маленьких девочках, Лурдес и Фатиме, обладавших способностью «видеть» и «слышать» духов. Хотя я не стремилась быть причисленной к святым апостолам, мою душу согревала мысль, что мы, «ведающие», всегда можем рассчитывать на особое отношение к себе.
Впрочем, как выяснилось, всему есть предел. Однажды, когда мне было девять лет, сестра Мария- Стефания рассказывала нам об ангелах-хранителях. Я подняла свою маленькую ручку и вежливо пролепетала:
— Мой ангел только что говорил со мной.
— Конечно, милая, — улыбнулась Мария-Стефания. — Они говорят со всеми.
Я терпеливо стала объяснять:
— Вы не поняли. Я на самом деле слышу голос моего ангела. Постоянно слышу.
К тому времени Франсина уже стала моей неизменной спутницей.
Сестра Мария-Стефания несколько мгновений молча изучала меня, а потом ледяным тоном объявила, что для обсуждения данного вопроса у нас будет достаточно времени после занятий.
Насколько я поняла, меня собирались наказать. Мне неясно было только, в чём я провинилась.
Когда все разошлись по домам, сестра Мария-Стефания стала расспрашивать меня, действительно ли я слышала своего ангела, что именно он говорил и как звучал его голос. Я описала режущую слух пронзительную трель Франсины и пояснила: «Она рассказывает, в чём я должна быть осторожной, и говорит со мной о Боге».
Сестра Мария-Стефания строго-настрого запретила мне выдумывать небылицы и создавать проблемы. Выслушав её нотации, я не раскаялась. Напротив, меня охватило раздражение. Оказывается, я чуть не сорвала урок, сообщив, что слышу голос моего ангела-хранителя! Но она же сама утверждала, что ангелы говорят с нами. Разве стали бы они к нам обращаться, заведомо зная, что мы их не услышим? Нет, это было бы глупо.
Дома я появилась довольно поздно. Конечно же, я рассказала бабушке Аде о происшедшем и спросила, может ли она выяснить, в чём я была виновата. Она пошла к сестре Марии-Стефании и провела с ней разъяснительную беседу. Точно не знаю, что она говорила сестре Марии-Стефании, но с тех пор меня никто больше не ругал за то, что я способна слышать голоса ангелов.
В шестом классе нам начали читать лекции об аде, сатане и одержимых. Религию, дарившую нам радость, любовь и утешение, попросту выворачивали наизнанку. Теперь она напоминала подземелье, скрывающее в своей жуткой утробе все виды ночных кошмаров. Честно говоря, я сразу подумала, что чертей не бывает. Похоже, нас пугали какими-то детскими страшилками, чтобы мы стали более послушными. Трудно представить себе любящего и милосердного Создателя в роли мелочного, мстительного, беспощадного чудовища, бросающего своих детей в «геенну огненную» за съеденный ими в пятницу кусочек мяса. Нас убеждали, что за грешные мысли тоже полагается наказание, независимо от того, реализованы они в действиях или нет. И это Божья Справедливость? Не верится. (Кстати, уже разрешено употреблять в пищу мясо по пятницам. Как же теперь быть несчастным душам, «отбывающим наказание» за отменённый грех? Наверное, со словами «извините, ошибочка вышла» Бог откроет ворота ада, простит им «списанный» грех и реабилитирует их посмертно? А кто им компенсирует адовы муки? Значит, Божий Суд далёк от совершенства? Господь тоже ошибается? Абсурд. Никогда в это не поверю!)
Если какой-то предмет мне неясен, я решительно исследую его, пока не расставлю все точки над Я всегда стремлюсь делать понятным непонятное. Эта особенность выделяла меня и в шестом классе. Итак, я снова подняла руку и потребовала объяснений: в какого Бога мы должны верить? В любящего, милосердного Создателя или в кровожадного душегуба, жестокость которого нам недавно так красочно живописали? Меня опять «сердечно» пригласили на беседу «тет-а-тет» после занятий. И опять я пришла домой мрачнее тучи, а бабушка Ада понеслась в школу, чтобы поговорить с монахинями «по душам». Будучи медиумом и специалистом в вопросах добра и зла, бабушка Ада считала «нечисть» — бесов, упырей, вурдалаков и т. п. — продуктом человеческого страха. Господь Бог не имеет к «чертовщине» никакого отношения. Монстров способно создавать только заражённое ужасом человеческое воображение. Сатана не более реален, чем «бабай», «бука» или «чудо-юдо». На самом деле его не существует. В тот день меня всё-таки пожурили, но не из-за расхождений во взглядах насчёт религии, а исключительно из-за моей «несносной» привычки то и дело задавать вопросы.
