– Что же это на свете делается! Совсем стыд потеряли! С ясельного возраста никотином травятся! А ты, мамаша, куда смотришь? Потворствуешь? Вот я сейчас участкового позову!
– Молчи, лахудра, – сказал Ваня с полным спокойствием. – Иначе я сейчас на балкон запрыгну и твой поганый язык вместо прокладки «Тампакс» использую.
Схватившись за сердце, дама исчезла в комнате, а Людочка сказала:
– Пойдём отсюда. А то она и вправду куда-нибудь заявит. Я эту скандалистку знаю.
– Пойдём, – ответил Ваня, отправляя в рот ментоловую конфету. – Но это окошко я на всякий случай запомню.
На улице Ваня сразу взял Людочку за руку и свой обычный шаркающий шаг сменил на изящную балетную походочку.
– Пока мы наедине, ввожу тебя в курс дела, – сказал он. – Весь вчерашний день я рыскал вокруг места гибели Голиафа, однако ничего нового так и не узнал. Район там уникальный – ни одной камеры слежения поблизости, а население сплошь страдает провалами памяти.
– Наверное, йода в воде маловато, – сказала Людочка, не забывая поглядывать на своё отражение в витринах.
– Насчёт йода ничего не скажу, а вот культуры у них действительно маловато. Потому и пьют что ни попадя… Интересовал меня главным образом старик, о котором упоминали свидетели. Был он явно не из местных. Значит, приехал откуда-то. И, скорее всего, не за рулем. Тогда я дал объявление в так любимое таксистами и частными извозчиками «Авторадио». Вот его примерное содержание: «Разыскивается мужчина преклонного возраста, страдающий амнезией, пропавший такого-то числа, в такое-то время, в таком-то месте. Заранее благодарим за любые сведения».
– Шедевр, – с сомнением произнесла Людочка. – Никто на такую туфту не клюнет.
– А здесь ты не права, сестрёнка. Несколько человек уже откликнулись. Всех я пригласил в одну и ту же кафешку, но на разное время. Именно туда мы сейчас и направляемся.
– Мне кажется, это палка о двух концах, – сказала Людочка. – Даже если мы и получим какие-то интересующие нас сведения, в чём я очень и очень сомневаюсь, неизвестные злоумышленники узнают, что ими кто-то интересуется.
– Во-первых, это не факт. А во-вторых, пусть узнают. Для того, чтобы поймать зайца, его сначала нужно спугнуть.
– Но ведь мы имеем дело не с зайцами, а, можно сказать, с саблезубыми тиграми! Эти твари тоже могли одним махом оторвать человеческую голову.
– И где же они сейчас? В палеонтологических музеях! А люди живут и процветают. И вообще, сестричка, это не твоего ума дело. Мне приходилось охотиться на самых разнообразных хищников. Двуногих, естественно. Осилим и этих, пусть только сунутся.
– Как я понимаю, все переговоры поручаются мне?
– Ну не мне же! Люди обхохочутся, если я начну задавать им вопросы.
– А как насчёт вознаграждения?
– Какого вознаграждения?
– В объявлении есть слова: «Гарантируется щедрое вознаграждение». Ты разве забыл?
– Ах, это… – Ваня досадливо поморщился. – Покажешь своё удостоверение. Нет, не годится! – спохватился он. – Мы ведь работаем негласно… можно иначе сделать. Если нас прижмут, попросись отлучиться по нужде. И гуляй себе! А я вроде как в залог останусь. Никто не заподозрит, что ты способна бросить родную дочь.
– На себя, значит, стрелки переводишь? Смотри…
– За меня не беспокойся. Я как колобок. От любого зверя уйду.
– Но ведь колобка в конце концов съели.
– Съели, – кивнул Ваня. – Но случилось это в глухом лесу. А мы находимся в огромном городе, населённом доверчивыми и участливыми людьми. Если маленькая девочка вдруг закатит истерику, обвиняя взрослого дядю в грязных домогательствах, то ему мало не покажется. Хорошо, если милиция вовремя успеет. А иначе хоронить придётся в закрытом гробу.
– Ушлый ты, Ваня, как валенок, – сказала Людочка. – Только мне всё это как-то не по душе. Ты используешь людскую доброту в корыстных целях, а это нечестно. Неужели твоя совесть приемлет такое поведение?
– В прошлом году я обезвредил трёх амуриков, то есть маньяков-педофилов. И в этом уже одного. В среднем на счету каждого маньяка числится до пятнадцати жертв. Мой последний крестник попух на четвёртой, то есть на мне. Вот и посчитай.
– Какие ужасные существа эти люди. Иногда мне становится стыдно, что я принадлежу к их числу.
– Это хороший признак. Значит, душа твоя ещё не зачерствела. Но в отчаянье впадать не следует. Хотя бы потому, что прекрасный город, по которому мы сейчас топаем, создан людьми… А пока тормози какую- нибудь тачку… Не забывай, что ты мама, а я твоя маленькая дочка. У меня ножки устали.
Местом условленной встречи Ваня избрал кафе под названием «Ротонда» – довольно миленькую западню, имевшую один-единственный выход и надёжные решётки на окнах, выполненные в форме затейливых кружев.
В совдеповские времена сюда заманивали состоятельных заезжих фарцовщиков и намеченных для перевербовки иностранных агентов. С той достославной поры в кафе мало что изменилось. Осталось прежним и название, на блатном жаргоне означавшее тюрьму, и амбал за стойкой, от которого так и веяло казённым домом, и скудное меню, состоявшее из коньяка, вина, растворимого кофе, соков, пирожных и единственного сорта мороженого.
Все эти подробности, не предназначенные для посторонних ушей, поведал Людочке Ваня Коршун, по праву считавшийся здесь завсегдатаем.
Первый клиент – типичный клерк средней руки – явился точно в назначенное время, что делало ему честь уже само по себе, вне зависимости от ценности предоставленной информации. Поскольку Людочка и Ваня были единственными посетителями кафе, он направился прямиком к их столику и вежливо осведомился:
– Извините, это вы интересуетесь пропавшим старичком?
– Да-да, – подтвердила Людочка с улыбкой, хотя и обворожительной, но слегка потерянной, как того и требовали данные обстоятельства. – Я вас слушаю. Не желаете ли что-нибудь заказать?
– Спасибо, не надо. Я на минутку со службы вырвался… А по телефону у вас голос какой-то другой был.
– Это потому, что мама всё время плакала, – просюсюкал Ваня.
– Ах, простите… Но не исключено, что всё образуется. Видел я весьма странного старичка. Как раз в указанное вами время. И приблизительно в том же месте.
– Вы лучше сначала всё расскажите, – перебила его Людочка. – Сами понимаете, что для нас важна каждая деталь.
– Ну да… Конечно… Только рассказывать, собственно говоря, нечего. Встал я пораньше, чтобы кое- какие делишки до работы утрясти. Выехал со двора. Меня и тормознули. Вообще-то я пассажиров не беру, но тут решил немного на бензин подзаработать.
– Кто вас тормознул?
– Мужчина. Средних лет. Самой обычной наружности. Правда, в руках у него была трость. Странная такая трость, с массивной рукояткой. Наверное, дорогая. Сейчас ведь трости опять в моде.
– Подождите, а при чем здесь старик?
– А старик, едва я остановился, словно из-под земли возник. Уж он-то явно был не в себе.
– Почему вы так решили?
– Трясся весь и говорил невпопад.
– Кому говорил?
– Молодому.
– Так они вместе были?
– Конечно. Когда старик уселся на заднее сиденье, молодой ему трость передал.
– Постарайтесь вспомнить, что говорил старик.
