позиция вскоре стала ареной ожесточенного боя. Англичане назвали ее Большим редутом, хотя на самом деле этот редут представлял собой всего лишь земляную насыпь, предохраняющую орудия от скатывания со склона холма после выстрела. Выше по холму располагался Малый редут, орудия которого прикрывали восточный фланг обороны русских.
Между Курганным холмом и Телеграфным столбом узкой лентой тянулась вдаль, теряясь за холмами, дорога на Севастополь. По обе стороны дороги, всего в 500 ярдах от расположенной на берегу реки деревни Бурлюк были развернуты еще несколько батарей артиллерии русских. Система их огня была организована таким образом, чтобы каждая прикрывала расположенную ближе к позициям противника батарею. Батареи простреливали буквально каждый метр дороги на Севастополь.
В сентябре глубина реки Альмы невелика: ее можно легко перейти вброд в нескольких местах, даже в районе устья. В связи с этим задача Меншикова не сводилась к одной только обороне мостов через реку у поселков Бурлюк и Альма-Тамак. Русским войскам было необходимо прикрывать районы возможной переправы союзников через Альму и не допустить их прорыва к дороге. Такие места были тщательно пристреляны орудиями с господствующих высот и обозначены на местности ориентирами. Местность в этих районах была ровной и открытой. Даже немногочисленные ивовые деревья были заранее срублены, чтобы союзники не могли использовать их как укрытия. У князя Меншикова были все основания для того, чтобы чувствовать себя уверенно.
Меншикова, излишне самоуверенного по натуре, подчиненные не любили за высокомерие и деспотизм, офицеры были приучены не давать ему советов. Во время предыдущей турецкой кампании выстрел турецкой пушки сделал его несостоятельным как мужчину. С тех пор князь ненавидел турок и всех их союзников патологической ненавистью. Из своей ставки на Курганном холме Меншиков наблюдал за полем битвы, которое, по его мнению, вскоре должно было стать свидетелем невиданного поражения союзных войск. Войсками, расположенными в центре, слева от позиции Меншикова, командовали князь Горчаков и его заместитель генерал Кветцинский. За оборону в районе Телеграфного столба отвечал генерал Кирьяков. Западный склон, практически отвесно спускавшийся к морю, считался неприступным, и его оборонял всего один батальон минского полка.
II
Подъем забывшейся тяжелым сном английской армии был произведен в семь часов утра. Солдат поднимали бесшумно, без барабанов и горнов. Здесь и там можно было наблюдать картину, когда укутанное в шинель или одеяло тело никак не реагировало на пинки сержантов. Когда же шинель или одеяло грубо срывали, взору представали мертвые лица, глядящие в небо невидящими глазами.
С глинистых берегов Булганака вновь потянулась процессия с телами мертвых и умирающих. К восьми часам утра на берегу лежало около 300 солдат. Большинство из них умерло от холеры, еще живые ожидали эвакуации на корабли.
Было довольно жарко, люди устало передвигались по лагерю. Многим полкам, особенно назначенным во фланговое охранение, прежде чем удалось занять места в боевых порядках, пришлось проделать многокилометровый марш. Французам снова пришлось ждать замешкавшихся англичан. К девяти часам дивизия генерала Боске уже четыре часа находилась в боевом порядке. Зуавы пили кофе и поругивали вечно опаздывающих англичан. Спустя еще два с половиной часа английские войска тоже были построены. Можно было наступать.
Теперь, когда, наконец, началось наступление, командующий, казалось, сбросил с плеч груз озабоченности. Он почти весело общался с подчиненными. По словам очевидцев, сидел на лошади с таким невозмутимым видом, будто находился где-то в Роттен-роу в Гайд-парке. Внезапно из-за линии стрелков показался маленький серый пони, который сначала понесся по направлению к офицерам штаба, а затем неожиданно остановился и сбросил с себя седока в гражданском платье. Все дружно разразились смехом. Раглан помог незадачливому всаднику встать, предложил ему выбрать одну из своих лошадей и приказал ординарцу привести в порядок седло пони. Час или два назад пони этого человека привлек к себе внимание Раглана оглушительно громким ржанием. Лорд Раглан тогда воскликнул: «Никогда прежде не слышал, чтобы пони производил так много шума. Кто этот джентльмен на нем?» – «Наверное, это один из репортеров, милорд, – ответил один из офицеров штаба, – отослать его отсюда?» – «Думаю, что в этом случае он напишет о вас в таких красках, что вы об этом пожалеете», – улыбнулся Раглан. Кто-то узнал в упавшем джентльмене знаменитого писателя Кинглейка. «О, это замечательный человек», – заметил лорд Раглан и принялся беседовать с писателем.
