пышной каштановой шевелюре всего несколько малозаметных нитей серебра. Явно заплутавших, сбившихся с маршрута! Он, казалось, вообще не изменился за двенадцать лет - тот же по всем статьям средний мужчина. Таким удобно заполнять анкеты - всё у них стандартно: 42/180/80/42, не был, не состоял, не принимал, не привлекался, не участвовал и даже не сочувствовал... Хотя, если быть честным перед самим собой, поучаствовать пришлось во всяком, и потому несколько изменилось лицо. Довольно привлекательный анфас - в котором на удивление органично сочетались природная мягкость интеллигента, благородство потомственного дворянина, ироничный нрав лукавца, самодовольство позёра - сделался со временем резче очерченным, чуть грубоватым, истинно по-мужски жёстким. Но, скажите, разве это повод горевать?!
Зато вот что у гетмана менялось чуть ли не день ото дня, было чертовски неустойчивым и Бог весть почему таким лабильным, это цвет глаз. Обычно они выглядели карими, в радости и объятиях умиротворения становились по-кошачьи зелёными, перед лицом угрозы блестели холодной серостью легированной стали, в минуты гнева наливались ледяным ультрамарином, а тяжёлые заботы и раздумья чернили их погуще, чем Малевич - свой '... квадрат'. Сейчас глаза были серо-стальными, и гетман понял - пора переодеваться!
Зачем, спросите, переодеваться? Тому есть простое объяснение. Казачье войско Новороссии по принципу своего комплектования было иррегулярным - пахари становились воинами только по субботам, когда с ними проводились занятия, на общих сборах, в наряде и по боевой тревоге. Лишь несколько человек считались кадровыми офицерами. К ним относились те, чья профессиональная деятельность целиком и полностью была связана с военной службой. Например, генеральный дозорный Костя Елизаров, отвечавший за спецоперации, войсковую разведку и охрану границы. А также гетман Александр Твердохлеб - в ипостаси верховного главнокомандующего. И ему, и другу Костику, согласно утвержденному самими же порядку, предписывалось в служебное время носить воинское обмундирование (по-казачьи 'справу'), иметь при себе оружие и средства экстренной связи. Но гетман был 'верховным', оттого позволял себе порой расслабиться. Как, например, сегодня, когда, отягощенный завтраком, он приоделся в лёгкие темно-серые брюки, голубую рубашку с коротким рукавом, и, дабы не выглядеть 'белым воротничком', эдаким менеджером среднего звена, дополнил наряд легкомысленным галстуком, по жёлто-салатовому полю которого разбегались забавные маленькие кенгуру. Впрочем, о каком легкомыслии речь?! Гетман, если помните, к австралийской фауне относился очень серьёзно, даже трепетно...
Увы, обстановка не располагала к думам о животном мире - наоборот, располагала к думам о войне, - и он споро переоблачился в куда более привычный камуфляж. Ввалившегося в кабинет войскового атамана Ходжаева - кстати, ещё одного кадрового офицера, - тощего, жилистого, длинного, как колодезный журавль, чернявого молодца, природного узбека, уроженца Харькова, в прошлой жизни капитана славной российской пехоты, буркнувшего на пороге 'разрешите?', гетман встречал уже при полном параде.
- Заходи-заходи, вестник беды! - пригласил он министра станичной обороны, не отрываясь от увлекательного процесса чистки и перезарядки чешского короткоствольного револьвера класса 'бульдог'.
- Э! - визитёр запнулся о порог. - Откуда знаешь про беду?!
- Наталья! - крикнул гетман в приотворенную дверь. - Где наш жиденький чай и мой пафосный бутерброд?!.. Присаживайся, Алишер Садыкович, я, так и быть, открою тебе тайну собственной осведомленности.
Атаман еле сдерживался, но для победы в очередной войне пауза в несколько минут не имела решающего значения, потому что - гетман знал по опыту - он уже отдал все необходимые распоряжения. Пусть теперь просто посидит, немного успокоится, расслабится, попьёт чайку. Чай для узбека - всё равно что первоисточники марксизма-ленинизма для Геннадия Зюганова...
- Саня... - не унимался гость.
