позволительным, а по стране, прорвав прежние препоны, стало свободно циркулировать оружие. Офицеры, покидавшие бывшие страны Варшавского Договора, везли домой «беретты» и «штейеры». Из агонизирующей Югославии попёрли «узи», «аграны», «кольты». На отечественном рынке автоматы Калашникова и пистолеты Стечкина стали таким же ходовым товаром, как джинсы и радиоэлектроника.
Некоторые коллеги Маузера открыли подпольные мастерские по изготовлению глушителей, переделке газовых пистолетов и пристрелке ворованных стволов, но он продолжал подвижническую жизнь добропорядочного коллекционера – искал, менял, покупал, реставрировал, составлял каталоги и даже под псевдонимом Максим Гочкис писал статьи для серьёзных журналов.
Милицию он по-прежнему не любил, но терпел, как неизбежное зло, стоящее в одном ряду с другими извечными врагами собирателей – коррозией металла и гниением дерева.
Гостей Маузер принял на загородной даче, где в обширном бетонированном подвале хранилась основная часть его коллекции, которую целиком видели от силы пять-шесть человек.
Подвал этот прежде числился бомбоубежищем, хотя непонятно было, зачем оно построено в чистом поле, вдали от стратегических объектов. Поговаривали, что со временем здесь предполагалось разместить резервный командный пункт гражданской обороны, но эти планы рухнули вместе с Берлинской стеной и бесхозное подземелье по дешевке досталось Маузеру, надстроившему сверху скромный бревенчатый домик.
Кряжистой, несуразной фигурой, буйной бородой и колючим взглядом маленьких, глубоко посаженных глазок хозяин очень напоминал сказочного гнома, угрюмого и недоверчивого, денно и нощно стерегущего свои несметные сокровища. Он не употреблял спиртного, питался всухомятку, донашивал старый армейский камуфляж, на чужих людей смотрел букой и оживал лишь тогда, когда речь заходила о предмете его страсти. Короче, это был коллекционер-фанатик в чистом, можно даже сказать, дистиллированном виде – Гобсек и Третьяков в одном лице.
Проблему, ради которой Кондаков и Цимбаларь заявились сюда (обсуждать её по телефону хозяин заведомо не стал бы), можно было решить в считаные минуты, но уже в первом помещении, представлявшем собой просторный сводчатый холл, у гостей просто-таки разбежались глаза.
Ружья, винтовки и карабины самых разных конструкций и калибров висели прямо на грубых бетонных стенах, а те, для которых ещё не нашлось собственного местечка, охапками громоздились по углам. Воронёные стволы покрывала янтарная смазка, приклады сверкали благородным лаком, на металлических деталях отсутствовали всякие следы ржавчины. Это был не склад и даже не выставка, а настоящая Оружейная палата.
Внимание Цимбаларя привлекла винтовка непривычного вида со штыком-саблей.
– Ух ты! – сказал он, осторожно трогая её. – Что это за чудо такое?
– Японская винтовка «арисака», – ревниво наблюдая за поведением гостя, сообщил хозяин. – Затвор не трогайте. Заедает.
– Трофейная, наверное? – Цимбаларь спрятал руки за спину. – Взята под Цусимой в обмен на броненосец «Ретвизан»…
– Нет. Получена от союзной Японии во время Первой мировой войны и использовалась исключительно на северном фронте. Так себе вещица. Капризная, да и патрон нестандартный.
– А вот эту я знаю! Мосинская трёхлинейка! – Цимбаларь обрадовался так, словно в чужом городе встретил старого знакомого. – Дед мой с такой воевал. Вот и ещё одна. Зачем вам столько одинаковых?
– Они совсем не одинаковые, – возразил хозяин. – Вы сейчас заинтересовались винтовкой Мосина, модернизированной генералом Холодовенко. В серию не пошла. Редчайший экземпляр.
– Да у вас тут настоящий арсенал! – промолвил Кондаков таким тоном, что осталось неясным, похвала это или упрёк. – Целую роту вооружить можно.
– Все экземпляры приведены в неисправное состояние, – сухо ответил хозяин. – Бойки спилены, стволы высверлены.
