индустриализации.
– С виду как обычные. Только какой-нибудь привкус имеют, – с самым невинным видом принялась объяснять Дашка. – Яблока, апельсина, картошки, котлеты… Мне лично нравятся с привкусом борща или жареного цыпленка.
– Нет, таких не держим… – ошарашенная хозяйка покачала головой.
– Тогда мы как-нибудь так обойдемся, – разочарованно вздохнула Дашка.
– Дело молодое, – быстро согласилась хозяйка.
– А не боитесь, что постояльцы вас обворуют? – поинтересовался слегка смущенный Синяков.
– Бог с вами! – хозяйка замахала на него руками. – Не было еще такого случая. Я ведь всех подряд не пускаю. В людях, чай, разбираюсь. Двадцатый год уборщицей в морге служу… Да и нечего здесь воровать, окромя койки да пустого шифоньера.
Уходя, она окинула Синякова странным взглядом, не то скептическим, не то сочувствующим, пожелала гостям удачи и не забыла напомнить, что за чересчур испачканные простыни взимается дополнительная мзда.
Спустя несколько минут они убедились, что, кроме указанных хозяйкой предметов меблировки, комплекта далеко не нового постельного белья и рулона туалетной бумаги, из квартиры действительно красть нечего. Даже занавески на окнах отсутствовали, а электрическая лампочка имелась всего одна – в ночнике.
Оба они так притомились, что не евши, не пивши сразу завалились на боковую. Дашка, дорвавшаяся до более или менее приличной постели, естественно, сразу разоблачилась донага.
Лежать в обнимку с абсолютно голой девчонкой, пусть и худой, как щепка, пусть и не вызывавшей у него никаких других чувств, кроме дружеской приязни, было для Синякова не таким уж и легким испытанием. Кроме того, Дашке захотелось, чтобы перед сном он почесал ей спинку, а потом и все остальное.
– Но только посмейте какую-нибудь гадость себе позволить! – не преминула напомнить она.
– Кричать будешь? Соседей позовешь? – поинтересовался Синяков.
– Прокляну… – сонно пробормотала она и тут же отключилась, разомлев от тепла и невинных ласк.
А у Синякова не шел из головы Димка. Где он сейчас? И что делает, о чем думает, чем питается? Так с мыслями о сыне он и задремал…
…Проснулись они одновременно и уже в сумерках. Дашка по привычке стала ластиться к нему, но не как к мужчине, конечно, а как к подружке или, в крайнем случае, к старшему брату. На беду, Синякову перед самым пробуждением приснилось что-то эротическое, и как он ни отодвигался от Дашки, та вскоре напоролась своим нежным пупком на нечто такое, к братским ласкам отнюдь не располагающее.
Пронзительно взвизгнув, девчонка вылетела из постели и, за неимением другой мебели, взгромоздилась на подоконник, сразу став похожей на испуганную обезьянку.
– За что ты так мужчин ненавидишь? – хмуро поинтересовался Синяков.
– Я мужчин люблю, – ответила Дашка. – Я кобелей ненавижу.
– Ну тогда посиди на окне. С улицы тебя, наверное, хорошо видно. А я пока еще посплю. – Синяков отвернулся к стенке.
Дашка на своем насесте выдержала недолго. Замерзнув и расчихавшись, она вернулась в постель, привалилась к спине Синякова и стала тихонько дуть ему в ухо.
– Чего тебе? – недовольно буркнул он.
– Скучно.
– Тогда спой что-нибудь. Или спляши, – посоветовал Синяков. – К сожалению, ничего другого предложить не могу.
– Можете, – дурачась, она опять начала тормошить его. – Давайте снова туда прогуляемся.
– Куда – туда? – Глубокий и долгий сон все еще не выпускал Синякова из своих объятий.
– В иной мир. Мне там понравилось…
– А мне нет.
– Ну пожалуйста, – стала канючить она, – я же здесь от безделья одурею.
– Завтра утром у меня назначена встреча с твоим братцем. Я очень на нее надеюсь и поэтому не собираюсь рисковать.