- Сядь! - резко бросил гетман, улыбнулся и добавил много более спокойным голосом. - Посиди и послушай. Тайна в том, что у вашего царя-батюшки, то бишь у меня, превосходный слух и достаточно высокий коэффициент интеллекта. Во всяком случае, так утверждает генеральный врач.
- Грубая лесть! - отмахнулся атаман, и впрямь чуть поумеривший пыл.
- Твоя правда, дружище Алик, уж таков удел всех великих государей - им никогда не узнать правды о самих себе. Подданные трусливо льстят, союзники заискивают ради собственной выгоды, враги бесстыдно клевещут.
- Ну, ты велик, тебе виднее...
- А то нет! - напыжился гетман. - У тебя коэффициент интеллекта, конечно, пониже моего, как и предусмотрено Уставами для занимаемой тобою незначительной должности рядового министра обороны, поэтому, так и быть, объясню, при чём тут слух и этот самый IQ...
- Это у государя от жары, - шепнула атаману Хуторская, как раз доставившая чай. - Сезонное обострение.
Гетман, конечно, не услышал. Как бы. И совсем уж было не собрался поставить секретаря на место как за гнусные инсинуации, так и за отсутствовавший бутерброд. Типа... Но следовало перво-наперво вразумить 'неразумного' гостя.
- ...Так вот, о слухе. Непревзойденный слух позволил мне известный промежуток времени тому назад чётко расслышать звук длинной пулемётной очереди.
- А если от известного промежутка отнять ещё четверть часа, - перебил Ходжаев, - то не слышал ли великий государь в это время ещё и автоматной перестрелки?
Значит, не слуховая галлюцинация! А жаль...
Гетман поморщился.
Теперь сомнений никаких - война!
- Да, прошёл и такой слух, - признался он. - Я не стал озвучивать этот малозначительный факт, хотел лишний раз тебя проверить. Генерал-фельдмаршалы при великих государях, знаешь ли, обычно начинают с утаивания информации об обстановке на фронтах, а заканчивают военными переворотами. С вами ухо надо держать востро! А также иметь незатуманенную голову. И таковая в наличии, о чём зримо свидетельствует высочайший коэффициент интеллекта вашего любимого государя-императора!
- Саня, может, хватит уже пиз..? - в свою очередь поморщился Ходжаев.
- Уже заканчиваю, - гетман и впрямь, по своему болтливому обыкновению, увлёкся. - Так вот, бесконечно высокий IQ, помноженный на тысячелетний боевой опыт, позволил вашему главковерху сделать обоснованный вывод: что-то, блин, неладно вокруг нашего Датского королевства! Если, конечно, всё это не внутренний конфликт. А если оно так, что ж, я не возражаю, режьте друг дружку на здоровье, только, чур, без свержения с престола моего царского величества! - гетман лучезарно улыбнулся. - Вот теперь всё, спасибо за внимание!
- Слава Богу, облегчился! - выдохнул атаман. - Теперь слушай меня...
И стало так.
'Государь' напряженно выслушал доклад.
И, будучи счастливым обладателем запредельного коэффициента интеллекта, понял, что против них и впрямь развязана война, причём в самом паскудном своём варианте, - тайная, с неизвестным противником, использующим тактику специальных операций. Пару, кажется, веков назад один неглупый прусский милитарист резонно заметил: 'Господь Бог всегда на стороне больших батальонов'. Но это - там, на поле брани, где всё просто и ясно, враг перед тобой! Здесь же, когда супостат невидим и незнаем, подразделения Новоросского казачьего войска, как бы ни были слажены в единый боевой механизм, хорошо вооружены, прекрасно обучены и относительно многочисленны по нынешним временам, - бессильны, словно группа гимназистов на экскурсии в парке культуры имени отдыха, где средней степени нахальства хулиган запросто выгребет у них всю мелочь из карманов, а прекраснодушную учительницу (в лице, вон, атамана!) изнасилует в извращённой форме.
- Вот оно, значит, как, да? - сквозь зубы процедил 'верховный', когда Ходжаев завершил доклад об обстановке. - Наши меры противодействия?
Меры уже были приняты. Атаман, что называется, держал руку на пульсе событий. Когда обстановка только-только прояснилась, он немедленно распорядился:
1. Усилить охрану всего периметра границы, активировать управляемые минно-взрывные заграждения, резервные системы звуковой сигнализации и видеоконтроля.
