Но не только Костины и Демина принимали горячее участие в спасении Федора. Каждый день приходила жившая по соседству Тамара Константиновна Шебунская, зубной врач по специальности. Она делала перевязки, как могла, облегчала страдания раненого.
...Как-то Иван Михайлович вошел в комнату хмурый и опечаленный. Он устало присел на табурет, горестно сказал:
— На Пушкинской улице фашисты ночью не меньше ста человек расстреляли. Я с кумом там был, видел. И старики, и детишки малые в луже кровавой лежат. За что? Назови фашиста зверем, так зверь обидится...
— Ой, да что ж это творится! — всплеснула руками, запричитала Прасковья Ивановна.
— Хоть бы уж скорей Красная Армия вернулась, — вздохнула Тамара.
На четвертый день прибежала Демина. Еще с порога она радостно выпалила:
— Слышали? Наши в наступление перешли! От верных людей узнала. Немцы по городу мечутся.
А на следующее утро донесся гул артиллерийской канонады. Все явственней доносился этот беспрерывный гром. Надеждой загорались глаза. Но Федора и семью Костиных еще ждало испытание.
К вечеру во дворе появились немцы. Тамара первой увидела их в окно:
— Фашисты!
В дверь забарабанили кулаками.
— Сейчас! Сейчас! — засеменила к порогу Прасковья Ивановна. Она изо всех сил старалась скрыть охвативший ее страх.
Федор и Иван Михайлович переглянулись. Тамара застыла у окна. Что-то сейчас будет?!
Вытащив пистолет, Федор поставил его на боевой взвод. Если что, он сбросит с себя одеяло и перестреляет гадов.
Дверь отворилась. В комнату ввалились два гитлеровца: унтер-офицер и солдат. В глазах — настороженность; в руках — автоматы. Унтер, коверкая русские слова, рявкнул:
— Кто имеет здесь проживайт? Отвечайт!
— Я да моя семья, — спокойно отозвался Иван Михайлович.
— Это есть кто? — Немец указал на Тамару.
— Дочка.
— А это? — Рука фашиста протянулась к Федору.
— Сын мой. Сильно больной, кранк. Тиф.
— Инфекцион! Доннер веттер! — Унтер брезгливо сморщился и шагнул к порогу. Солдат последовал за ним. На ходу он схватил с полки и сунул в карман маленькую гипсовую статуэтку «Красная шапочка и серый волк».
Хлопнула дверь. Немцы удалились. Федор вытащил из-под одеяла пистолет, спрятал его в изголовье.
— Пронесло, — сказал, утирая со лба испарину, Иван Михайлович.
— Страху-то натерпелись, — вздохнула Прасковья Ивановна.
Федор подозвал к себе Ивана Михайловича, пожал ему руку:
— Спасибо! И как это вы насчет тифа придумали!
— Я, сынок, от людей слыхал, что немцы, как черт ладана, боятся заразных болезней.
...А канонада все нарастала. Немцы, завладев Ростовом, оказались в ловушке. С трех сторон окружали город советские войска.
Наступила ночь с 28 на 29 ноября. Никто в квартире Костиных не спал. За окнами слышалась пулеметная и винтовочная трескотня. Бой шел на улицах Ростова. Приближался час избавления.
Наступило утро. Ожесточенная перестрелка слышалась где-то рядом.
К вечеру пальба на улицах оборвалась. Несмотря на протесты матери, Тамара не удержалась и выглянула из ворот. И сейчас же стремглав побежала назад, распахнула дверь, сияя, крикнула:
— Наши! Наши! Я кавалеристов сейчас видела со звездочками на шапках! Они мимо нас проскакали!..
...Когда санитарная машина доставила сержанта Кривоноса в приемную госпиталя, хирург покачал головой:
— Ну и ну! Девять пуль в правую ногу, одна — в левую. Это просто чудо, что вы в живых остались.
— Это так, товарищ военврач, — ответил Федор, — но в живых я остался потому, что спасли меня настоящие советские люди.
М. ВЕЧЕРКО
ЧЕЛОВЕК ИЗ ЛЕГЕНДЫ
К воспоминаниям о Владимире Ляндэ я приступаю с трепетом и грустью. Когда-нибудь писатель, создавая новую книгу о патриотах Дона, полнее раскроет и нарисует волнующий образ этого молодого героя. Я же расскажу лишь о некоторых фактах из биографии этого удивительного человека. Думаю, что даже простой пересказ этих фактов может увлечь читателя не меньше, чем иная писательская фантазия.
Мы познакомились в 1946 году, когда я работал заместителем начальника отделения отдела уголовного розыска Ростовской городской милиции. Помню, в кабинет вошел светловолосый крепыш в морском бушлате, из-под которого выглядывала тельняшка. Невысокий ростом, с чуть прищуренными серыми глазами. Представился:
— Владимир Ляндэ. Ростовчанин. Демобилизовался. Хочу служить в уголовном розыске.
Мы разговорились. До войны он работал бригадиром электриков на Ростсельмаше, потом служил в армии.
— Почему же вас потянуло именно в милицию?
Моряк пожал плечами, глянул в окно на скелет сгоревшего здания:
— Скорее всего, злость. Сколько натерпелись люди в войну! А теперь страдают от воров и бандитов. Никогда столько этой мрази не было в нашем городе. Давить ее надо.
— Работа у нас трудная и опасная.
— Мне это известно.
Не знал я тогда, что передо мной сидит один из героев-североморцев, бывший отважный разведчик, совершавший глубокие рейды по тылам противника и награжденный за мужество и находчивость орденом боевого Красного Знамени.
Володя с детства мечтал стать моряком, и в 1937 году он добился своего. Нужно ли говорить, как счастлив был новобранец, когда впервые ступил на борт боевого корабля. Пошли дни трудной, но захватывающей учебы.
Потом началась Великая Отечественная война. Ляндэ назначают командиром отделения торпедного катера. Он участвует в обороне Одессы, Севастополя. Затем в составе бригады морской пехоты бьет немецкие войска под Москвой. В бою был ранен. После госпиталя получил предписание на Северный фронт.
Мурманск встретил ростовчанина жестким морозом и колючим морским ветром. Долго привыкал южанин к новому климату, но с людьми Володя сошелся быстро. Веселый, общительный «донской казак» пришелся по душе разведчикам штабного отряда, которым командовал В. Н. Леонов, ныне дважды Герой Советского Союза. Здесь Ляндэ стал коммунистом. Идейная убежденность, принципиальность и справедливость снискали ему авторитет. Его избирают секретарем партийной организации разведотряда...
...10 февраля 1944 года командир особой разведгруппы старшина первой статьи Владимир Николаевич
