действовал лишь потому, что брали не те яблоки, тогда как надо было использовать лишь экземпляр полузрелой «вечерней зорьки», сорванной за три минуты до полуночи первым морозным осенним днем и очищенной, что важно, левой рукой с применением серебряного ножа с лезвием, ширина которого не превышает полдюйма. Тетушка Вемпер, проведя в свое время бесчисленное количество испытаний, пришла в этом смысле к абсолютно однозначному заключению. Маграт же предусмотрительно сохранила несколько готовых образцов из наследства наставницы, так что могла немедленно приступить к делу.
Издав глубокий вздох, она перебросила кожуру через плечо. И медленно повернулась.
«Я — ведьма, — твердила она себе. — Сейчас я в очередной раз использую свои силы. Поэтому у меня нет и не может быть ни малейших оснований для беспокойства. Вообще, возьми-ка себя в руки, девочка. Вернее — женщина».
Наконец взгляд ее пополз вниз. От волнения и неожиданности она впилась зубами в тыльную сторону руки.
— Кто бы мог подумать? — неверяще проговорила она.
Итак, чары сработали.
Маграт, обмирая сердцем, вернулась к записям. Что же теперь? Вот: собрать на рассвете семена папоротника и завернуть их в шелковый носовой платочек. Далее на двух страницах, плотно исписанных все той же усердной рукой, прилагались тщательные инструкции, носящие преимущественно ботанический характер, точное следование которым должно было в конце концов привести к изготовлению своего рода любовного напитка, помещаемого в кувшине с закатанной крышкой на дне ведерка со студенистой водой.
Маграт отворила заднюю дверь хижины. Гроза громыхала где-то вдалеке, но первый серый свет занимающегося дня тонул в монотонной и густой мороси. Впрочем, происходящее все же укладывалось в рамки определения рассвета, и потому Маграт была преисполнена решимости действовать.
Первый же куст ежевики вцепился ей в подол, волосы липли к лицу, но она не колеблясь шагнула под истекающий влагой кров леса.
Несмотря на полное отсутствие ветра, деревья трепетали.
Нянюшка Ягг в свою очередь тоже вышла из дома, едва занялся рассвет. Во-первых, сон к ней в эту ночь так и не пришел, а во-вторых, ее грызла тревога за Грибо.
Грибо представлял один из очень немногих уязвимых участков нянюшки. Понимая умом, что избранник ее сердца не что иное, как жирный, коварный, нечистоплотный во всех смыслах этого слова насильник- рецидивист, она тем не менее в тайниках любящей души воображала его себе пушистым, ласковым котенком, каковым Грибо перестал быть уже несколько десятилетий назад. И хотя ей было доподлинно известно, что однажды Грибо загнал смертельно испуганную волчицу на дерево, а в другой раз очень серьезно удивил медведицу, которая невинно откапывала в земле корешки, нянюшка Ягг не могла отделаться от тревоги за судьбу близкого существа, тогда как все в королевстве были уверены в том, что охладить плотские устремления Грибо способно лишь прямое попадание метеорита.
Дабы выйти на след кота, нянюшка не удержалась от применения некоторых элементарных приемов своего ремесла — при том, что любой человек с нормально развитым обонянием справился бы с этой задачей быстрее. След, пропетляв по скользкой брусчатке улиц, привел ее наконец к воротам королевского замка.
Минуя часовых, нянюшка обошлась приветливым наклоном головы. Обоим стражникам и в голову не пришло бы загородить ей проход, поскольку ведьмы, наряду с пчеловодами и крупными гориллами, пользовались привилегией свободного перемещения по всему королевству. Тем более что пожилая женщина, побрякивающая ложкой о какую-то посудину, вряд ли может оказаться предводителем вражеского войска, собравшегося хитростью завладеть замком.
Служба караульного отряда дворцовой стражи в Ланкре крайне бедна событиями. Один из солдат стоял, понуро опершись о копье, и злобно сетовал на судьбу, которая не желает скрасить однообразие его существования. С появлением нянюшки Ягг он мигом забыл о скуке. Другой же солдат выпрямился, приосанился и отдал честь.
— Доброго утра, мамуля!
— Доброе утро, Шон, — кивнула нянюшка Ягг и зашагала через внутренний двор замка.
