имени… проклятье, как же ее звали?.. Нет, не помню… Так, на чем я остановился? А, да. Припев. Шурум- бурум, смешной какой-то овощ, репка вроде бы, что-то там еще, еще и сладкоголосый солове-е-е-е- ааааррррггхооооо-ооо…
Песня вдруг прекратилась, и Модо услышал яростный грохот воды.
— Аркканцлер?
Некоторое время спустя откуда-то из-под потолка раздался голос, высокий и уже не столь нерешительный:
— Э… будь добр, старина, отключи у себя воду. Только постепенно, если не возражаешь.
Модо медленно повернул колесо. Грохот постепенно смолк.
— Так. Молодец. — Теперь голос доносился с уровня пола. — Отличная работа. Можем определенно назвать это успехом. Да, несомненно. Э… Не мог бы ты помочь мне выйти? Я по какой-то совершенно необъяснимой причине едва стою на ногах…
Модо открыл дверь, помог Чудакулли выбраться и усадил на скамью.
— Да, несомненно, — повторил аркканцлер, глядя на садовника слегка остекленевшими глазами. — Поразительный успех. Э… Но есть небольшая проблема. Модо…
— Да, сэр?
— Там один кран, его не стоит трогать. По крайней мере пока, — сообщил Чудакулли. — Буду у тебя в долгу, если ты повесишь на него небольшой плакатик.
— Да, сэр?
— Гласящий: «Не трогать ни при каких обстоятельствах» или что-нибудь в этом роде.
— Слушаюсь, сэр.
— Повесь его на кран, на котором большими буквами написано: «РЕЗЙЕГ». Кстати, очень странное слово. Может, там что-то напутали?
— Не знаю, сэр. Все сделаю, сэр.
— И, пожалуй, не стоит распространяться о случившемся.
— Так точно, сэр.
— О боги. Никогда не чувствовал себя таким чистым.
С выгодной позиции, притаившись между потолочными украшениями, за Чудакулли внимательно наблюдал крошечный гном в котелке.
Когда Модо ушел, Чудакулли принялся тщательно вытирать тело огромным махровым полотенцем. Прежнее хладнокровие вернулось к нему, и с губ уже рвалась следующая песня.
— На второй день страшдества… я послал любимой кое-что… непристойную записку, ха, ну да, и куропатку с грушей вместе…
Гномик скользнул вниз по плиткам и стал подбираться к бодро дергающейся фигуре.
Чудакулли после пары попыток вспомнить забытый текст решил исполнить один из вариантов песенки, встречающейся на всех планетах множественной вселенной, где только случаются зимы. Частенько ее использовали в религиозных культах, правда несколько изменяя слова, но вещи, о которых пелось в песенке, имели ровно такое же отношение к богам, как, допустим, корни — к древесным листьям.
— …Солнца восход, бег олененка… — Чудакулли резко развернулся. Конец мокрого полотенца метко ударил гномика прямо в ухо и свалил на спину.
— Я видел, как ты подкрадывался ко мне! — взревел Чудакулли. — Кто ты такой? Мелкий воришка? Или, того хуже, какой-нибудь извращенец?
Гномик тщетно пытался отползти по скользкому полу.
— А ты кто такой, господин? Ты ведь не должен меня видеть!
— Я — волшебник! Мы видим все, что существует, а в случае с казначеем — даже то, чего не существует. Что у тебя в мешке, признавайся!
— Только не надо открывать мешок, господин. Тебе это совсем не понравится!
— Почему? Что у тебя там? — Гномик обмяк.
— Главное не то, что там содержится, а то, что оттуда появится. Их нужно выпускать по чуть-чуть, даже не знаю, что будет, если все они вывалятся сразу!
Явно заинтересовавшись, Чудакулли потянул за веревочку.
— Господин, ты об этом сильно пожалеешь, — взмолился гномик.
— Правда? Кстати, что ты здесь делаешь, а, юноша?
Гномик наконец сдался.
— Ну… знаешь зубную фею? Слышал о такой?
— Да, конечно, — кивнул Чудакулли.
— Ну… я, конечно, не она. Но занимаемся мы примерно одним и тем же…
— Что? Ты что-нибудь уносишь?
— Э… Не то чтобы уношу… Скорее… приношу.
