Камнеломом адресом. Вид процессии с одной стороны был забавен, как цирковая сцена, когда карета останавливается, и дюжина клоунов начинает из нее выбираться. Места было слишком мало для такой толпы соседей.
Он нашел бумажку и развернул ее. Первый этаж, Кокбилл-стрит, 27.
Именно здесь. Он пришел точно на похороны. Двойные похороны.
— Похоже, настало тяжелое время для големов, — сказала Ангуа. В канаве лежала глиняная рука. — Это уже третий разбитый на улице голем.
Впереди послышался треск, и из окна более или менее горизонтально вылетел гном. Он треснулся железным шлемом об мостовую, выбив фонтан искр, но тут же вскочил и бросился обратно через дверь.
Через секунду он опять вылетел в окно, но был остановлен Кэрротом, который поставил его на ноги.
— Здравствуйте, мистер Рудокоп! С Вами все в порядке? И что здесь происходит?
— Этот чертов Буравчик, капитан Кэррот! Вы должны арестовать его!
— Почему, что случилось?
— Он отравляет людей, вот почему!
Кэррот бросил взгляд на Ангуа и переспросил Рудокопа:
— Отравляет? Это очень серьезное обвинение.
— Да что Вы говорите?! Да мы вместе с миссис Рудокоп всю ночь не спали! Я ничего об этом ничего такого и не думал, пока не пришел сюда и не увидел, что сюда и другие пришли жаловаться...
Он попытался вырваться из рук Кэррота. — Знаете что? — закричал он.
— Знаете что? Мы заглянули в его ледник и знаете что? Вы знаете что?
Знаете, что он продавал нам под видом мяса?
— Скажите мне, — сказал Кэррот.
— Свинину и говядину!
— О, господи.
— И баранину!
— Вах, вах.
— Почти никакой крысятины!
Кэррот покачал головой с двуличностью торговцев.
— А Храпун Глодссонсанклессон сказал, что он ел Крысиный Сюрприз вчера вечером и он клянется, что там были куриные косточки!
Кэррот отпустил гнома. — Стой здесь, — сказал он Ангуа, и, пригнувшись, зашел в «Нору Съедобных Деликатесов Буравчика».
В него полетел топор. Он почти рассеянно поймал его и небрежно отбросил его в сторону.
— Ой!
Рядом с прилавком была куча-мала из гномов. Насущная тема ссоры уже давно была забыта и, это были гномы, шли разборки по важнейшим вопросам, таким как, чей дед у чьего деда стащил право на разработку шахты триста лет назад, и чей топор сейчас торчит в чьем-то горле.
Но с появлением Кэррота ситуация изменилась. Борьба, в общем, прекратилась. Драчуны попытались придать себе вид, что они просто стоят там.
Послышались неожиданные и общие возгласы:
— Топор? Какой топор? А, этот топор? Я его просто показывал своему давнишнему приятелю Бьерну, старому доброму Бьерну стало что-то душно здесь.
— Хорошо, — сказал Кэррот. — Что тут говорят о яде? Сначала мистер Буравчик.
— Бесстыжая ложь! — закричал Буравчик, откуда-то из-под кучи-малы. У меня отличный ресторан! У меня такие чистые столы, что с них можно кушать!
Кэррот поднял руку, чтобы остановить этот поток оправданий. — Тут кто-то что-то сказал о крысах, — сказал он.
— Я сказал им, я использую только лучших крыс! — заорал Буравчик.
Отличных упитанных крыс из самых лучших мест! Никаких крыс с мусорок! И их очень тяжело достать, уж поверьте мне!
— А когда Вы их не можете достать? — спросил Кэррот.
Буравчик замолчал. Трудно лгать Кэрроту. — Хорошо, — промямлил он. Наверно когда их не хватает я добавляю немного курятины, может чуть говядины...
— Ха! Чуть? — заорали со всех сторон.
— Да посмотрите его ледник, мистер Кэррот!
— Да, он использует вырезку и вырезает из нее ножки и заливает соусом из крыс!
— Я не знаю, стараешься, как можешь, чтобы все было по приемлемой цене, и что получаешь вместо спасибо? — горячо воскликнул Буравчик. — Ноги беготней до мяса сбиваешь.
— Ты сбиваешь их до поддельного мяса!
Кэррот вздохнул. В Анк-Морпорке не было законов по охране здоровья. Все равно, что устанавливать детекторы дыма в аду.
— Хорошо, — сказал он. — Но нельзя же отравиться говяжьей вырезкой.
Честно, нет. Нет. Нет, заткнитесь вы все. Нет, мне все равно, что вам говорили ваши мамы. А теперь, я хочу узнать об этом отравлении, Буравчик.
Буравчик, наконец, встал на ноги.
— Мы приготовили вчера вечером Крысиный Сюрприз на ежегодный ужин Сыновей Кровавого Топора, — сказал он. Вокруг зарычали. — И это были крысы, — повысил он голос, заглушая жалобы. — Больше ничего нельзя использовать, слушайте, там обязательно надо запекать крысиные носы в булочки, понятно? Лучшие и жирные крысы пошли на это, позвольте мне сказать!
— И вы все заболели после этого? — спросил Кэррот, доставая блокнот.
— Потели всю ночь!
— Не могли видеть!
— Я клянусь, что знаю каждую закорючку на двери туалета!
— Я запишу это как «определенно», — сказал Кэррот. — Что еще было в праздничном меню?
— Грызун-аля-гриль в крысином креме, — сказал Буравчик. — Все приготовлено согласно правилам гигиены.
— Что Вы имеете в виду «согласно правилам гигиены»? — спросил Кэррот.
— Повару надо обязательно вымыть руки после приготовления пищи.
Все гномы закивали. Конечно, это отвечает правилам гигиены. Нельзя чтобы люди ходили с окрысиными руками.
— Все равно, вы же ели здесь годами, — сказал Буравчик, чувствуя что инициатива переходит на его сторону. — Это же первый раз, когда возникла какая-то проблема, не так ли? Мои крысы всем известны!
— Ваши цыплята теперь тоже будут известны, — сказал Кэррот.
Вокруг засмеялись. Даже Буравчик присоединился. — Хорошо, я извиняюсь за цыплят. Но дело не в них, или плохих крысах, вы же знаете, я покупаю их у Крошки Безумного Артура. Ему можно доверять, что бы там еще о нем не говорили. Ни у кого нет крыс лучше. Все это знают.
— Это Крошка Безумный Артур с Глим-стрит? — спросил Кэррот.
— Да. Почти никаких замечаний по ним.
— У Вас остались еще крысы?
— Одна или две, — выражение Буравчика изменилось. — Уж не думаете ли Вы, что он их травит? Я никогда не доверял этому маленькому сволочуге!
— Я проведу расследование, — сказал Кэррот, пряча блокнот. — Я бы хотел взять немного крысятины, пожалуйста. Тех крыс. С собой, — он посмотрел на меню, пошарил по карману и вопросительно посмотрел через дверь на Ангуа.
— Совершенно не обязательно их покупать, — слабо сказала она. — Это улики.
— Нельзя обманывать невиновного торговца, который попал, может быть, в неудачные
