избавлена. Я же, не стесняясь своих спутников, ибо и сам уже находился под действием эликсира, поспешно преклонил колени и обнажил тот свой орган, который был более всего мучим похотью.
— О, Великий из величайших Инкуб, — прошептал я единым махом врываясь во вражескую крепость, от чего бедра баронессы заходили ходуном, а речи сменились томными судорожными стонами, — приди же в это недостойное твоего величия место и ответь на мои вопросы без утайки, без лжи и по справедливости!
То, с чем я столкнулся или, вернее, куда попал, и впрямь, было горячо, а, если сравнивать с дебелой трактирщицей, то можно сказать, что было еще и приятно тугим, охватившим мою вторгнувшуюся часть столь плотно, что, не будь внутри достаточно влажно, успех был бы затруднителен. Теперь же, я без труда справился с похотью и, излив все, что должен был излить, уселся на пол и, заметив, сколь широко раскрытыми глазами и с какой невыразимой завистью уставился на меня Маленький Крикун, небрежно кивнул ему на баронессу.
Быстрые Глазки, доселе хранящая невозмутимое спокойствие, хотела, видно, что-то сказать, потом сдержалась, а увидев, с какой суетливой поспешностью ее двенадцатилетний братец торопится приняться за дело, вдруг смутилась и отвернулась в сторону.
Поскольку я не рискнул забрать что-либо с замковой кухни, то, как только мальчишка управился со своим делом, мне пришлось пустить в ход руки, а он пытался помочь мне тем же, хотя, более, просто удовлетворял свое любопытство. Как бы то ни было, хвастать нам было нечем, ибо стоны баронессы начали понемногу затихать, как вдруг Быстрые Глазки решительно отстранила нас и начала действовать своей правой рукой с такой сноровкой, что белоснежный зад баронессы вновь судорожно задергался и от наслаждения она, не то что стонала, а даже повизгивала.
Немало пораженный этим умением моей спутницы, я снова почувствовал приступ похоти и, поскольку основные ворота в штурмуемую нами крепость были заняты, решил досконально изучить запасные, на тягу к которым барона, так жаловалась баронесса. Легкая разведка, произведенная сначала одним, а потом двумя смоченными слюной пальцами, показала, что путь вполне проходим, посему, отстранив Быстрые Глазки, я решился принять на этом направлении бой и, клянусь, выиграл его с честью.
Баронесса уже кричала во всю, причем, в выражениях, которых постеснялась бы любая портовая шлюха, призывала делать с ней такое, что у меня бы на это и фантазии не хватило. Без сомнения, Маленькому Крикуну тоже захотелось пройти проторенный мною путь и, очередной раз вогнав сестру в краску, он успешно атаковал зад хозяйки замка.
Но тут уж Быстрые Глазки отпихнула нас обоих и столь старательно принялась орудовать пальцами, что нам оставалось только наблюдать. И то верно, кто лучше женщины может знать, как доставить женщине самое большое удовольствие? Именно той ночью я впервые задался этим вопросом и, проведя годы в доскональном исследовании, с искренним прискорбием вынужден вам поведать — а, пожалуй, даже и никто.
Так что, Быстрые Глазки трудилась во всю, мы с ее братцем заслуженно отдыхали от свершенных нами подвигов, баронесса же стонала, дергала задом, то смыкала, то раздвигала ляжки, громогласно призывала творить с ней всякие непотребства — в общем, вела себя, как и положено женщине, приближающейся к вершине блаженства.
Как вдруг, стоны и вопли разом затихли, в последний раз громыхнули бубны и, в сразу же наступившей тишине, раздался негромкий, точно полусонный голос, сказавший:
— Приятно, очень приятно оказаться в теле этой чокнутой святоши.
Голос, принадлежавший, без сомнения, баронессе, был настолько не похож на ее предыдущие вопли, что мои сообщники от неожиданности отшатнулись назад.
— Приветствую тебя, о Великий Инкуб! — поспешно возвестил я. — Скажи мне, где находится муж этой женщины?
