Мадлер Кер

Возможно, он и отвергнет ее, и тогда она со смирением примет боль, но не поражение. Она любит его.
Тишину нарушил отдаленный звук, словно хру­стнула ветка. Эми открыла глаза. Разве она не одна в лесу? Мимо серебристых стволов шел высокий мужчина. Походка, фигура были так болезненно знакомы, что сердце подпрыгнуло и застряло где-то в горле.
Антон вступил на берег, на фоне снежного леса его глаза светились невероятным синим цветом, цветом тропического моря.

– У нас почти юбилей, – крикнул он.

– Как ты нашел меня? – прошептала Эми.

– Я шел по твоим следам в снегу, – ответил он. – Они тут единственные. Как и твои шаги в моем сердце, любимая. Можешь ли ты простить меня?

– О, Антон, – выдохнула она и протянула к не­му руки.

Как чудесно снова оказаться в сильных объяти­ях! Эми подняла к нему счастливое лицо, отдава­ясь его теплым поцелуям с восторгом и наслажде­нием.

– Пожалуйста, скажи, что ты даешь мне еще один шанс, – умолял он, сжимая Эми в объятиях сильнее и сильнее. – Любимая моя, пожалуйста, скажи, что прощаешь меня за то, что был таким глупцом.

– Мы оба вели себя глупо.

Их поцелуй, должно быть, длился вечность, и снова мир замер. Антон опять заглянул ей в глаза.

– Ты величайшая драгоценность в моей жизни. Сможешь ли простить меня за те ужасные слова?

– Если ты скажешь, что не веришь в то, что ска­зала обо мне Лавиния!

– Ни в единое слово. Я не спал всю ночь, когда ты уехала, просто лежал и думал, думал и понял, что невозможно, чтобы моя Эми – Эми, которую я люблю больше жизни, поступила так некрасиво. А на собрании меня осенило, каким дураком я был. Я сожалею, что искал тебя так долго, ты спряталась очень хорошо. После собрания мне пришлось поехать в Гонконг для урегулирования проблем с Лавинией. Я вернулся лишь прошлой ночью. Ты зна­ешь о выкупе акций? Она кивнула.

– Прочитала сегодня утром. Она заставила тебя заплатить за то, что ты отверг ее, моя любовь. Мне очень жаль.

– Каждый пенни окупился… потому что теперь мы свободны. Мы можем делать то, что захотим. И я хочу кое-что тебе пообещать, Эми. Первое – наша жизнь никогда не будут лететь со скоростью света, у нас всегда будет время друг для друга. И совсем неважно, где мы будем путешествовать и какие высоты покорять. Нет ничего важнее нас са­мих. Ты самый важный человек в моей жизни и навсегда им останешься. – Антон нежно поцело­вал девушку. – Я всегда буду доверять тебе. Ты вернешься домой, Эми? Твой дом ждет тебя, мой ангел, с драконами, охраняющими наши четыре угла.

– Ты купил Кюилин-Хаус!

– На самом деле, его купила ты, – улыбнулся он. – Дом записан на твое имя, любимая.

– Но Антон… почему?

– Однажды в Лондоне я решил, что ты больше не существуешь, – начал он. – Но не было ночей бо­лее темных и ужасных, чем ночи без тебя. Потеряв веру в тебя, я потерял себя. Я хочу загладить свою вину. Я хочу показать тебе, что всегда буду верить тебе и хочу, чтобы ты вернулась в Гонконг со мной и жила бы в нашем доме. Он всегда будет твоим, даже если ты решишь не делать меня счастливей­шим из смертных и не станешь моей женой. Хотя в глубине души я надеюсь, ты смилостивишься и выйдешь за меня замуж. Кюилин-Хаус - мой пода­рок тебе и мое “прости”.

* * *
Другое тихое место – диаметрально располо­женный полюс все той же мировой оси находился за тысячи миль от замерзшего пруда.
Крепко сцепив руки, они стояли в древнем хра­ме. Отдаленные звуки моря бились о старые кам­ни, складывая гимн их благословенному счастью. Улыбка на лице статуи все так же сияла ясностью и кротостью.
Как и раньше, они возложили на пол дикие цве­ты и фрукты.

– Я никогда не говорил, как сильно люблю тебя, – сказал Антон. – Если бы я сделал это, возможно, ты бы больше доверяла мне.

– Возможно, – нежно произнесла Эми. – Но ты должен знать, я никогда бы не прервала беремен­ность добровольно. Когда у меня случился выки­дыш, я считала это своей ошибкой и долгое время не могла избавиться от чувства вины.

Он крепко стиснул ее руку.

– Так распорядилась природа, – ответил он. – Только такие люди, как Мартин Маккаллам, могут подумать иначе.

– Прости, что тебе пришлось узнать обо всем от Лавинии. Наверно, тебе было очень больно.

– Я никогда не верил в это, – сказал он. – Я знал, что-то неправильно, не сходится. Не такая ты жен­щина, чтобы отважиться на шантаж, а затем изба­виться от ребенка. – Антон повернулся к ней, и ли­цо его было спокойным. – Ты лучшая и самая кра­сивая женщина в мире, Эми. И я очень горжусь тем, что ты станешь моей женой.

– А ты самый лучший мужчина в мире, – про­сто подхватила она. – И другого подобного нет.

– Я купил тебе кое-что, – он полез в карман, – и надеюсь, на этот раз ты примешь его.

Она знала, что это за подарок, еще до того как он вытащил руку – маленький браслет из глубо­чайшего и зеленейшего камня с вырезанным на нем гибким телом дракона.

– В первый раз, когда я предложил его тебе, – продолжал он, – думаю, тебе казалось, что я пыта­юсь отметить тебя, как свой трофей, свое завоева­ние. Но я пытался показать свою любовь, ты заво­евала меня и можешь носить меня на своей руке, как своего собственного ручного дракона.

– Браслет так же красив, как ты сам. Но дракон никогда не будет ручным. – Рука скользнула в про­хладный драгоценный браслет, затем она поцело­вала Антона в губы. – Я никогда его не сниму.

Пол храма, как и прежде, был занесен серебря­ным песком и цветами. Купол над их головами за­полнился бормотанием моря. И снова Эми почув­ствовала, что они находятся в священном месте, не подвластном никаким религиям.

– Спасибо, что привез меня сюда, – прошептала она. – Здесь так восхитительно!

– Да, – согласился Антон. – Мир – прекрасное место. И я хочу провести остаток своей жизни в уверенности, что он таковым и останется… нашим детям. Я обожаю тебя за то, что ты хочешь того же самого.

Они поцеловались с нежностью и страстнос­тью, свойственной настоящей любви.