– Послушайте меня. – Дашка стала водить холодным пальцем по его позвоночнику. – Может, Дарий что-то и разузнает. А как проверить, насколько его слова соответствуют действительности? Вот как раз этим мы попутно и займемся.
– Что-то я не совсем тебя понимаю.
– Сейчас объясню… А у вас вся спина гусиной кожей покрылась! Вот умора!
– Ты же холодная, как ледышка… Говори, не отвлекайся.
– Как вы представляете грань между этим миром и тем? – Большим пальцем правой руки она сделала жест, в Древнем Риме обозначавший смертный приговор.
– Никак, – честно признался Синяков. – Я вообще не уверен, что тот мир действительно существует. А что, если это всего лишь особая форма иллюзии, доступная только таким выродкам, как ты да я?
– Но ведь мы и так по уши в иллюзиях. Для чего мы любим? Для чего водку пьем? Курим? Да ради иллюзии… Но не в этом дело. Вот что мне недавно пришло в голову. Обычно между разными мирами существует четкая грань. Например, мир суши и мир моря. Рыбы живут в воде, звери на земле. Однако существует и что-то среднее. Болота, плавни, заливные луга… В болоте могут жить и рыбы, и звери. Я имею в виду бобров, ондатр, водяных крыс…
– Я понял, что ты хочешь сказать, – перебил ее Синяков. – По-твоему, между нашим миром и так называемой преисподней существует переходная зона, в которой с одинаковым успехом могут существовать и люди, и духи?
– Примерно… Но это еще не все. Есть такие твари, которые приспособились к жизни в обеих средах. Как их…
– Земноводные, – подсказал Синяков.
– Во-во! Крокодилы, жабы всякие… А вдруг есть способ превратить человека во что-то похожее? Чтобы он мог беспрепятственно путешествовать из нашего мира в нижний и обратно. Даже не знаю, как таких людей назвать… Потусторонниками, что ли? Или всепроходцами? Ну, в общем, вы меня поняли. И что самое интересное, этим людям не нужны будут ни колдовские курения, ни шаманские бубны, ни заклинания, ни прочая старозаветная мура. Ведь говорил же вам мой братец, что ваш сын стал человеком совсем другой породы. Чует моя душа, Дешка… – Она запнулась и тут же пояснила: – Это я так Дария называю, чтобы позлить… к этим делишкам самое непосредственное отношение имеет. Способностей-то у него хватает. Демон, а не человек. Раньше он совсем другим был. И поговорить мог, и посмеяться. А сейчас все больше молчит как сыч. Может, и его заколдовали…
– Подожди. – Озноб, пробежавший по телу Синякова, возник уже без Дашкиной помощи. – Помнишь, ты говорила, что, возвращаясь из нижнего мира, видела Дария?
– Ага. Это уже после того случилось, как я перестала ощущать себя бестелесным призраком и стала превращаться в нормального человека. Там еще место такое странное было… Вроде бы подземелье какое- то, вроде бы до неба далеко, а свет откуда-то брезжит.
– Ты уверена, что это был Дарий?
– Вроде бы… Хотя в лицо я его не видела. Но мотоцикл ревел в точности, как у него.
– Прямо скажу, заинтриговала ты меня. – Синяков перевернулся к Дашке лицом и опять нечаянно задел ее мужским естеством, возбужденным ничуть не меньше, чем его законный владелец.
Глава 11
…Со стороны все это, наверное, напоминало оргию обкурившихся наркоманов.
На подоконнике горела та самая черная свечка, при помощи которой Дашка врачевала брата, и в ее пламени, распространяя нестерпимое зловоние, тлела щепотка шаманского зелья.
Дашка колотила столовой ложкой по оконному стеклу (никаких других резонаторов в квартире не нашлось), а Синяков вертелся волчком и дурным голосом уговаривал всесильных духов пропустить их в нижний мир, дать при этом волшебную силу и гарантировать благополучное возвращение.
Сизый ядовитый дым застилал комнату, оконные стекла дребезжали, как при артобстреле, духам, как тем, что пасут облака, так и тем, которые шьют себе одежды из кожи мертвецов, были обещаны
