— Вы знали ее настоящее имя?
— Ты что, за дурачка меня держишь? Я знал о ней все. Ее звали Мэгги Круземарк. У ее отца кораблей было больше, чем в британском военном флоте.
Я чувствовал себя Резиновым Человечком. На волнистой поверхности кривого зеркала мое лицо вытягивалось все больше и больше.
— Когда вы видели ее последний раз? — спросили резиновые губы.
— Весной сорок второго. Она тогда просто слиняла. Оставила меня, так сказать, с хрустальным шаром в руках.
— А вы не видели с ней певца, его звали Джонни Фаворит?
— Ну еще бы, сколько раз. Она была помешана на нем.
— Она говорила о нем что-нибудь, вы не помните?
— Сила.
— Что?
— Она сказала — он владеет 'силой'.
— И все?
— Знаешь, я особо не слушал. По мне так все это ерунда была. — Болц откашлялся и глотнул. — Она — другое дело. Она была одержимой.
— А что Фаворит? — настаивал я.
— И он такой же. По глазам видно было.
— А потом вы его встречали?
— Никогда. Может, он улетел на луну на помеле, мне на него начхать. И на нее тоже.
— Она когда-нибудь упоминала негра-пианиста по имени Пупс Суит?
— Нет.
— Может, еще что вспомните?
Болц сплюнул на пол, себе под ноги.
— А к чему? Те деньки давно умерли и похоронены… Разговаривать было уже не о чем. Болц проводил меня за ограждение и запер ворота. Чуть поколебавшись, я дал ему одну из своих визиток и попросил позвонить, если появится что-нибудь новенькое. Он, конечно, ничего не обещал, но и визитку не выкинул.
Я попытался дозвониться до Миллисент Круземарк из ближайшей телефонной будки, но безрезультатно. Вот так. Долгий был день, даже детективы нуждаются в отдыхе. По пути назад, к Манхэттену, я решил дать себе передышку и набил живот дарами моря в ресторане 'Гейдж и Толлнер'. После фаршированного лосося и бутылки ледяного 'Шабли' жизнь уже не казалась прогулкой в лодке со стеклянным днищем по городской канализационной системе.
Глава двадцать третья
Пупс Суит занял всю третью страницу в 'Дэйли-Ньюс'. В заметке под оглушительным заголовком 'СВИРЕПОЕ РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО' я не нашел ни слова о том, что затолкали ему в глотку, зато приводился снимок кровавых рисунков на стене, и еще один, где Пупс играл на пианино. Тело обнаружил гитарист из трио, заехавший за боссом перед работой. Его отпустили после допроса. Подозреваемых не было, но в Гарлеме многие знали, что Пупс давно состоял в тайной секте вудуистов.
Я прочел утреннюю газету в вагоне подземки по дороге в центр, оставив 'шеви' на стоянке в Челси. Моей первой остановкой была Публичная библиотека, где после нескольких неудачных попыток я все же нашел, к кому обратиться, и получил нужную книгу — свежий парижский телефонный справочник. М. Круземарк жила на улице Нотр-Дам де Шан. Я записал номер в записную книжку.
По пути в контору я заглянул в Брайант-парк: хотелось спокойно посидеть и подумать. Я чувствовал, что гоняюсь за тенью. Джонни Фаворит был замешан в зловещих делах подпольного мира вуду и черной магии. Вне сцены он вел тайную жизнь, включавшую в себя черепа в чемодане и гадалку-невесту. Он — посвященный, хунси-босал. Пупс сыграл в ящик за то, что болтал о нем. Каким-то образом имел к этому отношение и доктор Фаулер. Да, хотя никто и не видел Джонни Фаворита, он отбрасывал длинную-длинную тень.
Когда я отпер внутреннюю дверь своей конторы, время уже шло к полудню. Разобрав почту, я нашел чек на 500 долларов от фирмы 'Макинтош, Уайнсэп и Спай'. Всю прочую макулатуру я сразу бросил в корзинку и позвонил в свою телефонную службу. Сообщений для меня не было, хотя этим утром три раза звонила какая-то женщина, не пожелавшая назвать себя.
Затем я попытался дозвониться до Маргарет Круземарк в Париж, но заокеанская телефонистка не могла получить ответ, несмотря на двадцатиминутные старания. Я набрал тогда номер Германа Уайнсэпа на Уолл-стрит и поблагодарил за чек. Он поинтересовался, как продвигаются дела, и я ответил 'прекрасно', намекнув, что хотел бы связаться с господином Сифром. Уайнсэп заметил, что днем у него назначена деловая встреча с хозяином, и он передаст мою просьбу. Я выразил ему признательность, мы тепло распрощались и повесили трубки.
Я уже взялся за пальто, когда зазвонил телефон. Это была Эпифани Праудфут, она казалась запыхавшейся.
— Я должна вас немедленно увидеть.
— Что случилось?
— Не хочу говорить по телефону.
— Где вы сейчас находитесь?
— В своем магазине.
— Не торопитесь. Я сейчас выйду перекусить, а через час мы можем встретиться у меня в конторе. Знаете, где это?
— У меня есть ваша карточка.
— Отлично. До встречи.
Она повесила трубку не прощаясь.
Заперев чек адвоката в конторский сейф, я уже собрался было уходить, как вдруг услышал звук открывающейся двери. Моя контора всегда рада клиентам; вот почему на дверях под названием фирмы написано 'ВОЙДИТЕ'. Но обычно — клиенты стучат. Ввалиться в контору без единого слова мог только легавый или какой-нибудь непрошеный гость. Иногда — оба в одном лице.
На сей раз это был коп в наброшенном на коричневый мохеровый пуловер сером габардиновом плаще и коротковатых брюках, манжеты которых не слишком скрывали грубые башмаки и белые спортивные носки.
— Вы Энджел? — рявкнул он.
— Да, точно.
— Я детектив, лейтенант Стерн. Этой мой напарник, сержант Деймос.
Он кивнул в сторону открытой двери, где стоял, нахмурившись, мужчина с бочкообразной грудью, в одежде портовика: вязаная шерстяная шапочка и куртка в черно-белую клетку. Щетина у него на лице была настолько темной, что — даже сбритая — смотрелась, как пороховой ожог.
— Чем могу служить, джентльмены? — спросил я. Стерн, верзила с квадратной челюстью и носом как у здорового ледокола, выпятил вперед свой 'квадрат' и мрачно произнес сквозь зубы:
— Мы бы хотели задать вам парочку вопросов.
— Весь к вашим услугам. Я как раз собирался пойти позавтракать. Не хотите присоединиться?
— Лучше поговорим здесь, — предложил Стерн. Его напарник закрыл дверь.
— Ну что ж… — Я обошел стол и извлек бутылку канадского виски и коробку своих рождественских сигар. — Это все угощение, которое я могу вам предложить. Бумажные стаканчики — у водоохладителя.
— Никогда не пью на службе, — заметил Стерн, угощаясь пригоршней сигар.
— Сочувствую. А мне пора позавтракать. — Я поднес бутылку к охладителю, налил полстакана и добавил на палец воды. — Ваше здоровье.
