И не думаю, что вам удастся победить!
— Однако существуют законы. Хертфорд — глава семьи, членом которой является Минни. Это он позволил тебе взять девочку.
— А вы дадите ему понять, что разумнее будет оставить все как есть.
— Боюсь, что я тебя не понимаю.
— О нет, вы все прекрасно понимаете. Я не забыла, что мы с вами были обвенчаны пятнадцатого декабря тысяча семьсот восемьдесят пятого года в моем доме на Парк-стрит. У меня есть документ, подтверждающий этот факт. Я никогда не предъявляла его, поскольку не считала нужным это делать. Я позволила вам заявить во всеуслышание, что мы не женаты. Я не стала рассказывать правду, считая, что это ниже моего достоинства. Вы и так не очень популярны в народе. Раньше, куда бы вы ни шли, вас встречали ликующими возгласами. И вина за то, что теперь это не так, ложится только на вас. Пожалуйста, не испепеляйте меня взглядом. Я говорю вам правду — то, что другие сказать не осмеливаются. Вы не только принц Уэльский, но еще и мой муж, и я скажу то, что думаю. Вы мой муж... как бы вы ни пытались от этого открещиваться. Мне нужно было быть сильнее и отказаться от венчания. Зря я не уехала, как собиралась вначале. Вспомните, это ведь вы твердили, что не можете жить без меня. И вот... венчание состоялось. Вы женились на католичке. Что если я опубликую документы, доказывающие это? Тогда ваша женитьба на принцессе Каролине окажется под вопросом. Что если Шарлотту тогда сочтут внебрачным ребенком? Что тогда? О, вы скажете, что государство не считает наш брак законным. Зато церковь считает! Наверное, кое-кто согласится с вами, но многие поддержат противоположную точку зрения. Боже, что за скандал разразится вокруг принца, которому суждено в один прекрасный день стать королем! Так он женат или нет? Одни скажут: «Да». Другие: «Нет». А что скажет ваш отец? А Шарлотта? Так все-таки, она законная наследница или нет? Представляете, какую кашу вы заварите, если позволите мне опубликовать этот важнейший документ?
— Ты не опубликуешь его, Мария. Ты всегда говорила, что не будешь его публиковать.
— Да, и все эти годы держала свое слово, не так ли? Но Минни — моя дочь. Я люблю ее как родную. Я знаю, что нужна ей... а она — мне. Если нас разлучат, она будет страдать... страшно страдать. Минни не должна терпеть мук. Я так решила. И пойду на все, лишь бы это предотвратить. Вы понимаете, что я располагаю уликами, которые способны пошатнуть ваш трон. Поэтому вам опять предстоит сделать выбор. Вашей дражайшей леди Хертфорд, конечно, хочется меня уязвить. Будучи умной женщиной, она понимает, что лучше всего сделать это, затронув интересы Минни. Но мое дитя не будет игрушкой в руках подлой женщины! Вероятно, вам хочется ее ублажить... Если так, то не забывайте, что как только вы это сделаете, вы потеряете корону!
— Боже, сколько трагедий вокруг того, о чем я даже и не думал серьезно!
Мария облегченно улыбнулась.
— Я очень рада, что вы даже не думали принимать участие в нелепом, жестоком заговоре. Надеюсь, вы объясните его нелепость леди Хертфорд.
— Мария... — Глаза принца вновь наполнились слезами. Мария была великолепна... Какая же она хорошая! Он всегда это знал. Хотя... именно ее добродетель зачастую так раздражала его.
— Да? — величественно спросила Мария, словно это она была королевой, а он — ее подданным.
— Ты в последнее время так дурно обходишься со мной... Как ты посмела отклонить мои приглашения?
— Я не желала их принимать. Я не буду сопровождать вашу любовницу. Пожалуйста, не приглашайте меня в «Павильон», я не собираюсь туда приходить, пока вашей почетной гостьей будет леди Хертфорд. И прошу Ваше Высочество понять, что Минни — моя дочь, и я скорее умру, нежели откажусь от нее.
С этими словами Мария поспешно вышла из комнаты, а ошарашенный принц молча уставился на дверь.
