культура имеет корни в центральноевропейских культурах бронзового века, становится ясно, что многие типы вещей, общие для кобанской и галльштатской культур, имеют общие прототипы, восходящие к более древнему периоду. Например, любопытный тип тесла с боковыми гранями, найденный в погребениях обеих культур, известен в рудиментарной форме в эпоху раннего бронзового века в долине Заале, а в эпоху энеолита – в Италии. Опять-таки полые полусферические бронзовые пуговицы с петлей на внутренней стороне, которые носили как представители галльштатской, так и кобанской культуры, найдены в Венгрии в слоях, которые барон фон Миске относит к раннему бронзовому веку. Таким образом, подобные черты сходства в значительной степени объяснимы как результат параллельного развития единой в своей основе культуры в разных областях.
Остальные черты сходства можно отчасти объяснить как результат влияний на обе области из общего центра. Искусство выплавки железа, несомненно, попало к населению кобанской культуры через Кавказский хребет из Малой Азии. У нас есть все основания полагать, что оно пришло в Европу из того же самого региона. Мы ранее уже высказывали предположение, что оно попало в Грецию из Анатолии. И так как торговля янтарем в то время уже существовала, сведения о новом металле, возможно, распространились через Адриатику в Центральную Европу благодаря наличию торговых связей. Весьма примечательно, что самые ранние центры производства железа в Европе возникли как раз вдоль «янтарной дороги». Но если это так, то другие общие явления, например выплавка украшений из металла, могли попасть в галльштатскую и кобанскую культуры независимо друг от друга из общего центра в Малой Азии или Ассирии. Влияние этих областей заметно в эпоху раннего железного века как в Греции, так и в Италии, и наиболее компетентные исследователи считают, что галльштатская культура существовала позднее, а не ранее геометрического периода в Греции или первого этапа культуры вилланова в Италии. Типичная галльштатская птица имеется на кубке из «клада» в Тиринфе; возможно, что эта находка отмечает ее место отдыха в ходе перелета из своего восточного гнезда в Центральную Европу.
Так что распространение искусства выплавки железа в Центральной Европе, как и металлургии вообще, произошло благодаря торговле. При этом единственный известный нам этнический поток между Кавказом и долиной Дуная, как предполагается, двигался с Запада на Восток. В этом случае нам необходимо помнить, что пространства Южной России в то время не были необитаемой пустыней. Мы позднее увидим, что они были заняты кочевым населением, которому самой судьбой было уготовлено стать посредниками в передаче культурных достижений между Западом и Востоком.
ВОЗМОЖНОСТИ АНАТОЛИЙСКОГО ПЛОСКОГОРЬЯ
Данные археологии оказались не в состоянии обеспечить ожидаемую поддержку теории о центральноазиатской колыбели индоевропейцев. Но есть другой уголок Азии, который также может претендовать на то, что именно он послужил тем этническим резервуаром, из которого выплеснулась часть неолитического населения Европы, и среди них, возможно, были индоевропейцы. Среди антропологов этой страны недавно наметилась тенденция выделять на плоскогорьях Малой Азии область, населенную брахицефальной альпийской расой. В то же самое время открытие индоевропейских языков групп сатем и кентум на окраине анатолийского плато побудило профессора Сэйса выдвинуть теорию, что колыбель индоевропейских народов находилась не в Средней Азии, а в Малой Азии.
В настоящее время можно предполагать несколько волн переселений из этой области в Центральную Европу. Согласно профессору Майрсу, первые переселенцы в горные области Европы, которые пришли туда из Малой Азии, принесли с собой основы сельского хозяйства и обычай сооружать свайные постройки на берегах озер и болот. Как известно, такие свайные поселения характерны для неолита Швейцарии и Баварии. Профессор Майрс может указать на наличие такого же типа построек в Македонии и на Кавказе в исторические времена. Кроме того, альпийские приозерные жители были брахицефалами. Однако я не могу согласиться с тем, что идея свайных построек была обязательно принесена из Азии, а также с тем, что это подтверждает переселение части населения из Азии, по крайней мере в интересующий нас период.
