косоворотке, в пиджачке, накинутом на плечи. Внимательно рассматривал паренька сквозь стекла очков. Потом вдруг определил:
— А вы ведь здешний, родом откуда-то поблизости. Точно?
— Точно! Из Аксая я. А как вы определили?
— Меня можно дядей Семеном называть. А определил просто: по выговору. Лингвист я, исследованиями в области языка занимался. Вот и слышу — нашенский. Это и хорошо, что вы из Аксая, и плохо. С одной стороны — в случае чего, у своих всегда легче укрыться. А с другой — много знакомых вам ни к чему. Узнают, проболтаются, могут неприятности быть.
— Скажите, дядя Семен, а мать мне можно повидать? Одна она там, отец на фронте, обо мне ничего не знает.
Хозяин задумался. Попросил сначала рассказать, потом нарисовать на бумаге, где находится их дом.
— Ну ладно, один раз сходите. Только смотрите, осторожнее. Жить будете в Ростове, документы вам сделают. Ну, сейчас нам пора идти, иначе поздно будет.
Поселился Виноградов в маленькой пристроечке к дому у одинокой пожилой женщины. У этой квартиры было одно преимущество: был выход не только через калитку на улицу, но и садами на кладбище. А значит, не надо было бояться, что соседи будут его часто видеть. С дядей Семеном он встречался в. условленных местах, получал от него данные и передавал по рации. Нередко и сам по заданию добывал кое-какие сведения.
Тоска по матери, по дому, усиленная их близостью, не давала ему покоя. Он прикидывал: если выйти перед вечером, к комендантскому часу буду на полпути. Там постоянных часовых быть не должно, от временных в темноте укрыться несложно. Ночью дома буду, часок посижу, а утром вернусь.
И Володя рискнул. Он уже привык ходить по городу как-то незаметно, подсознательно выбирая наиболее безопасные улицы, переулки, дворы. Когда стало смеркаться, он был уже далеко за городом. Шел не по дороге, а возле нее. Так было безопаснее: можно всегда укрыться в придорожной яме.
Вот и родная станица. Внутри что-то екнуло. Он ускорил шаг, почти бежал. Дом был рядом, вот за тем поворотом...
— Э-э... Молодой человек. — Перед ним стоял его бывший учитель, нынешний шеф полиции.
Владимир метнулся назад. Но двое полицейских, сопровождавшие подвыпившего начальника с какой-то пирушки, схватили за руки.
— Попался, голубчик! — протянул Мирошников. — В полицию! Утром разберемся, зачем он здесь по ночам шныряет.
И вот они стали друг перед другом. Два совсем разных человека — и по возрасту, и по убеждениям. Только одно у них было общее — ненависть друг к другу. Мирошников-Ковалевский давно не любил этого подвижного, сообразительного, порой дерзкого мальчишку. Теперь, понимая, что перед ним уже не восьмиклассник, отстаивающий свое право на самостоятельность, а взрослый человек, убежденный враг, бывший учитель загорелся к нему ненавистью. При обыске у Володи нашли документы на чужую фамилию.
Они долго смотрели друг другу в глаза.
— Ну? — с растяжкой спросил Мирошников.
— Предатель! — бросил Владимир и плюнул в лицо начальнику полиции.
Его передали гестапо. Владимир Виноградов погиб как герой.
Вот все, о чем узнали мы с участковым уполномоченным Аксайского райотдела милиции Николаем Костровым. И если эти главы помогут аксайцам вернуть из забытья несколько имен их замечательных земляков, мы будем счастливы этим.
В. ТЫРТЫШНЫЙ
КАПИТАН КАЗАДАЕВ
Большинство из нас может сказать, что мы собираемся делать через час, к вечеру, завтра. И, в общем- то, при всех поправках на случайности и неожиданности предположения, как правило, сбываются. Большинство, но только не Алексей Григорьевич, потому что должность у него сопряжена с любыми неожиданностями... Алексей Григорьевич Казадаев — участковый уполномоченный.
Еще минут пять назад этот человек — невысокий, коренастый, в темно-синей шинели с погонами и ушанке с кокардой — шел своим обычным неторопливым и не медленным военным шагом по ночному бульвару домой. Ему оставалось завернуть за угол, обогнуть парк. Шел и думал, что вот сейчас он будет пить с женой горячий чай. Это так хорошо после суматошного, беспокойного дня. Сережка, наверное, уже спит. А может, и читает или чертит проекты своих моделей, которыми стал увлекаться в седьмом классе. Да нет, уже поздно, наверное, спит...
Еще минут пять назад на бульваре было совсем тихо. Справа лежал такой же тихий парк. Ярко освещенная центральная аллея была пустынна. У входа в кинотеатр тоже никого не было. Сеансы уже закончились. И вдруг...
— Помогите! Помогите!
Крик раздался совсем близко. Капитан сразу увидел кричащую девушку, а рядом с ней оседал на землю парень, прижав обе руки к боку у пояса. По переулку бежали три фигуры. «Ножом ударили», — мелькнула мысль. Казадаев мгновенно сбросил шинель (чтоб было легче) и бросился вдогонку. Бандиты уже приближались к углу. В воздух дважды грохнули выстрелы.
— Стой!
Рядом из подъезда выскочил мужчина. Одет по-домашнему, в тапочках. Капитан сразу узнал одного из своих «подопечных», недавно вернувшегося из заключения.
— Что стряслось, капитан?
— Помоги задержать! — И махнул вслед убегающим.
Через минуту один из бандитов был пойман. Двое других скрылись.
«Скорая помощь» увезла пострадавшего (к счастью, рана оказалась несмертельной). Девушка рассказала, что трое неизвестных подошли и потребовали снять часы. Парень вступился и получил удар ножом в бок...
Так и не пришлось капитану попить чаю в тот вечер. Домой он попал только на следующий день часов в 10 утра. К тому времени в отделении милиции были все трое. Двое из них — рецидивисты.
Это лишь один эпизод из будней Алексея Григорьевича Казадаева. Есть среди них и более «детективные», есть и такие, которые не столь благополучно заканчивались. За пятнадцать лет работы участковым чего только не было. Особенно жарко пришлось в первый год работы. Семьдесят три преступления на участке. Казадаев тогда только что окончил Каунасскую школу милиции в звании лейтенанта. До этого почти не приходилось бывать «в деле», и, конечно, было нелегко вот так, сразу, переходить от чисто теоретических разработок операций в стенах аудиторий к живой практике, полной самых невероятных неожиданностей. И уже тогда проявилась такая черта молодого участкового, как находчивость.
...Брали матерого бандита-рецидивиста. Он отстреливался, прячась в темном запутанном коридоре старого жактовского здания. Наконец его загнали в тупик и, улучив момент, когда он перезаряжал пистолет, навалились, обезоружили. Вывели на улицу. Бандит шел к машине смирный, безвольно опустив широченные
