-- Нет, Майкл. Послушай. Ты же понимаешь, что значит следить за кем-то в Лос-Анджелесе.
Я осторожно положил трубку и обернулся к Франсуаз.
-- И это оперативники высокого профиля. Майкл, они его упустили. И этот парень слопал мою утку.
Франсуаз повернулась ко мне, и солнце блеснуло на темных стеклах ее очков.
-- Майкл, -- сказала она, -- коли бы тебе не нравилось преодолевать сложности, ты стал бы ректором колледжа, а не детективом.
Если у этой девушки и есть недостатки, то это способность ставить меня в тупик.
Голубое небо весело пробегало над крышей нашей машины, и я начинал медленно приходить в себя. Помочь Сэму Роуперу я уже не мог, и это было первой мыслью, с которой приходилось смириться. Далее шел Рендалл.
Убив своего бывшего однополчанина, он отвел от себя непосредственную угрозу, но не более того. В конце концов, жив был еще Билл Галлап, который представлял для Рендалла почти такую же опасность, как и Роупер. Да и мои слова о людях, служивших в армии США, не были пустой угрозой. Разоблачение капитана, предавшего вверенных под его начало солдат, грозило бы ему большими неприятностями, если правильно аранжировать ситуацию. А я знал, что мы можем это сделать.
Я сомневался, что Рендалл на самом деле собирался убить своего бывшего сержанта. Это не принесло бы ему ничего, кроме обвинения в предумышленном убийстве. Но вот Джеймс представлял из себя темную лошадку, и я вовсе не был уверен, что он полностью предан своему патрону. Он мог вспылить или намеренно подставить Рендалла. Возможно, также, что Лиза Картер приказала ему сделать нечто подобное, так как не была уверена в своем помощнике и любовнике.
Существовало много вариантов развития событий, но все они приводили Уесли Рендалла к одной и той же дилемме: либо он соглашается на наши условия, либо полиции становится известно о том, сколь сложно было бы ему ужиться в одном городе с Сэмом Роупером.
Телефон вновь зазвонил, я покосился на него. Если это служители закона, то лучше сделать вид, что нас здесь нет. Но число на определителе не походило на известные мне номера полицейских участков. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, кто это жаждет услышать мой приятный мужественный голос. Старина Уесли торопил события. Станешь спешить, когда дорогой ковер под твоими ногами превращается в раскаленную решетку для жарки мяса. Поколебавшись, я поднял трубку.
-- Видел новости, Майкл? -- голос визави не фонтанировал радостью.
Я утвердительно квакнул в трубку.
-- Знаю, о чем ты сейчас думаешь, Майкл. Конечно, ты уверен, что это я встретился со своим старым приятелем Сэмом Роупером и застрелил его. Это было первое, что пришло тебе в голову, верно?
-- Ты прямо прочитал мои мысли, Гудини. И сейчас мы едем к тебе.
Я вернул телефон в первоначальное положение. Мне не хотелось вступать в пререкания с Рендаллом, пока он не будет стоять перед нами собственной персоной.
19
Вихрастая голова клерка поднялась от стойки, и его маленькие глазки уставились на стоявшего перед ним человека.
-- Добро пожаловать в наш отель, -- произнес он. Пожилая дама прошла мимо него, он на ходу улыбнулся ей.
-- Я -- доктор Бано, -- сказал человек. -- И у меня заказан номер.
Вращающийся стул клерка скрипнул, когда он отворачивался к компьютеру. Ему хватило несколько мгновений, чтобы осмотреть крепкую жилистую фигуру приезжего. Темновато-желтая кожа, узкий разрез ничего не выражающих глаз за лишенными оправы очками. Костюмчик неплох, конечно, но никак не больше. До японского миллионера ему явно было далеко. Да, от этого парня вряд ли стоит ждать хороших чаевых. А вот пару дней назад...
-- Ваш номер ждет вас, доктор Бано, -- глаза клерка скользнули по лицу постояльца, но проникнуть вглубь им не удалось. -- Посыльный отнесет ваш багаж в номер. Эй, Пако, иди сюда.
