мгновенно выпрямиться и сесть. Проснулся он в полной уверенности, что его прошила пулеметная очередь, и удивился, что все еще жив, хотя в большом окне зияют дырки от пуль. За стеклом на водной глади океана играли солнечные блики.
Руки Шейна бессильно повисли вдоль тела. Боль все еще вибрировала в голове; он взял со столика кофейную чашку, скривился и запустил ею в окно.
Стекло разбилось вдребезги, и от звона немного прояснилось в мозгах.
Прихватив на ходу бутылку коньяка, он, шатаясь, вышел на веранду. Утреннее солнце яростно атаковало его, едва он выглянул из тени навеса.
Пока что ум Шейна был в состоянии переварить только одну мысль: чтобы добраться до вертолетной площадки, нужна машина. Он окинул взглядом подъездную аллейку. Протяженность и ослепительная белизна этой полосы галечника точно загипнотизировали его. Он немного повозился с пробкой и поднес бутылку к губам. Большой глоток дал ему сил вернуться в гостиную, при этом он ворчал себе под нос:
— Черт его знает, какой там телефон, на этой вертолетной площадке!
Надо еще, чтобы телефонист понял его лепет.
Колдуя над диском, он опрокинул телефон; только со второй попытки ему удалось набрать ноль до упора. Он взял трубку и стал слушать. Но ничего не услышал. Ни гудков, ни помех. Потряс аппарат — глухо! Тогда он догадался, что провода перерезаны, и зашвырнул телефон вслед за чашкой в разбитое окно.
На пороге гаража, который был до отчаяния пуст, Шейн опять приложился к бутылке. И еще раз — на причале, где стоял парализованный катер. Дышал Майкл натужно, как будто одолел крутой подъем, хотя и старался двигаться так, чтобы по пути было на что опереться. Его вдруг одолела жуткая сонливость. Надо починить катер, на это, конечно, уйдет пропасть времени, но ты должен, другого выхода нет, твердил себе Шейн. Он влез в рубку, в темноте нащупал лампочку. Приподнял тяжелый кожух, прикрывавший мотор. Прошлой ночью он не заводился, потому что вместо необходимой смеси воздуха и горючего туда поступал один воздух.
Шейн долго осматривал бензопровод и наконец нашел место повреждения. Кое-как приладил гибкий шланг, чтобы обеспечить подачу горючего, и, не тратя времени на поиски ключа, руками подвинтил хомут. В конце концов, плыть ему недалеко.
Мотор завелся не сразу, но, когда горючее стало поступать равномерно, мало-помалу заработал. Шейна снова одолела дремота, и только повторный приступ боли заставил его очнуться. Он отпустил сцепление и до упора выжал газ. Мощный катер вздыбился и, выломав заграждение, рванулся на океанский простор.
Шейн вырулил из бухты и взял курс на южный мыс, откуда начиналась приморская автострада.
Он свесил голову на штурвал и едва не врезался в берег в том месте, где ночью оставил «фольксваген». Шейн вильнул вправо и спешно выключил мотор. И все же при столкновении его отбросило на капитанский мостик. Кое-как он выбрался и бросился бегом по берегу. Пока бежал к машине, еще раз упал и с трудом поборол искушение уснуть тут же, на прибрежной гальке, и пусть трое наследников истребляют друг друга, пока в живых не останется кто-нибудь один. «Фольксваген» он заметил издали. Хорошо еще, что у него достало сообразительности развернуть его в нужном направлении. Он буквально вполз внутрь, и ему показалось, что мотор завелся сам собой. Чтоб не съехать с дороги, Шейн изо всех сил вцепился в руль. На автостраде управлять машиной станет легче, пока же он вел сражение на два фронта — с неровной дорогой и со сном.
Шум мотора убаюкивал его. Голова раскачивалась из стороны в сторону, и вскоре эта букашка принялась ему подражать: ее тупое рыло виляло с той же амплитудой. Несмотря на все усилия, машина его не слушалась. Наконец Шейн решительно тряхнул головой; тогда руль сразу перестал сопротивляться, машина выровняла ход и медленно вползла на полосу движения.
