие и разрешение для разных проектов.
Вначале было намечено снять документальный фильм о том, какая была жизнь в типичной испанской деревне до войны и как война разрушила и изменила ее.
Он знал, что сам должен добывать деньги для реализации этого плана. Он особенно надеялся на свою способность подготавливать сообщения настолько красочные и драматичные, что издатели по всей стране начнут скандировать «Еще, еще!».
Он не собирался оставаться в Испании слишком долго. Его контракт предусматривал работу от двух до трех месяцев, и он должен был высылать сообщения, когда они стоили того или по запросу от синдиката. Синдикат оставлял за собой право ограничивать материал, передаваемый по телеграфу, если, по мнению руководства, события не требовали дальнейшего освещения. Самое важное, что соглашение давало возможность Эрнесту писать рассказы и статьи для журналов или книги.
Эрнест сосредоточился на получении поддержки своего друга Сидни Франклина, тореадора из Бруклина, говорившего по-испански даже лучше, чем он сам. У Франклина были миллионы друзей и почитателей в Испании. У него были и возможности, и репутация. Но он был настолько политически наивен, что, когда началась война, его первый вопрос Эрнесту был о том, на чьей стороне мы воюем.
Первая большая кампания Эрнеста была против государственного департамента. Он проиграл в первой попытке, когда после недель ожидания мисс Рут Шипли, глава паспортного отделения, отказала в выдаче документов Сидни Франклину. Он собирался выступить в роли помощника корреспондента при освещении событий войны в Испании. Эрнест выступил с аргументом, что Джек Демпси использовал корреспондента ночи напролет, чтобы не упустить ни одной детали боя быков. Он чувствовал, что красавец Сидни, победивший множество великолепных быков, окажет особенную помощь в освещении конфликта и сборе информации. А уж это Сидни Франклин умел.
Эрнест все еще надеялся, что Сидни получит официальное разрешение на въезд в Испанию, когда 12 марта он составил свое первое сообщение для синдиката из Европы. Он рассказал о подготовке к перелету в республику Испания и о своем друге. Тот недавно выехал из страны с очень деликатной миссией, и с ним у него только что состоялся разговор. По его сведениям, около ста тысяч солдат Германии и Италии примкнули к повстанцам.
Его вторая телеграмма сообщала о поражении Сидни Франклина в поединке против бюрократии. Эрнест говорил бесстрашно, поскольку, как и все реалисты, он понимал, что на многие дела в этом мире не нужно разрешения свыше. Нужно лишь знать, как действовать, и иметь для этого достаточно мужества. Замечательно, когда есть разрешение, рассуждал Эрнест, но не обязательно его получать, ведь жизнь всего одна. А Франклину отказали во въездной визе в Испанию. Правительство Франции, строго сохраняя нейтральную позицию, не пропускало через границу никого, кроме проверенных дипломатов и корреспондентов. Мелкие чиновники рассказали Эрнесту, что они даже отказали сестре Красного Креста, собиравшейся отвезти ящики со сгущенным молоком для находящихся неподалеку детей беженцев.
18 марта Эрнест на самолете добрался до Испании. Он приземлился в Барселоне сразу после бомбардировки. Он продолжил свой путь вдоль восточного побережья до Аликанте и в итоге добрался до Валенсии. Там все еще в пригороде можно было достать свежее мясо, а жители с энтузиазмом наблюдали за ходом военных действий.
На следующей неделе Эрнест сам перебрался на линию фронта в Гвадалахаре, где правительственные войска разгромили итальянцев. Это была их первая победа за восемь месяцев борьбы против захватчиков. Под холодным дождем вперемежку со снегом он продолжал свой путь, несмотря на артобстрел. Его сильно взволновал вид мертвых итальянских солдат. Они верили, что их отправляют нести гарнизонную службу в Африку, но вместо этого попали под прицельный огонь легкого и противотанкового оружия, который разил их так называемые непобедимые механизированные колонны.
Спустя неделю Эрнест написал аналитический обзор сражения при Бригуэге, где началось отступление итальянских войск. Он был убежден в том, что это самое большое поражение итальянцев со времен битвы при Капоретто в Первую мировую войну. Он описал местность, где происходило сражение, использованное оружие, брошенные технику, документы и трупы. Средние танки разбили более легкие. Боевой дух правительства был на высоте.
– Однажды утром я получил письмо от одних людей из Голливуда. Они просили меня сделать все возможное для Эррола Флинна, который собирался приехать и посмотреть на войну своими глазами, – позже рассказывал мне Эрнест. – Я решил, что он может оказаться полезным в плане получения ссуды в Америке. И когда ближе к вечеру он приехал в Мадрид, я начал подготовку к грандиозной поездке на следующий день. Мне необходимо было выбить пропуска, достать машину, шофера и бензин. Я был вынужден обращаться за помощью, а это я просто ненавидел. За покровительство надо платить, а когда ты в долгу у кого-то, ты не можешь говорить правдиво.
Тем не менее все было подготовлено. Затем Флинн захотел пройтись по барам. Нам это неплохо