А потом была первая в моей жизни исповедь. Я знала, что войду в кабинку для исповеданий и стану перечислять все мои грехи священнику, сидящему за перегородкой. Мне не будет его видно, зато я отчётливо услышу его наставления. Наверное, он скажет, что я должна покаяться и искупить свои грехи, поскольку этого хочет Господь. Я сильно переживала, поэтому заранее составила подробный письменный список своих проступков, чтобы ничего не пропустить на исповеди. В ответственный момент раскаяния я, путаясь и сбиваясь, отчаянно шелестела своими «бумажными» грехами. Священник услышал шум и спросил, чем я занимаюсь. Мой ответ вызвал у него бурю негодования. А вдруг кто-то увидит этот «чёрный список»?! Стыд и позор! Мне было одиннадцать лет.
Перечень моих аморальных поступков включал препирательства с мамой и ложь относительно того, сколько раз в день я чищу зубы. Я говорила родным, что чищу зубы утром и вечером, но эта информация не соответствовала действительному положению вещей. Фактически, я делала это только один раз в день. Наверное, я должна была сгореть от стыда за совершение столь тяжких преступлений. Достойным ли было моё поведение, если я грубила и врала своим домашним? Конечно, нет. Но стоило ли священнику предавать меня анафеме за мои «грехи»? Вряд ли.
Потом весь процесс покаяния в церкви перед исповедником показался мне нелогичным. Если есть посредник между мной и Богом, зачем тогда молиться? Зачем обращаться с просьбами к Богу, если их может передавать Ему тот же «невидимый» священник? Всех нас Господь любит одинаково. Почему же Он уделит больше внимания не мне, если я попрошу Его о чём-то сама, а священнику, который молится Ему от моего имени? Кроме того, общение с Богом — это священное, глубоко личное действо. По словам Франсины, никто, даже наши духовные наставники, не имеет права подслушивать наши молитвы. Напрашивается вывод, что обязательная исповедь священнику в какой-то степени нарушает конфиденциальность наших отношений с Богом.
Наверное, самым туманным для меня оставался вопрос жизни после смерти. На занятиях нам рассказывали об этом. Насколько я тогда поняла, все мы живём на земле только один раз. После смерти мы отправляемся либо в ад (отбывать вечное наказание за различные грехи — от убийства до использования противозачаточных средств), либо в рай (блаженствовать и играть на арфе в обществе ангелов и святых). Эта теория звучит неплохо, но толку от неё никакого. Я не могла найти в ней пункт, объясняющий появление Франсины и других духов, которых я видела и слышала каждый день. Они — вполне реальны. Но откуда они приходят, если после смерти люди либо жарятся на сковородках в аду, либо любуются полётами херувимов?
Мне повезло, я встретилась с добрым, великодушным священником-иезуитом отцом Надео. Он отнёсся к моим проблемам с пониманием, подчеркнув, что рад ответить на все, даже самые провокационные, вопросы. Святой отец сказал, что я ничего не добьюсь, если буду продолжать устраивать переполох среди монахинь-воспитательниц, и попросил не нервировать их больше своим «свободомыслием». Кроме того, он посоветовал мне обратиться к книгам, поскольку только так я смогу удовлетворить свое ненасытное любопытство. Поскольку я не верила на слово никому, даже Франсине, у меня оставался лишь один способ доказать собственную правоту: заняться исследованиями, самообразованием и найти учение, содержащее ответы абсолютно на все мои вопросы. Иначе говоря, мне нужно было логически объяснить всё, что происходит в моей жизни, и подкрепить фактами правильность своих выводов.
Я, конечно же, обращалась и к Франсине, и к бабушке Аде. Мы много говорили на тему религии. Наши беседы сводились к тому, что я ни в коем случае не должна относиться с пренебрежением к католичеству или любой другой вере, поскольку, в конце концов, соглашаюсь я или отвергаю те или иные постулаты, все религии проповедуют одно и то же. Все они призывают любить Господа, достойно жить и работать, а также говорят о том, что после смерти мы возвращаемся Домой.
Бабушка Ада и Франсина ни разу не сказали, что я не права. Когда я их о чём-нибудь спрашивала, в ответ они всегда задавали свой «коронный» вопрос, который и по сей день служит основным стимулом, толкающим меня на новые поиски и открытия: «А что об этом думаешь ты сама?»