На автостраде Шейн заставил себя прислушаться к голосу здравого смысла. Спешка спешкой, но пока он еще в слишком большом раздрызге, чтобы гнать на предельной скорости. Однако в тот момент, когда он поставил ногу на тормоз, произошло несколько стремительных и непредвиденных событий. Вероятно, странные ощущения, которые он испытывал, были вызваны чем-то более серьезным, нежели снотворное, подмешанное в кофе. Шейн едва успел обратить внимание на появившийся стук со стороны заднего правого колеса машины, как букашка вылетела на обочину, сбила два столбика, развернулась на триста шестьдесят градусов, обратившись мордой в сторону, противоположную движению, и задней осью, лишенной колеса, въехала в ограждение дороги.
Дверца открылась, едва Шейн дотронулся до нее, но металлическое ограждение не давало ей распахнуться на необходимую ширину. И, пребывая частично внутри, частично снаружи, сыщик окончательно проснулся.
14
Первой машиной, проходившей по автостраде после того, как Шейн потерял колесо, был пустой грузовичок. Водитель включил фары и проехал, не остановившись. Вторая машина притормозила. За рулем ее оказался рябой веснушчатый полицейский, который служил во Флориде всего два месяца после окончания курсов помощников шерифа в Миссисипи.
Он слыхом не слыхал ни о каком Майкле Шейне. К тому же был страшно предубежден против частных сыщиков. Повязка на голове у Шейна только усилила его недоверие. Почувствовал запах каньяка, полицейский заставил Шейна вылезти и пройтись в доказательство того, что он способен сохранять равновесие.
Шейн хотя и был взбешен, но знал, что спорить с такими службистами — чистое безумие, поэтому стиснул зубы и сдержал все, что готово было сорваться с языка. К тому же клокотавшая в нем ярость возобладала над головокружением, и он прошелся перед блюстителем порядка как по струнке.
Но тому показалось мало его унижения; он пожелал знать, что Шейн делает в чужой машине. Сыщик, глазом не моргнув, заявил, что он угнал ее и готов сесть за это под арест.
Начальник полиции в Марафоне сразу признал его и, выслушав объяснения, приказал своему ретивому подчиненному доставить Шейна к вертолетной площадке.
Полицейский без звука повиновался, хотя видно было, что внутри у него все кипит. Добравшись до места, Шейн обнаружил, что вертолетчик Блейкли его не дождался. Вне себя от злости он стал названивать в Майами. Ему сообщили, что Блейкли подбросил пассажира в город и уже вылетел обратно в Гус-Ки.
Вертолет приземлился в тот момент, когда Шейн вешал трубку.
— Ах ты, сукин сын! — заорал он, распахивая дверцу. — Я ж тебе велел меня ждать!
— Как же, Майкл, разве не ты?… — По лицу Шейна пилот понял, что совершил оплошность, и уныло пробасил: — Значит, не ты…
— Давай, взлетай быстрее! — скомандовал Шейн.
После взлета Блейкли объяснил ему, что произошло. Оказывается, довольно противная старуха по имени Эда Лу Парчмен предъявила ему подписанное Шейном указание доставить ее в Майами. Почерка Шейна Блейкли не знал, и ему в голову не пришло, что предписание может быть фальшивкой.
— Ладно, поглядим, что у нее получится! — сквозь зубы процедил сыщик.
Три часа спустя Майкл Шейн с угрюмым видом входил в здание окружного суда на улице Уэст- Флейган, близ Норт-Майами-авеню. Судья Фрэнсис К. Шэнан, нервно вертя в руках бутылку с водой, слушал речь защитника по какому-то пустячному делу. Мешки под глазами были единственным свидетельством его пресловутого пристрастия к ночной жизни, шумным заведениям и тщеславным молодым женщинам. Когда в зале заседаний появился Шейн, его все еще не лишенное привлекательности лицо перекосилось. Ногтем указательного пальца он провел по маленьким, аккуратно подстриженным усикам. Тимоти Рурк ерзал на сиденье в последнем ряду. Сыщик быстро подошел к нему.
— Где Уилл Джентри? — вполголоса спросил он.
— Сидит в своей машине, ждет сообщений. А тебе, я вижу, крепко досталось. — Журналист указал на повязку Шейна. — То-то у тебя был такой странный голос по телефону!