Ему так хотелось разрыдаться! Как смеет она разговаривать с ним в подобном тоне? Его дорогая, чудесная Мария! Она знает, что всегда будет занимать в его сердце особое место, и, похоже, не боится его потерять.
«Ладно, придется ее умилостивить», — подумал принц. Он скажет Хертфордам, что Минни должна остаться с Марией. Тогда она увидит, что он и вправду ее друг.
А в доме на Тилни-стрит Минни с нетерпением дожидалась возвращения Марии. Едва Мария появилась на пороге, Минни кинулась в ее объятия.
— Все хорошо, дорогая, — сказала Мария. — Теперь все хорошо.
Минни заглянула Марии в глаза и поняла, что это правда.
— Вы видели Принни?
— Да, милая. Я видела Принни, и он пообещал помешать намерению Хертфордов.
— О, какой же Принни хороший!
Мария погладила Минни по голове. Зачем говорить ей, что Принни пришлось шантажировать, поскольку иначе он не соглашался оставить их в покое, и что когда Принни влюблен, он готов пожертвовать счастьем ребенка, лишь бы ублажить свою любовницу.
«Какое это теперь имеет значение?» — думала Мария. Главное, что Минни останется с ней. Она победила!
Важнее Минни для Марии никого не было. Это явилось для нее настоящим открытием. Итак, она потеряла мужа, зато приобрела ребенка. Но если ей удастся сохранить Минни, она не будет сетовать.
Мария вступила в новый период жизни. Принц более не властен над ней. Когда-то она любила его больше всех на свете, но теперь у нее на первом плане была Минни.
ТАИНСТВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В СЕНТ-ДЖЕЙМССКОМ ДВОРЦЕ
В тысяча восемьсот девятом году Шарлотте исполнилось тринадцать лет.
— Еще один год, — заявила она Мерсер, — и я перестану быть ребенком.
— Ну, это, — ответила Мерсер с присущим ей благоразумием, — будет зависеть от того, насколько большие успехи вы сделаете в своем развитии за предстоящий год.
Шарлотта была уверена, что дружба с милой Мерсер как ничто другое способствует ее развитию и взрослению. Общаясь с Мерсер, помыслы которой столь высоки, и с миссис Адней, отличавшейся довольно низменными наклонностями, девочка пыталась узнать жизнь с разных сторон, считая, что это совершенно необходимо, если человек хочет составить себе о ней полное представление.
Однажды — дело было в феврале — Мерсер, приехав к Шарлотте, сообщила, что театр на Друри-Лейн сгорел дотла. Это было ужасное несчастье.
— Бедный мистер Шеридан! — вздыхала Мерсер. — Мне так его жаль. Он такой блестящий, умный человек! Но театр, по крайней мере, был застрахован на случай пожара, за что я, право, благодарна судьбе. Я слышала, что парламент выразил мистеру Шеридану свое сочувствие, и уверена, ему окажут помощь в строительстве нового театра.
От этого события Мерсер перешла к разговору о головокружительной карьере Шеридана и о том, как он сотрудничал с мистером Фоксом. Фокс был одним из любимых героев Мерсер. Шарлотте он тоже, естественно, нравился, и она радовалась, что ее отец обожал Фокса.
— Шеридан — хороший виг, — изрекла Мерсер. В ее устах это была высочайшая похвала. — И лучший писатель своего времени. Политиков у нас много, но говорят, что никто не может писать пьес, как Шеридан. Но, пожалуй, он правильно делает, что не бросает политику. Гораздо важнее вести людей правильным путем, чем пытаться их позабавить.
Шарлотта горячо одобрила ее слова — как, впрочем, одобряла все, что говорила Мерсер.
Мерсер была прекрасно осведомлена о том, что творилось в мире. Она взволнованно обсуждала подвиги Наполеона, свободно выражала свое мнение и учила Шарлотту быть хорошим вигом.
Дружба с Мерсер привела к тому, что Шарлотта теперь с нетерпением дожидалась того момента, когда ей можно будет появляться в свете, посещать оперу или театр. Мерсер считала, что Шарлотте давно надо было позволить туда ходить. За исключением некоторых, особых, случаев. Пожалуй, не следовало бы
