ФЭНТЕЗИ-2004

— Рукоять светится, будто ее раскалили…

— Это «пламенный меч обращающийся», с которым, по легенде, был поставлен херувим у врат рая после «грехопадения» Адама.

— А на самом деле кому он принадлежал?

— Герою без имени, причем не человеку.

— Как — не человеку?!

— На Земле существовало множество цивилизаций, созданных другими разумными существами — от насекомых до динозавров. К сожалению, следов их деятельности практически не сохранилось, за редким исключением. Этот меч — бесценная реликвия времен экспериментов с первыми носителями разума, созданными искусственным путем.

Северцев встретил взгляд Дмитрия, недоверчиво покачал головой:

— Вы говорите поразительные вещи… А если я проболтаюсь?

— Постарайтесь избежать подобных ошибок, Олег Васильевич.

— Откуда вы меня знаете?

— Служба такая, — уклонился от прямого ответа седобородый.

Дмитрий, разглядывающий пещеру, подошел к темно-серому столбу с нашлепкой, похожему на гипертрофированно увеличенный фаллос.

— Красивый меч…

— Это Эгей, меч Тезея, греческого героя. Чуть подальше — Берсерк, меч Зигмунда. У стены — Хатиман, сина-меч, символ Древнего Китая. Но пойдемте, други, время не ждет.

Хозяин и гости прошествовали в конец зала, остановились у самого большого каменного пальца с огромным мечом, рукоять которого могла уместить сразу с десяток ладоней.

— Вот это ножичек! — с дрожью в голосе проговорил Олег.

— Это Расей, — с уважением поклонился мечу старец. — Меч былинного богатыря Святогора. Рядом — Сияющий, меч Руслана-витязя, защитника Рода. Дайте Боривой.

— Что?

— Дайте мне меч Боривоя-витязя.

Дмитрий, поколебавшись, протянул старику меч с простой, обмотанной черной лентой, рукоятью.

Старик взял его двумя руками, благоговейно поцеловал лезвие, поклонился до пола. Меч на мгновение засиял, как язык пламени. Старик подошел к одному из пустых каменных столбиков, примерился и одним движением воткнул меч в столб сверху вниз, погрузив его в камень чуть ли не целиком. Столб оделся сеточкой молний, запахло озоном.

Старик отступил, еще раз поклонился.

— Спи с миром, древний закон. — Последнее слово старик произнес с ударением на первом слоге. Обернулся. — Вот и все, витязи, идем дальше.

В стене открылся невидимый ранее проход. Короткий коридорчик привел друзей в еще один зал, почти такой же большой, как и первый, но более темный, мрачный и душный. Здесь было еще жарче, чем в первом. Из сотен столбиков, в большинстве своем коричневых и черных, торчали рукояти мечей.

— Бог ты мой! — сказал Северцев. — Сколько же их всего?!

— Примерно столько же, сколько и в светлом схроне, — отозвался старец. — Шестьсот шестьдесят четыре. С вашим мечом будет шестьсот шестьдесят пять.

— Число зверя…

— Еще нет. И надеюсь, не будет.

— Как тут жарко, неуютно!

— Здесь спит Алчность Мира, не стоит удивляться. И не стоит находиться здесь долго. Дмитрий Олегович, дайте Чернобой, меч Чернаги.

Дмитрий молча протянул черный меч, с облегчением вздохнул, массируя кисть левой руки со скрюченными, побелевшими пальцами.

Хранитель подошел к ближайшему столбу с голой вершиной, воткнул в нее меч, зашипевший, как рассерженный кот. Поднялась к потолку пещеры и растаяла струйка синеватого дыма.

— Идем отсюда.

— Подождите, — опомнился Северцев. — Пока мы еще не ушли… что это за меч, со змеями и полумесяцем?

— Это Котравей, меч Дурги, супруги индийского бога-героя Шивы.

— Почему он в этом зале, а не в первом?

— Потому что служил неправому делу.

— А тот, в рубинах?

— Завоеватель, меч нормандского герцога Роберта-Дьявола. Рядом, в золотой насечке, Бич Божий, меч Гуннов, или меч Аттилы.

— А этот? — Северцев протянул руку к рукояти меча и отлетел в сторону, не сразу сообразив, что произошло.

— Не дотрагивайтесь! — сверкнул глазами Хранитель. — Это Иезек, меч Яхве, Пожиратель Душ. Прошу руками ничего не трогать, это опасно!

— Почему же вы храните эти мечи? Не лучше ли их уничтожить?

— Каждый меч — символ войны или мира, магический жезл, реализатор власти и одновременно фигура равновесия. Их почти невозможно уничтожить как физический объект. Приходится хранить подальше от людских глаз, чтобы никто не соблазнился применить их еще раз. Но идемте, нам пора.

Северцев и сам чувствовал нарастающее темное давление на голову, закрадывающийся в душу страх, подспудное желание оглянуться, схватить оружие, куда-то бежать, кричать и драться, и он поспешил из зала вслед за переживающим те же эмоции Дмитрием.

В зале с мечами Героев стало легче, несмотря на амбивалентность семантики, запрятанной в глубинах смысла самого понятия меч. Меч — как граница жизни и смерти!

Северцев не сразу понял, что эти слова принадлежат не ему, а Хранителю, и не произнесены вслух, а переданы мысленно.

Взгляды их встретились.

Старец кивнул.

— Вам еще многое надлежит понять, витязь, чтобы выйти на истинный Путь. Однако мое время истекло. Благодарю вас, други, за помощь и возвращение реликвий. Здесь они никому не причинят вреда.

— Но как же… — растерялся Дмитрий. — Мне говорили, что я должен взять меч и… защищать людей…

— Всему свое время, витязь. Ты тоже должен многое изведать, постичь, научиться отличать правду от лжи и человека от нелюдя. А пока ты не готов, судя по оставленному тобой следу. Берегись слуг Евхаристия и его самого. Он черный колдун, многому обучен. Хочу предупредить также, что твоему другу придется сдать трудный экзамен. — Старец посмотрел на Северцева. — Помоги ему.

— Какой экзамен?

— Озвученные тексты судеб изменяют эти судьбы. Вы все поймете сами, когда придет время. Идите, и да пребудет с вами благословение!

Старец поднял вверх палец.

Северцева и Дмитрия шатнула удивительная мягкая сила.

Сзади в стене возник проход.

Молодые люди, пробормотав слова прощания, вышли из пещеры с мечами в знакомый коридорчик. Оглянулись.

Зал и фигура старца в белом, показавшегося вдруг им великаном, исчезли в толще камня.

— Ущипни меня! — прошептал Северцев.

— Мы не спим, — негромко ответил Дмитрий. И Олег вдруг с некоторой долей зависти почувствовал превосходство друга: тот познал нечто, перевернувшее его отношение к миру. Опыт переживания чужих эмоций, опыт трансперсонального восприятия невидимых глазу сил.

— Спасибо тебе, — продолжал Храбров. — Один я бы, наверное, не справился.