Специфическое влияние окружающей среды должно было побудить первобытного человека создать такой тип жилья. Необходимые условия для этого сложились в Северной Европе после того, как ледники отступили, оставив после себя мир болот и влажных лесов, которые почти вынудили жителей этих областей строить для себя такие искусственные гнезда. Фактически мы находим, что раньше всего подобные конструкции возникли на берегах Балтийского моря, обитатели которых еще не достигли стадии неолита. Именно от них произошли настоящие свайные постройки. Для этого надо было найти сухое место, причем оно должно было располагаться недалеко от того водоема, где водилась рыба, от которой первобытные люди в значительной степени зависели. Эта донеолитическая балтийская группа населения иногда делала подобие плотов из бревен и устанавливала их на деревьях, на них они и жили. То же самое делали и их прямые потомки в Швеции и Дании в эпоху развитого неолита. Но последние внесли некоторые усовершенствования. Плот из бревен был впервые установлен на понтон, который по углам крепился подпорками. Но такой понтон вскоре оказывался затопленным, и нужно было неоднократно добавлять новые слои бревен, чтобы пол был сухим. Так продолжалось до тех пор, пока не изобрели свайные конструкции, упиравшиеся в дно озера. Такие примитивные конструкции известны в Дании, Швейцарии и Вюртемберге. При основании новых поселений было сделано изобретение, которое значительно сэкономило затраты труда. Вместо того чтобы делать основание поселения из многих горизонтальных слоев бревен, достаточно было соорудить единственную платформу, которая покоилась на сваях, – это требовало гораздо меньшего количества деревьев, с большим трудом срубленных каменными топорами. Возможно, что именно так и возникли классические свайные постройки.
Среди донеолитических строителей плотов на балтийском побережье были брахицефалы, точно так же как и среди неолитических обитателей свайных построек в Альпах. В то же самое время у нас есть основания полагать, что родственные группы охотников и рыболовов широко распространились по лесам и болотам Северной Европы в ранний постледниковый период. Некоторые из них, как мы можем предположить, добрались до Рейна, к горной зоне в поисках мест, богатых пресноводной рыбой и дичью во время, когда соленые воды Северного моря пробились в Балтийскую впадину и климат стал более умеренным. В горных районах они нашли пресноводные озера, на берегах которых и обосновались, пройдя в развитии своей домашней архитектуры те же стадии, что и родственные им группы населения в Скандинавии. Таким образом, появление озерных жилищ в Швейцарии можно объяснить без всяких предположений о переселении туда части населения из Малой Азии в неолитические времена.
Кроме того, есть положительное свидетельство против гипотезы о таком переселении. Во-первых, озерные поселения в южных частях альпийской зоны, Черногории, Боснии и Македонии, вполне вероятно, появились гораздо позже, чем таковые в Швейцарии, Вюртембурге и Скандинавии, – не ранее того момента, как можно было бы ожидать, когда обитатели свайных построек прибыли с юго-востока. Во- вторых, неолитические элементы на альпийских и шведских озерных поселениях совершенно разные; среди их общих черт можно упомянуть только архитектуру и некоторые «палеолитические» пережитки – костяные гарпуны, свистульки из фаланг и так далее. Это означает, что достижения неолита не были занесены совместно с традицией сооружения свайных построек, но были приобретены по отдельности несколькими группами обитателей этих свайных построек у более развитых в культурном отношении народов. Таковыми в Скандинавии могли быть строители мегалитических гробниц вдоль побережья, а в Швейцарии и Вюртембурге – жители долины Дуная, о которых у нас еще пойдет речь. Таким образом, мы видим, что первоначально жители альпийской зоны занимались собирательством и охотой в лесах, болотах и горах, а затем познакомились с достижениями неолита у своих более развитых соседей. Следовательно, если они прибыли из Малой Азии, то они не были индоевропейцами.
Но те жители долины Дуная, о которых мы только что упоминали, могли быть сами по себе переселенцами из Малой Азии. Они враждовали в древности с носителями культуры расписной керамики из Азии и, возможно, смешались с ними в Юго-Восточной Европе. Не вызывает сомнения, что они распространились из долины Дуная по всей Центральной Европе, принеся вместе с собой знания о навыках разведения домашних животных и выращивании культурных растений в Малую Польшу, Силезию, Центральную Германию, Рейнскую область и Бельгию. Некоторые общие черты культуры объединяют этих жителей долины Дуная с Малой Азией; особенно бросаются в глаза их глиняные сосуды, которые, очевидно, подражают форме тыкв. Тыква не растет к северу от Балкан, так что прототипы дунайской глиняной посуды следует искать южнее. Профессор Майрс имеет основания утверждать, что их первичный центр должен был находиться где-нибудь в западной части Малой Азии или в Сирии, где подобные