Зрачки доктора Бано следили за тем, как его небольшой чемодан отрывается от пола, зажатый мускулистой рукой служащего отеля. Итак, он все же приехал в этот город. И теперь лишь тонкий шелк нескольких дней отделяет его от цели, ради которой он проделал этот путь. Капля, падающая на рассвете, следует за той, что орошает камень в лучах заката. Терпеливость всегда вознаграждается -- рано или поздно.
Он не стал звонить из своего номера. Эта предосторожность была тщетной, так как никто не мог знать, что он приехал. Но он научился осмотрительности много лет назад, когда на его переносицу еще не давили очки, а лоб не прорезали тонкие морщины. Он видел, к чему может привести беспечность, и запомнил это навсегда.
Телефонная кабина показалась ему неудобной. Он прислонился к одной из ее стен, когда подносил трубку к уху.
-- Мне приятно вновь слышать ваш голос, мистер Элко, -- произнес он.
Как же, желтомазая обезьяна.
-- Как долетели? -- короткие волосатые пальцы толстяка Стивена вертели карандаш, а взгляд маленьких глаз был прикован к определителю номера. Скоро я узнаю, где ты прячешься. Будь уверен, старик Элко вытрясет из тебя ровно столько денег, сколько скрывается под твоей желтой кожей.
-- Полет доставил мне удовольствие, мистер Элко. -- Эти американские самолеты тоже очень неудобны. Но вежливый человек никогда не обидит того, к кому приехал в гости. -- А как обстоят ваши дела?
Элко довольно захихикал. Да, пора ближе к делу. С этими азиатами всегда столько времени уходит на звонкие слова.
-- Все готово, -- сказал толстяк. Его карандаш споро черкал по листу бумаги телефонный номер. -- Вы можете заехать за документами завтра, как и было условлено. Однако если вы хотите прямо сейчас...
Он вовсе не имел в виду то дело, ради которого этот человек был нанят. Уважение к собеседнику диктует необходимость осведомиться о его здоровье. К несчастью, люди на Западе этого не понимают.
-- Нет никакой необходимости в спешке, мистер Элко. Я приеду завтра утром. Однако мне бы хотелось знать, нет ли каких-нибудь важных событий, случившихся в последний момент.
Научился бы по-английски говорить, мартышка.
-- Нет, ничего срочного. Я буду ждать вас утром.
В трубке раздались гудки. Люди на Западе заканчивают разговор так же неумело, как и начинают его. Сколь многих радостей жизни они лишены.
Телефонная кабина все же крайне неудобна. Доктор Бано набрал другой номер, но ответа не последовало. Он попытался еще раз, но снова безуспешно. Это не понравилось ему, и легкое беспокойство вновь начало поднимать голову в его душе. Самоуверенный проигрывает бой еще до того, как вступает в него. Ему не хотелось быть самоуверенным.
Он сделал еще несколько попыток в часы, оставшиеся до наступления сумерек. Никто не ответил ему.
Доктор Бано ждал.
20
Если можно охарактеризовать нашу деятельность как стирание самодовольной улыбки с лица Уесли Рендалла, то следует признать, что мы достигли в этой области значительных результатов.
Он сам открыл нам дверь и отступил в сторону, не произнеся привычной для него благоглупости. На нем были те же легкая рубашка и простые брюки, что и накануне -- или чрезвычайно на них похожие, но в нем самом не было ни легкости, ни непринужденности. Между его бровями пролегла глубокая складка, и можно было быть уверенным, что его расстроили не результаты последнего бейсбольного матча.
-- Крайне неосторожно, мистер Рендалл, -- бросил я, проходя мимо него.
Я не имел в виду ничего конкретного, но чувствовал, что именно такую фразу он не хотел бы сейчас услышать. Пока он шел за нами в гостиную, мне показалось, что он стал чуть ниже ростом. Но когда Уесли Рендалл посмотрел на меня, в его глазах я увидел ту же холодную энергию, что и всегда.
-- Послушайте, -- сказал он и постарался улыбнуться. У него это не получилось, но я все же засчитал ему попытку. -- Я не убивал этого человека. Я понимаю, что все выглядит так, будто это сделал я.
Он не предложил нам сесть, и мы остались стоять. Время мелкого хамства уже прошло. Наступил период выбитых зубов.