– Стволы и заварить недолго, – глубокомысленно заметил Кондаков. – А это что такое? Не винтовка и не автомат…
– Автоматическая винтовка Фёдорова, – на этот раз хозяин не скрывал гордости. – Выпуск пятнадцатого года. Ствол с коротким ходом, переводчик огня, коробчатый магазин, специальный малоимпульсный патрон. Ей сто лет скоро, а не скажешь… Вот здесь более поздние конструкции. Самозарядки Симонова, Токарева, Драгунова… Французская Лебеля. У нас такими в сорок первом вооружали московских ополченцев. Хотя патронов не давали… Немецкая Маузера. Испанская Сетме. Американская «гаранд». Дожила до Вьетнама… Карабины. Советские, китайские, бельгийские… Если хотите посмотреть ещё что-нибудь, пошли дальше.
– Конечно, хотим! – воскликнул Цимбаларь. – Это даже завлекательней, чем стриптиз.
– К сожалению, сравнивать не могу, – буркнул хозяин, отпирая дверь в соседнее помещение. – Ни разу не посещал.
– Если надо, мы здесь выездное представление устроим, – пообещал Цимбаларь. – На фоне орудий убийства раскрепощённая женская плоть будет смотреться особенно эффектно. Только о подсветке придётся позаботиться да о вентиляции. Музычку и угощение беру на себя.
– Я сюда даже мышей не пускаю, не то что женщин, – отрезал хозяин. – Пока я жив, ноги их здесь не будет… Сейчас мы находимся в зале автоматов и пистолетов-пулеметов. Можете приступать к осмотру.
– Давно хотел узнать, а чем одни отличаются от других? – осведомился Цимбаларь.
– Главным образом патроном. В пистолетах-пулемётах применяются обычные пистолетные, а в автоматах – специально сконструированные, так называемые промежуточные.
– И всё? – разочарованно произнёс Цимбаларь.
– Это, между прочим, большое дело. Делать оружие под патрон – то же самое, что приспосабливать северного оленя к жизни в пустыне. Дорого и нецелесообразно. Вот вам яркий пример, – он снял со стены немецкий автомат, хорошо знакомый всем по фильмам о войне, – пистолет-пулемёт завода «Ерма» МП-38, ошибочно называемый у нас «шмайссером». Сделан под девятимиллиметровый пистолетный патрон. Отсюда и крайне неудачная конструкция. Скорострельность низкая. Между двумя пулями одной и той же очереди свободно проскочит человек. Дальность стрельбы чуть больше ста метров. Предохранитель примитивный. Ствол голый, без ограждения. Немецкие автоматчики ходили в перчатках не ради форса, а чтобы не обжечь руки. Затвор слева, это вообще полный отпад. Чуть зазевался и брюхо распорешь. Откидной приклад не обеспечивал прицельной стрельбы.
– Как же немцы с такой ерундовиной половину Европы завоевали? – с сомнением произнес Кондаков.
– Завоевали они её со штатной винтовкой Маузера и с ручными пулеметами, которых в пехотных частях было предостаточно. А пистолеты-пулеметы применялись в основном десантниками, танкистами, связистами, спецподразделениями СС… Теперь сравним «МП-38» с автоматом конструктора Шмайссера, иначе называемым штурмовым ружьём, – хозяин взял в руки довольно массивное оружие, отдалённо напоминающее знаменитого «калаша». – Несмотря на протесты фюрера, сделан под промежуточный патрон. Лишён почти всех недостатков предыдущей модели. Скорострельность и дальность стрельбы – лучше всяких похвал. Переводчик огня, пистолетная рукоятка, жёсткий приклад. Практически цельноштампованная конструкция, что весьма облегчало изготовление. Для уличных боёв выпускались модификации с изогнутым стволом и перископическим прицелом. К сожалению, в моей коллекции такого нет…
– Значит, анекдот про Рабиновича, который в армии требовал себе ружьё с кривым стволом, имеет под собой почву? – ухмыльнулся Цимбаларь.
– Да, но ради такого удовольствия Рабиновичу пришлось бы вступить в вермахт, а ещё лучше, в полевые части СС… После войны «шмайссер» стал прототипом американских, английских и бельгийских автоматов. Да и наши, само собой, в стороне не остались… А теперь полюбуйтесь этим уродцем. Итальянский «виллар пероза». Приклада нет, зато имеются сразу два ствола и сошки. А вот американский «томпсон» сорок пятого калибра. Любимое оружие гангстеров. Пробьёт всё, что угодно, включая бронежилет.
– Я такой в фильме «В джазе только девушки» видел, – сообщил Цимбаларь. – Могучая машинка.
– Могучая, но крайне сложная в изготовлении. Вот эта симсоновская модель попроще. Применялась в войне на Тихом океане. Отсюда и герметизация механизма. Японцы могли противопоставить ей только свой
