'Ах вот оно что, — мысленно усмехнулся Стовер. — Ясно… да, я наивный человек, оказывается. Думал, что только я ненавижу за это котиков до такой степени, что готов душить голыми руками… А нет, нет… Выходит, котики перешли дорогу Братству одним фактом своего существования… очень интересно получается'.
— Уважаемая сестра Нудга, если вы позволите, — он тоже поднялся. — Это несколько меняет дело… Я со своей стороны могу сказать вам следующее. Рауф я ненавижу лютой ненавистью, и именно по названной вами причине. Но я не пойму, в чем именно заключается проблема в данный момент?
— В данный момент? — Сестра Нудга посмотрела на Стовера, как на умалишенного. — В данный момент вы все трое почему-то не хотите очистить планету, на которой совокупляется и размножается эта мерзость! Вот в чем проблема, Микаэль. В том, что я, слабая женщина, хочу сделать хорошее дело во славу Единого, а вы мне не даете!
— Сестра Нудга, не переживайте вы так, — попросил Стовер. — Понимаете ли, в данный момент наша общая миссия…
— При чем тут общая миссия? — фанатичка пылала праведным гневом, глаза ее сверкали, на щеках появились пятна лихорадочного румянца.
— Мы не должны привлекать к себе внимания, — напрямую сказал Стовер.
— Почему?!
— Хотя бы потому, что станция не должна знать, что мы идем за нею следом, — заметил он.
— А она и не узнает, — пренебрежительно отмахнулась Нудга. — Вы сами себе противоречите, Микаэль. Станция здесь уже побывала, и сюда не вернется. Нам ничего не мешает сделать то, что должно сделать.
— Вы хотите очистить эгрегор? Убрать грязь?
— Я хочу убрать мразь! — рявкнула Нудга. Да с такой агрессией, что Стовер опешил.
— Каким образом?..
— 'Быстрыми семенами', — пояснила фанатичка.
— Что это такое? — не понял он.
Брат Хал и сестра Нудга снисходительно объяснили следующее. Оказывается, далеко не все пораженные грязью миры удается исцелить при помощи молитв в Белой Грани. То есть грязь есть, но убрать ее почему-то не получается. Тогда на помощь молящимся приходит наука.
Еще до пришествия в мир Единого было разработано средство, позволяющее быстро, буквально в течение десяти дней избавить любую планету от нечестивых, при этом избежав разрушений и войны — ведь мир может потом пригодится для доброго и хорошего дела. Средство это, именуемое 'быстрыми семенами', распылялось в атмосферу (для этого использовалось несколько тысяч микро-кассет, чтобы распыление было повсеместным и равномерным), а дальше происходило следующее — у находящихся в мире существ массово наступала спонтанная лейкопения. 'Быстрые семена' обладали способностью почти мгновенно вызывать аплазию костного мозга. Ну а потом природа очень быстро доделывала все остальное сама — население вымирало от своих же собственных внутренних болезней. Вирус, разработанный для нужд Братства, мутировал быстрее, чем осуществлялся синтез препарата, способного его уничтожить. Поэтому средства для его лечения было искать бесполезно — их не могло существовать.
После, еще через месяц, вирус погибал сам — и новым хозяевам через очень небольшой срок доставался пустой и чистый мир… в котором нужно было только убрать трупы, но ведь в этом нет ничего страшного, правда?
Слушая эти 'откровения', Стовер начал понимать вещи, которые ему до этого момента были неясны. Во-первых, Братство, и раньше не казавшееся ему хрустально-чистым, предстало в новом свете — это кем же надо быть, чтобы искренне считать что вот такое нормально и служит праведным целям? Во-вторых, он понял, что адепты Единого — далеко не просто 'оболваненные овечки', как он считал раньше. Нет, на Братство работали, причем долго и тайно, очень непростые разумные. И, в-третьих, сам процесс оказывался на поверку гораздо более глубоким, серьезным и продуманным.
Стовер отлично знал, что существует 'Межрасовая и межвселенская Конвенция о Правах', в которой четко оговорено условие — ни при каких конфликтах, ни при каких обстоятельствах, ни в каких войнах подобное оружие применять нельзя. Даже такие моральные уроды, как та же Железная Сотня, к подобным методам не прибегали. Даже самому Стоверу, с легкостью отдавшему приказ уничтожить Террану, подобное в голову не приходило.