— Конечно же в море, причем с гораздо большими удобствами, чем тот дурачок, которого он, ради злой шутки, определил библиотекарем к своей свирепой жене.
14
— Но почему?! — вскричал я, ибо, признаюсь, гневу моему не было предела. И впрямь, с чего бы это адское создание беспрестанно позорило меня дурачком, да еще в присутствии моих товарищей? С чего бы это барон, такой бесхитростный, обходительный, с виду, человек?..
— Каждый раз будешь «почемукать»? — перебил меня дух. — Хотя бы потому, что ты, сидя с ним в одной таверне, разругал похабную песенку, которую он самолично сочинил. Вот он и направил тебя в такое место, где ты сможешь во всю оценить его остроумие.
— Гнусное отродье! Когда я стану настоящим магом, месть моя будет страшна! — пообещал я.
— Я здесь для того, чтобы отвечать на вопросы, а не для того, чтобы выслушивать твои стенания, — сонным голосом баронессы напомнил мне Инкуб.
— Но я ведь уже начал выполнять твое условие! — возмутился я. — Найрена была девственницей?
— Сомнение вполне оправдано, ведь женщинам не составит труда надуть такого олуха, как ты, — с изрядной долей ехидства ответил дух. — Но тут ты не прогадал и, уж коль скоро, взялся выполнять мой приказ так рьяно, придется тебя наградить. Отныне, будешь всегда знать, кто из встреченных тобою особ является девицей, а кто — нет.
— А как я это буду знать?
— Только три вопроса, — пробормотала баронесса и комнату огласило ее сонное дыхание.
— А как же барон? — возмутилась Быстрые Глазки. — Ведь море большое! Где он?
— Нам-то какая разница! — в сердцах ответствовал я и, подойдя к расстеленной перед лицом баронессы карте, заранее припасенным куском угля, начертал на ней стрелу перечеркнув ею наискосок голубую поверхность Внутреннего моря. — Зачем он тебе? Нам лишь бы отсюда убраться. Скажем баронессе — данный знак обозначает, что муж ее отправился не так давно в путь по морю из Смоляной Пеньки. Доплыв в этот порт, мы сможем выяснить, куда именно.
— Не сочтет ли она, что получила слишком мало.
— О, нет, — ответил я и изобразил рядом со стрелой изобретенный наугад знак. — Скажешь ей, что сей древний символ обозначает тоску по дому и оставленным в нем близким и, что только обстоятельства мешают ему воссоединиться с ней.
— Мой добрый товарищ Бес В Ребро, — нахмурилась моя сообщница. — Быть может ты силен в чревовещательстве и, все что мы слышали, лишь хитрый спектакль?
— Да вас-то мне зачем обманывать? Неужели ты, и впрямь, настолько не веришь в магию? — удивился я.
— Скорее поверю в бессвязный бред опоенной и утомленной женщины, — покачала она головой. — Хотя, если это спектакль, ты давно уже возвысился над рангом плутовского подмастерья.
— Это не спектакль, — признался я. — И даже не бред, потому что сама баронесса, бредь она хоть как сто сумасшедших, не могла бы дать мне дар, который я получил от духа.
— Дар? — не поняла собеседница.
— Ну-да, — признался я. — Теперь я точно знаю, что ты — девственница. Не спрашивай, откуда я это знаю, просто знаю и все.
— Ах ты мерзавец! — вскочила на ноги Быстрые Глазки. — Мне всего шестнадцать и я не замужем! Кем же мне еще быть, как не девицей? Я честная плутовка, а не шлюха или развратница!
— То-то и оно, — вздохнул я, а после этого признался моим товарищам по гильдии, как жаждал я всю жизнь магических знаний и какое трудное условие поставил мне Инкуб.
— И вот я перед вами, — горестно заключил я свое повествование. — Имея на сегодняшний день всего одну одержанную победу над особой, которая, и этому я ужасно рад, не держит на меня зла.
— Бедная маленькая Трина! — еще больше рассердилась рыжеволосая плутовка. — Ах ты, старый мерзавец!
