— И нам больше не придется повторять заклинание? — спросил Чайчай.
— Нет, теперь оно будет действовать вечно. Чем проще заклинание, тем лучше. Это даже не заклинание, а некое изменение, которое происходит при помощи… При помощи…
Он проглотил застрявший в горле комок.
— Гм, я тут подумал… — снова начал он. — Раз я тут больше не нужен… Гм…
— У господина Брауна возникли сложности с замками на верхнем этаже, — перебил его Чайчай. — Помнишь, нам не удалось открыть дверь? Ты ведь наверняка захочешь помочь ему.
Дерни побледнел.
— Но я же не взломщик…
— Похоже, замки волшебные.
«Я не слишком-то хорошо управляюсь с волшебными замками», — хотел было возразить Дерни, но прикусил язык. Он уже понял: если Чайчай хочет, чтобы ты что-то сделал, а ты этого не умеешь — наилучшим (и единственным) выходом будет как можно скорее обрести недостающие умения. Дерни не был дураком. Он видел, как окружающие реагируют на указания Чайчая, а эти окружающие занимались таким вещами, которые Дерни только снились[13].
Увидев спускающегося по лестнице Среднего Дэйва, Дерни даже обрадовался. Это многое говорит о воздействии взгляда Чайчая, если человек чувствует облегчение при виде такого громилы, как Средний Дэйв.
— Мы обнаружили еще одного стражника, сэр. На шестом этаже. Он там прятался.
Чайчай быстро встал.
— Ну надо же. Надеюсь, он не пытался геройствовать?
— О нет, он перепуган до чертиков. Отпустим его?
— Отпустим? — переспросил Чайчай. — В этом что-то есть. Можно, к примеру, попросить Банджо отпустить его, высунув из окна повыше. Я сейчас поднимусь. Идем, господин Волшебник.
Дерни неохотно последовал за Чайчаем вверх по лестнице.
Башня («Если вообще можно назвать данное строение башней», — думал Дерни, привыкший к странной архитектуре Незримого Университета, которая сейчас казалась очень даже нормальной) представляла собой полую трубу. Не менее четырех спиральных лестниц вели наверх, перекрещиваясь на площадках и иногда проходя одна сквозь другую в нарушение всех признанных законов физики. Любой выпускник Незримого Университета лишь пожал бы плечами, но Дерни до выпуска было еще очень далеко. Также взгляд привлекало полное отсутствие теней. На тени, как правило, не обращаешь внимания — на то, как они очерчивают предметы, придают текстуру миру, — пока они вдруг не пропадают. Белый мрамор (да, предположим, что это мрамор), казалось, светился изнутри. Даже если лучи странного солнца и пробивались сквозь окна, то вместо настоящих, честных теней появлялись лишь едва различимые серые пятна. Казалось, башня всеми путями избегала темноты.
Это было страшно. Хотя присутствовал еще целый ряд неприятных моментов — например, когда ты, миновав сложную площадку, шел вверх, на самом деле шагая вниз по обратной стороне лестницы, а далекий пол, вдруг оказавшись у тебя над головой, становился потолком. Когда происходило нечто подобное, все закрывали глаза. Все, кроме Чайчая. Чайчай, напротив, прыгал через ступени и смеялся, как ребенок, заполучивший новую игрушку.
Наконец они поднялись на верхнюю площадку и вошли в коридор. «Предприниматели» толпились у закрытой двери.
— Он там забаррикадировался, — сообщил Сетка.
Чайчай постучал в дверь.
— Эй, там! — крикнул он. — Выходи. Даю слово, что тебе ничего не будет.
— Не выйду!
Чайчай сделал пару шагов назад.
— Банджо, вышибай дверь.
Банджо неуклюже вышел вперед. Пару сильных пинков дверь выдержала, но потом с треском распахнулась.
Стражник прятался за перевернутым шкафом. Увидев Чайчая, он сжался от страха.
— Что вы здесь делаете? — крикнул он. — Кто вы такие?
— А, спасибо, что поинтересовался. Я — твой самый страшный кошмар! — радостно произнес Чайчай.
Стражник задрожал.
— Это… тот, что с гигантским кочаном капусты и размахивающий такой ножастой штуковиной?
— Что-что? — не понял Чайчай.
— Или тот, в котором я падаю, но внизу оказывается не земля, а…
— Нет, на самом деле я… — Стражник вдруг побледнел.
— Неужели тот, в котором кругом, ну, одна грязь, а потом внезапно все становится синим и…
— Нет, я…
— Вот дерьмо, значит, тот, в котором есть дверь, а за дверью нет пола, а когти…
