Возмущенный парень попытался протолкнуться вперед, но чья-то ладонь зажала ему рот и в ухе раздался вкрадчивый шепот Касмы, жившего в соседнем доме.
— Молчи, дурак. Пусть говорит. Так будет лучше для всех. Неужели ты не понимаешь? Отец Леонтий уже мертв, а нам еще жить да жить.
Тем временем предводитель изливался соловьем:
— Спасены вы от великой опасности, но говорю вам, покайтесь во всех грехах своих, отриньте пороки и соблазны, ибо медленно затягивается прореха в Завесе, и любое прегрешение может заставить Тьму вернуться, в силах еще больших. Возблагодарим же Спасителя, покаравшего волей своей жестокого грешника. Помолимся, братие!
Зубы Матфея крепко сжались, и над улицей раздался громкий вопль Касмы.
— Опомнитесь, люди!
Голос парня от волнения задрожал.
— Как вы можете это слушать? Какой отец Леонтий малефик? Он, именно он верой и силой своей уничтожил этих тварей! Вы должны благодарить его за спасение, воздать ему хвалу, тяжело скорбеть об его кончине, молиться за душу его, а вместо этого вы обвиняете его во всех грехах тяжких.
— Но Матфи.
Рыжий Дерни повернулся к нему.
— Мы все видели странные действа, совершенные им. Именно после них полезли эти ужасные монстры. Мы неистово молились о спасении, пока за стенами церкви раздавался их ужасный рык. И услышаны были наши молитвы! Когда мы вышли наружу, звери исчезли!
— Безумцы! Он просто проводил зондирование! Все его манипуляции были направлены на обнаружение и ликвидацию материлизовавшихся кракунов.
Термины сами собой возникали у него в мозгу.
— Что за слова он кричит. Неужель творит он волшбу мерзкую?
— Да полно, не подсобник ли он малефика?
— Точно, вспомните, как много он проводил в этом мерзком кубле!
Матфей потрясенно смотрел на перекошенные лица.
— Вы что, свихнулись? Обвиняете самого святого из нас в малефестике, теперь бросаетесь на меня. Кто вы сами такие? Грехи так и сочатся из вас.
Но тут подал голос инквизитор:
— Эй, малыш, ты смеешь сомневаться в сделанных нами заключениях? ты считаешь, что мы ошиблись, выявляя малефика? Ты хочешь сказать, что Святая Инквизиция может заблуждаться?
Голос старика звенел цепями, он трещал переломанными костями, шипел прижигаемой раскаленным железом плотью.
— Даже самый умный порою творит глупости. Не смеешь ты облыжно обвинять Отца Леонтия во всех грехах! Да ты на себя посмотри! Позабыл ты что ли, что чревоугодие — один из грехов смертных? И вы все верите ему? Проклятье на вас, несчастные глупцы!
Утирая выступившие слезы, Матфей повернулся и бросился к дому священника.
На краткий миг в глазах предводителя мелькнула жалость, не замеченная никем. Но тут же он гневно затопал ногами.
— Как он посмел, дерзкий. Кто он вообще такой? Гудро, взять его!
Телохранитель твердо шагнул вперед. Он-то разглядел, что гнев Отца Аврелия был наигранным. Но остальных собравшихся охватил страх, испугался и староста, рухнувший перед инквизитором на колени.
— Ваша Пресвятость! Простите беднягу! Боль утраты затмила его разум! Всего год назад потерял он родителей своих. Священника он безумно любил, считая его вторым отцом. И тут он также помирает в страшных мучениях. Какой малец выдержал бы такое? Временным безумием были вызваны речи его. Простите его, Ваша Пресвятость, умоляю!
Староста жалобно смотрел на толстяка. Тот, неожиданно резко успокоившийся, задумчиво нахмурил брови. По лицу телохранителя на миг скользнула тень улыбки. Отец Аврелий, кашлянув, сказал.
— Ну что же, сын мой, я верю тебе. Тяжкие испытания послал Спаситель на плечи сего юноши. Я прощаю его, но это потребует новых доказательств вашего благочестия.
Понимание появилось в глазах Хадра. Он облобызал протянутую инквизитором руку, поднялся и повернулся к толпе.
— Братие!
Он старался тщательно подбирать слова.
— Разве не пожалеем мы несчастного сиротку? Вспомните, ведь он добрый и работящий юноша, никому не делавший зла. Горем были вызваны его злые речи. Разве можем мы обижаться на бедненького? Али не поможем мы парню?
— Да он прав.
— Бе-едненький!
— Поможем мальцу!
Хадр уже пошел в толпу, выставив вперед шапку, куда сыпались «благочестивые» деньги.
— И у меня, у меня возьми!
— Держи! На благое дело не жаль!
Собрание продолжалось еще некоторое время.
А потом началась пирушка. Народ решил отпраздновать удачно завершившееся событие. Вытащили и составили длинные столы, заставив их всякой снедью и, конечно же, бутылями с греддовкой. Староста, поклонившись, предложил инквизиторам присоединиться, и те великодушно согласились, наконец сбросив маску холодного безразличия. Они тоже были рады, что все окончилось хорошо.
Веселье все разгоралось и разгоралось, благо дождь, наконец, прекратился. Было выпито много стопок греддовки, было произнесено много тостов в память умерших храбрецов и о том, чтобы злобный малефик страшно мучился в посмертии. Лишь Матфея старались не вспоминать. Касма решил было пригласить его присоединиться, но Хадр остановил его, покосившись на Отца Аврелия. Он решил не будить лиха.
Наступила ночь, зажгли факелы, решив не останавливаться перед такой мелкой помехой. Староста в очередной раз поднялся чтобы произнести тост, все замолчали и вдруг услышали приближающийся конский топот.
Вскоре прямо к пиршественным столам приблизился всадник на великолепном эбинском жеребце. Соскочив, он вошел в освещенное пространство, и люди увидели, что он оказался шатеном средних лет, одетым в фиолетовый плащ. В руке он сжимал резной посох, на вершине которого оканчивалось искусно выточенной головой кэтоблепаса, сжимавшего в пасти амазонит. Каждый из его длинных усов был заплетен в причудливую косичку.
— Доброй ночи!
Сказал он, поклонившись собравшимся.
— Могу я видеть тело Леонтия, выпускника факультета Святой Магии.
— А сам-то ты кто будешь?
Вкрадчиво спросил Отец Аврелий.
— Я Дидро, монстролог, посланник Академии. Мне велено забрать у усопшего одну вещь. Так где он?
— А зачем тебе нужен труп этого проклятого малефика?
Пьяным голосом прокричал молодой Яйган.
— Малефика?
Диядо бросил резкий взгляд на предводителя инквизиторов.
— С каких это пор Адепты Святой Магии объявляются малефиками?
Отец Аврелий горестно вздохнул.
— Увы, сын мой. И среди святых братьев попадаются паршивые овцы. Видимо на нем сказалось обучение в вашей Академии.
— Да как ты сме… Простите меня! Что ж, придется поверить вам. Но вы не будете против, если я проверю все еще раз?
