шестерки?
Она сделала резкий выпад вправо и глянула на Кирпичникова сбоку.
— Нет, нет! — заволновался он. — Ты снова все неправильно поняла… Я, видишь ли… Ну, собирался к тебе… Но вот сейчас… Ну… Вдруг это самое… Я решил, что лучше нам не надо этого делать…
Глаза девушки снова загорелись, жадный ротик расплылся в улыбке:
— Милый! Курт! Ты жертвуешь собой ради моей репутации! Ах, это так благородно!..
Кунигунда бросилась Кирпичникову на шею:
— Знаешь, до этой минуты я сомневалась, но, увидев твою честность, окончательно решила тебе отдаться!
— Стой, стой, погоди… — промямлил Краслен.
— Я так счастлива, так счастлива, я так давно об этом мечтала!
Пролетария потянули к кровати. «Приляжем ненадолго, а потом как-нибудь от нее отбрехаюсь», — пообещал он себе.
— Сознайся, ты ведь тоже этого хотел! — слушал он, уже поваленный на пуховые перины. — Ты рад, что я выбрала для этого именно тебя?
— Кунигунда, ты, конечно, очень красивая, но…
— Спасибо, дорогой! И ты красавец! Знаешь, ты похож на канцлера! Может быть, снимем с меня рубашку?
— Послушай, милая, мне, конечно, все это очень приятно, но…
— Да-да, мне тоже! А почему бы нам не…
— Стоп, стоп, стоп!
Краслен отцепился от девушки, ловко выскочил из кровати.
— Слушай, Кунигунда, — решил он пойти на риск. — Я пришел не к тебе. Я хотел взять твою военную форму. Видишь ли, мне срочно надо уйти. Это связано… С моими семейными обстоятельствами. Я не могу открыться твоему папе. Я… потом тебе все расскажу. Я вернусь за тобой… если ты мне поможешь… Ведь ты мне поможешь?
С минуту фашистка молчала.
— Ты хотел убежать от папы? — переспросила она в конце концов.
— Это… не то, что ты думаешь…
— Ты коммунист! Инородец!
— Нет!!! Нет, Кунигунда! Послушай, я не могу тебе сейчас объяснить, но…
— Я сейчас закричу!
— Кунигунда!
— Я сейчас закричу и прибежит папа! Если только ты не сделаешь того, что я прошу!
— Но…
— Или папа все узнает!
— Кунигунда, обещаю, я вернусь за тобой, и тогда все случится… Сейчас… понимаешь, я не готов…
— Не готов?! — Буржуазка нахмурила бровки. — А вот это что такое тогда торчит?!
Увы, не все части Краслена разбирались в классовой борьбе. «У меня нет выбора, — сказал себе пролетарий. — По крайней мере, я пролил немного фашистской крови», — решил он, перейдя на территорию противника и устраивая атаку на капитал.
Через двадцать минут, как только атака на капитал победно завершилась, Кунигунда выскочила в коридор и что есть мочи завопила:
— Папа, папа! Скорее иди сюда! Меня только что обесчестили!
Еще лежащий без сил после разгрома противника на его собственной территории, Кирпичников понял, что сопротивление бесполезно.
— Ну? — грустно спросил фон дер Пшик, приступая к измерению черепа Краслена и все еще поглядывая на простыню с красной уликой. — И зачем тебе это понадобилось делать? Ведь мы же договаривались, что ты закончишь институт для жен вождей и выйдешь замуж за сына начальника местного отделения тайной полиции… Начальник мог бы помочь мне в получении должности. А теперь…
— А теперь я выйду замуж за Курта и рожу тебе множество прекрасных внуков! — провозгласила Кунигунда.
— Качество будущих внуков надо еще установить, — пробурчал барон, прикладывая измерительный инструмент к Красленову носу. — А ты сиди, не дергайся! Женишок… Еще неизвестно, кто его родители…
— Мои родители честные люди! — не сдержался Кирпичников.
— Папа, он брюнн! Это прекрасно видно и без твоего измерения!
— Не учи меня! Лучше все проверить сейчас, чем оказаться в неприятной ситуации, когда перед свадьбой вас будет измерять государственный чиновник. Если он окажется инородцем… Ох, Кунигунда, ну и наделала ты делов!
— Если ты не разрешишь мне выйти за него замуж, я уйду в евгенический монастырь! Буду рожать детей для канцлера, так и знай, папа!
— А ведь с сыном начальника почти сладилось, почти сладилось… — уныло констатировал барон. — Это же надо было вот так все испортить!.. Послушай, парень, ты никогда не чувствовал себя «непонятым»? Не лечился в психбольнице? Среди твоих родственников не было душевнобольных? Ты, случаем, не шизоид?
— Отец!
— Я спрашиваю его, а не тебя. Итак, юноша?
Краслен был рад, что ему наконец позволили вставить слово.
— Я не шизоид, — уверил он будущего тестя. — Однако смею заметить, что все произошедшее случилось исключительно по воле вашей дочери, поэтому что касается свадьбы… эээ… меня чрезвычайно огорчает, что столь важное важное решение было принято без моего участия…
— Папа! — жалобно вскрикнула Кунигунда. — Он отпирается! Он бесчестный человек!
— Отпираешься, негодяй! — прохрипел Пшик. — Ладно. По крайней мере, это доказыает, что ты соблазнил мою дочь не ради моих денег и положения. Итак, если мы тебе позволим, ты готов будешь отправиться на все четыре стороны хоть сию минуту?
— С удовольствием!
— Отлично. Ты подходишь. Кунигунда, я согласен. Кажется, это славный малый. Я велю прислуге караулить его комнату, чтобы он не сбежал. И свадьбу надо будет устроить как можно скорее. Может быть, даже завтра?
— У меня нет документов! — вякнул пролетарий.
— Ну, это дело поправимое! — усмехнулася будущий тесть. — Завтра же утром и выправим тебе документики. Что-что, а связи в паспортном бюро у меня есть! Правда, должность я там так и не получил…
21
«Если фашистский режим диктаторский и человеконенавистнический, значит, он незаконный, — размышлял Краслен. — А если незаконный, то браки, заключенные в его учреждениях, нельзя считать настоящими. Получается, с точки зрения пролетариата, я не так уж и женат. Ну и слава Труду!»
Их расписали два часа назад. Новоявленный муж сидел в кресле и думал, что единственный плюс в его женитьбе — получение брюннского паспорта на имя официанта. Время от времени он, сморщив нос, поглядывал на Кунигунду. Та валялась на постели, пожирая конфеты, перелистывая фашистскую прессу и безудержно треща по телефону, специально перетащенному на кровать:
