превосходство надо мной. Понятно, мне было досадно и обидно, несколько дней я находилась в ужасном настроении. Меня сверлила мысль: — Он увидел их впервые, как и меня, почему же на меня он не обратил внимания и даже умышленно ушел от знакомства, будто в чем-то меня подозревал, а от них потерял голову и отбивал поклоны словно ненормальный. Видно, я совсем дурнушка, он не желает со мной встречаться! А они — писаные красавицы, вот он и ищет с ними встречи!» До того дня мы были самыми близкими подругами, но в мою душу постепенно закрались подозрение и горечь. Теперь ты понимаешь мои сомнения?… Со дня нашей первой встречи прошло уже полгода, и за это время от тебя не было никаких знаков внимания. Сейчас ты мне поклялся, и я убедилась, что у тебя с ними не было любовных встреч. Все мои сомнения возникли из-за твоего спектакля с поклонами. Теперь скажи по-честному, зачем ты его устроил?
— Вот, оказывается, в чем дело! Теперь я понимаю твой гнев, однако не виню тебя!.. Но если так случилось, могу ль теперь я с ними повстречаться? Ведь они мне вроде как родственницы — молоденькие свояченицы. Мне очень было бы приятно с ними встретиться, поведать им о нашей с тобой любви, о том, как мы породнились. В тот раз, когда я клал им свои поклоны, они дерзнули пред тобой кичиться, нынче я хочу им немного отомстить — похвастать любовью нашей! Что скажешь?
— Встречу с ними устроить очень даже просто! Они ведь не только мне родня, они мои сестры по уговору. В свое время мы дали клятву дружбы, поклялись, что вместе будем делить и радости и горе. Если они не совершили по отношению ко мне дурного поступка, у меня нет основания к ним плохо относиться! В общем, я непременно тебя с ними познакомлю. Пускай и они узнают в своей жизни несколько радостных мгновений и оценят дар, который ты преподнес мне. Одно меня тревожит: наши встречи на какое-то время прервутся. Умоляю, не изменяй мне! Приходи почаще, ежедневно! Дай клятву, что будешь по-прежнему дарить своей любовью.
Слова возлюбленной привели Полуночника в восторг. От возбуждения он всплеснул руками и, перевернувшись, скатился с постели. Обратив лицо к небу, он зашептал клятву — она была куда суровей той, что он произнес недавно. Потом он снова влез на ложе и, прильнув к возлюбленной, стал умолять ее помочь знакомству.
Но вот все радости закончились, и они уснули, тесно прижавшись один к другому. Занялся рассвет. Вэйян покинул ложе. Хозяйка проводила любовника до стенки, где его ждала лестница. С этого дня они встречались едва ли не каждую ночь и всякий раз делили друг с другом ложе.
Покамест мы еще не знаем, попали ли в конце концов в лапы нашего героя другие две красотки. Здесь мы на какое-то время прервемся, а в двух последующих главах расскажем совсем о других событиях. После этих двух картин из нашего спектакля герой вновь выступит на сцену.
Замечания к сей главе таковы:
«По нашему разумению, самое удивительное в повествовании “Подстилка из плоти” таится в только что прочитанной главе. Сначала мы узнали, как Сянъюнь проявила свою натуру, что заставило читателя от изумления вытаращить глаза. Однако покамест никто еще не знает, чем все это кончится. Лишь в заключительных сценах мы увидим, что все проистекает именно отсюда и должно произойти именно так, а не иначе. Никакой натяжки в рассказе нет. Еще раньше, до встречи с Полуночником, женщину терзала незримая чужим взорам ревность. Потом, как нам известно, произошла их встреча на любовном ложе, и ревность женщины излилась чувством досады, что вполне понятно. Но это чувство отныне сопровождало женщину постоянно и повсюду. Однако все же в конце концов она выбросила из сердца гнев и обиду. Более того, она даже согласилась сыграть роль Подлунного старца[109] — сводни, желая свести все три судьбы воедино, то есть устроить три чудесных связи и союза!
Читатель! Обремененный разными важными и срочными делами, ты, возможно, кое-что упустил из виду, однако, дойдя до этого места, все ж задумайся о том, как Вэйян получил свои удовольствия!»
Глава тринадцатая
Рассказывают, что Простак, расставшись с женой, пребывал в досаде и злости. Он забросил все торговые дела, ни с кем не встречался, целыми днями сидел в одиночестве. Порой на него находили приступы ярости, и он принимался колотить маленькую служанку, требуя, чтобы она открыла тайну, с какого времени жена стала привечать того прохвоста и кто им помогал в любовных делах. Поначалу служанка молчала, страшась мести хозяйки, но вот хозяин собрался ее продать — она вряд ли могла вернуться назад, и девчонка перестала таиться. Она в подробностях рассказала Цюаню, с каких пор начались у хозяйки свиданья и когда они прекратились. Не преминула сказать и о роли уродины соседки, которая постоянно наведывалась к ним в дом, чтобы разделить с любовником ложе. Однако служанка сообщила совсем странную вещь: с хозяйкой, мол, встречался вовсе не тот детина, которого подозревал хозяин, а красивый юноша, между тем как детина лишь помогал ему в свиданьях. Стоит ли говорить, как разъярился Простак, услышав эту новость. Вскоре кто-то ему донес, что его жена-де попала в дом некоего Вэйяна. Простак сообразил, что во всех этих слухах есть доля правды, и решил разузнать о том человеке подробнее. Вскорости он узнал, что Вэйян нездешний и человек он женатый, значит, Яньфан взял себе в наложницы. Простак подумал: «Если бы всю эту пакость устроил мошенник Соперник Куньлуня, возможно, от мести я бы воздержался, стерпел бы обиду и рассчитался в преисподней на адском судилище. Однако пакостником оказался другой, а коли так, мне следует расквитаться. Сильно он меня обидел! Сильно! Подать жалобу в суд? Бесполезно! Ему поможет прохвост Соперник Куньлуня, а с помощью серебра (денег у него, наверное, куры не клюют) негодяй сумеет задобрить любого судью. Нынче судьи только и ждут, когда им сунут в лапу. Дело мое непременно прикроют! Значит, жаловаться в суд — дело гиблое!.. Лучше сделаю так. Узнаю, откуда он родом, поеду туда, постараюсь всякими правдами и неправдами пробраться в его дом. И если мне это удастся, попытаюсь завести любовную интрижку с его женой. Ох как полегчало бы у меня на душе! Он мою жену соблазнил, а я его — испоганил! Мы будем квиты! Как говорится: “Око за око! За обиду платят обидой!” Ух, до чего же это здорово! Куда лучше, чем его убить!»
Придя к такому решению, Цюань продал свою домашнюю утварь, а заодно и девочку-служанку. Полученные деньги он сложил с теми ста двадцатью лянами серебра, что получил за жену, и с первоначальным торговым капиталом. В общем, как в поговорке: «Сжег он челны свои, разорил хозяйство». В один прекрасный день Простак сложил пожитки и, простившись с земляками, отправился в путь- дорогу.
Шел он не день и не два. Но вот наконец добрался до намеченного места и остановился в какой-то гостинице на постой. На следующий день он постарался выяснить, где проживает Вэйян и что происходит в его доме. Он быстро узнал, что ему было нужно. Однако, к большому огорчению, понял, что дело его осложнилось. Ему казалось, что все жены как у него: муж дома — она блюдет суровые запреты; муж за порог — долой с дверей запоры! То есть если муж куда-то уехал, в доме распахиваются все двери настежь: кому не лень входи и выходи свободно. Оказалось, что в домах ученых мужей порядок заведен совсем иной, вовсе не такой, как в домах людей торговых. Дом посещала лишь родня из трех колен. Что до знакомых или друзей, то им в дом приходить не дозволялось. В семье Вэйяна было еще строже — на порог не допускалась даже родня. Цюаня охватило беспокойство. «Видно, план исполнить будет трудно!.. Но коли я его задумал, буду действовать до самого конца! Будь что будет! Поднатужусь!.. Если же у меня ничего не получится, значит, такова судьба! Неужели я зря сюда спешил, напрасно прошел столь долгий путь! Экая досада!.. Неужели оробею я перед каким-то тухлым книжником, хотя и величают его Железной Дверью!»
После долгих размышлений Цюань решил прежде всего найти подходящее жилье неподалеку от дома старого сюцая. Поселившись здесь, он станет ждать удобного случая, чтобы осуществить свои планы. Однако, к большому огорчению, приличного жилья он так и не нашел. Вокруг усадьбы сюцая простирался дикий пустырь, поблизости — ни домишка. «Все оказалось гораздо сложней, чем я предполагал!» —