Армия медленно двигалась вперед в полосе наступления около 5 миль. Солнце припекало довольно сильно, но легкий морской бриз приятно освежал. Англичане все так же находились на левом фланге, а французы – на правом, ближе к морю. Такой боевой порядок давал французам преимущество с точки зрения безопасности. Во-первых, они находились под прикрытием флота, корабли которого уже вели огонь по позициям русских; во-вторых, на этом направлении практически не было русских войск. В то же время на пути англичан стояла практически вся армия русского императора. В этой чрезвычайно опасной ситуации был отчасти виноват сам Раглан.
Прошлым вечером в дом, где размещался английский командующий, прискакал верхом взволнованный Сент-Арно в сопровождении полковника Трошу. Лорду Бэргхершу бросились в глаза неестественно горящие глаза Сент-Арно, что он отнес к чрезмерному количеству лекарств, которые в последние дни был вынужден принимать французский маршал. Путая французские и английские слова, Сент-Арно предложил, что французские войска атакуют русских на правом фланге, переправятся через реку в районе поселка Альма- Тамак и обойдут русских слева. В то же время англичане будут наступать в центре и на другом фланге. Таким образом, возьмут в клещи русские войска и вынудят отойти. Все очень просто, уверял маршал, достав из кармана карту и развернув ее на столе. Согласно сделанным на карте многочисленным неровным пометкам, русские будут настолько втянуты в бои с французами, что не смогут разгадать и предотвратить маневр англичан. Вид карты вызвал у маршала новый взрыв красноречия. Лорд Раглан сидел и смотрел на Сент-Арно, изобразив на лице напряженное внимание и не перебивая. Многим, кто знал его, казалось, что он изо всех сил пытается сдержать улыбку. Стараясь любой ценой сохранить доброжелательные отношения с союзниками, он не хотел вступать в спор, грозивший перерасти в ссору. Заверив французов, что те могут полностью положиться на союзников, он не вымолвил больше ни слова. Сам он считал, что реальный план наступления можно подготовить только после того, как будет выявлено действительное расположение русских войск. В то же время Сент-Арно полагал, что его план в принципе принят и Раглан только хочет доработать его до мельчайших деталей.
Полковник Трошу, которому было известно негативное отношение англичан к любым риторическим упражнениям, попытался направить поток красноречия своего начальника в более конкретное русло. Перебив Сент-Арно, он попросил его указать районы сосредоточения французских войск для наступления. Однако тот сердито отмахнулся от подчиненного, отнеся этот вопрос к малосущественным деталям. Он все еще находился в приподнятом настроении. В то же время маршал пока не понимал, что намерены предпринять англичане.
В этом неведении он оставался и в полдень следующего дня, когда наступление уже началось, но это его не особенно беспокоило – он был уверен в победе. Всего несколько минут назад он проскакал верхом перед одним из английских полков, солдаты которого дружно приветствовали его громкими криками. Растроганный, он в ответ сорвал с себя головной убор и громко прокричал: «Да здравствует Англия!» Затем, проезжая перед рейнджерами из Коннахта, обратился к ним: «Надеюсь, вы сегодня будете драться хорошо». Один из солдат на это ответил: «Конечно, ведь мы не умеем по-другому».
Теперь Сент-Арно объезжал ряды собственных солдат, и его штандарт гордо реял поверх голов офицеров эскорта. Когда он приблизился к одному из возвышений в степи, навстречу ему направился Раглан. Затем оба командующих въехали на вершину холма для того, чтобы более внимательно осмотреть позиции русских. Несколько минут они провели там вдвоем. В штатском костюме Раглан мало походил на военачальника и этим сильно проигрывал по сравнению с нарядным французом. Оба смотрели на другой берег через подзорные трубы. Английские солдаты видели, как Раглан протянул свою трубу французу. Она была сделана по его специальному заказу. Достав трубу из кожаного футляра, Раглан мог легко управляться с ней одной рукой.
Пока два военачальника, сидя в седлах, дружески беседовали, армии замерли в ожидании. Многие помнили молчание, царившее в эти минуты в войсках. Казалось, что в мире замерли все звуки. Возникло