Существовали так же 'Правила Войн, Экспансий и Конфликтов', согласно которым такое оружие считалось уже не средством ведения войны или захвата территории, а средством для осуществления массового геноцида — а это уже… н-да…
Мир или конклав, начавший подобную политику, тут же взяли бы в оборот, как минимум, официалы. Как минимум, потому что на следующем этапе вмешался бы Контроль, и такая цивилизация была бы… Стовер даже зажмурился. Интересно, Нудга и другие неофиты, с которыми сейчас идет беседа — они что, совсем тупые? Они не знают законов? Или…
— Сестра Нудга, я бы хотел спросить вас — как вы считаете, использование вируса правомерно? — поинтересовался он. — Ведь есть закон, в котором сказано, что подобное…
— Эти законы придумала грязь для грязи! — презрительно бросила та. — Легко понять, почему. Они хотели застраховаться от таких, как мы. Чуяли, что грядет возмездие за их мерзость. Чуяли, твари! Вот и навыдумывали преград и правил, чтобы, случись что, спасти свои шкуры!
— Простите, но я должен уточнить, — вмешался вдруг Грегори. — Свод законов, о котором сказал Микаэль, не был создан Контролирующими или Официальной службой. Этот свод был принят миллионы лет назад, и создали его, насколько я знаю, совместно шесть разумных рас, которые…
Сестра Нудга пренебрежительно засмеялась. Следом за ней захихикал Учитель, а спустя несколько секунд — брат Хал.
— Ох, Грегори… Эти законы создала грязь, — отсмеявшись, заверила Нудга. — Когда смотрите на такое, сразу думайте, кому это выгодно. У кого есть корысть. Кто от этого выиграет. А тут все ответы на поверхности и сомнений не вызывают. То, что делаем мы, очищает мир целиком, понимаете? И снаружи, и внутри. А согласно этим 'законам', — слово 'законы' она произнесла, будто выплюнула, — мир, даже такой порочный, как этот, все равно останется куском грязи, сколько с ним не воюй и сколько в нем не проповедуй.
— Верно, верно, — подтвердил Учитель. — Вот это действительно верно. Микаэль, поймите… Сестра Нудга, может быть, и кажется вам сейчас слишком ярой, но ее гнев вполне можно понять. Почему, имея в руках средство от болезни, мы должны пройти мимо больного, а не помочь ему?
— Средство от болезни? — с недоумением переспросил Стовер. — Ну, если болезнью считать разумную жизнь, то да, действительно. Вот что я скажу вам, господа. С одной стороны вы, безусловно, правы. И даже отчасти разделяю ваш порыв. Но с другой стороны, в данном конкретном случае использовать средство действительно нельзя. Скорее всего, станция сюда не вернется. Скорее всего! Но этот мир — уже практически в Мадженте, а там перемещения осуществляются по иному принципу и, пока есть вероятность, что станция сюда придет, трогать этот мир нельзя. Мы не знаем точно, где они сейчас и куда пойдут. Можем только предполагать. Сестра Нудга, как вы думаете, что скажет Великий, если вы спугнете станцию, и она уйдет с выбранного маршрута, который мы пытаемся сейчас вычислить?
Нудга раздраженно засопела. Задумалась.
'Черт, голова кругом от этого всего! — злился Стовер. — Проклятые твари! Меня со всех сторон окружают уроды и проклятые твари!.. Какая все-таки мразь это Братство. Таенн, при всей моей ненависти, был все же отчасти прав, когда говорил, что я — слишком мелок для их масштабов. Отчасти, потому что я не мелок, конечно, но вот цели… если вдуматься, то у них и цели-то нет! Почему иду я? Мне хочется оторвать голову ублюдку-коту и забрать себе станцию, которая стоит как пара-тройка планет. Дальше — заняться своими собственными делами, вполне себе приятными. А эти? Ну, догонят они станцию. Ну, перебьют тех, кто на ней находится. А дальше? Дальше-то что?!'
— В общем, мир мы не трогаем, — решительно сказал он, вставая. — И впредь, прежде, чем принимать подобные решения, я требую, чтобы вы советовались со мной.
Оставшись один, Микаэль задумался. Нет, а в самом деле. Вот взять, к примеру, его самого. Чего он