Как и все приличные ведьмы, нянюшка питала стойкое предубеждение перед парадными дверями. Обойдя ряд построек, она очутилась на кухне, откуда проникла в главную башню замка. Некоторые горничные, завидев ее, приседали в книксене. Точно так же приветствовала нянюшку и главная домоправительница, в которой ведьма смутно признала одну из своих невесток, впрочем, даже не потрудившись припомнить ее имя.
Так и случилось, что герцог Флем, выходя из своих покоев, увидел приближающуюся к нему по коридору ведьму. В профессии пожилой дамы он ни на миг не усомнился. То была самая настоящая ведьма, начиная от остроконечной шляпы и заканчивая формой башмаков. И ведьма эта сама заявилась к нему с визитом.
Маграт беспомощно скатилась вниз по склону небольшого оврага. Она продрогла до мозга костей, платье ее насквозь пропиталось влагой и было обляпано слоями грязи.
«Удивительное дело, — сокрушенно думала она, — когда читаешь о чарах в книжке, так представляешь себе прогулку ясным солнечным утром в конце весны».
Маграт кляла себя последними словами за то, что забыла справиться, какое же треклятое семейство треклятого папоротника пригодно для ее треклятых целей.
С разлапистой ветки дерева на нее обрушился водопад дождевых капель. Маграт откинула со лба набрякшую прядь и тяжело опустилась на ствол поваленного дерева, усыпанного гроздями бледных, жутковатого вида поганок.
А поначалу все выглядело так заманчиво! С появлением шабаша Маграт связывала самые радужные ожидания. Она свято верила в то, что ведьма не должна действовать в одиночку, ибо это может привести к некоторым курьезным недоразумениям. Она мечтала о глубокомысленных рассуждениях о естественных энергиях под оком огромной, повисшей в небе луны; а после им всем ничто не помешало бы опробовать себя в исполнении древних танцев, описание которых имелось в некоторых фолиантах тетушки Вемпер. И для этого вовсе не обязательно было раздеваться догола, или, как выражались старинные источники, оставаться в небесном одеянии, — Маграт никогда не страдала завышенной оценкой собственной фигуры, а пожилые ведьмы на это никогда не согласились бы. Вовсе не надо было раздеваться целиком — в тех же книжках рассказывалось, что порой ведьмы отплясывали в комбинациях. Девочкой Маграт частенько пыталась вообразить, каким образом эти комбинации составлялись. Может, танцевали попарно, а может, тройками. Хотя скорее всего комбинации возникали, когда просто не хватало места для танцев…
Вместо всего этого ей пришлось довольствоваться парой домовитых старух, которые в самом вдохновенном состоянии едва ли могли связно выражаться и которые никогда даже не пытались проникнуть в суть вещей. Разумеется, нельзя не поставить им в заслугу участие, пусть и несколько необычное, которое они приняли в малыше, однако Маграт не могла отделаться от ощущения, что, если ведьма и принимает в ком-либо участие, происходит это по строго корыстным соображениям.
А колдовство они творили с такими будничными, пресными лицами, словно штопали носки или месили тесто. Никаких оккультных знаков они не носили, тогда как Маграт, в свою очередь, была самой рьяной приверженкой подобных атрибутов.
Одним словом, все идет наперекосяк. И лично она идет домой.
Маграт нехотя поднялась, одернула липкое платье и шагнула в туман, клубящийся в лесу…
…Но тут же услышала чьи-то стремительные шаги. Человек бежал и, судя по всему, нисколько не боялся выдать себя, ибо сверх топота он оглашал лес треском сломанных сучьев и диковинным гнусавым бряцаньем. Спрятавшись за мокрым кустиком падуба, Маграт осторожно приподняла ветку.
Бегущим человеком оказался Шон, младший сын нянюшки Ягг, а металлическая одышка исходила от его кольчуги, которая была ему порядком велика. Ланкр — королевство небогатое, и потому на протяжении веков старшее поколение дворцовой стражи передавало кольчуги по наследству своим преемникам, причем передача эта не обязательно осуществлялась с помощью рук. Данная же кольчуга придавала Шону сходство с эдакой пуленепробиваемой ищейкой.
Маграт выступила из своего укрытия.
