И все они тотчас же бросились дальше.
– Р-ра-ра-ра! – неслось уже издалека. – Стой, Младший Брат! Смирись! Р-ра-ра! Р-ра-ра!
Рыжий постоял еще немного, послушал их крики, а после сердито вздохнул и, развернувшись, пошел обратно, к поселку. Он шел не спеша. А то и вообще временами останавливался, ложился на землю и смотрел по сторонам, пытался думать хоть о чем-нибудь. Но ни о чем, кроме Убежища, ему не думалось. Тогда он опять вставал и шел дальше. Шел, шел… А где-то вдалеке, может быть, уже даже за рекой, то и дело слышались гневные крики:
– Р-ра! Младший Брат! Ты где? Мы все равно тебя найдем! Р-ра-ра-ра!
Так оно вскоре и случилось: они настигли его, окружили и, после довольно-таки ожесточенной схватки, завалили и прикончили. А ближе к вечеру с победным пением приволокли его в поселок, бросили к основанию общинного дуба и сразу же начали готовиться к Обряду. Все, даже сосунки, сошлись тогда на площади, и только он один…
Тут Рыжий еще раз сердито вздохнул, резко тряхнул головой, чтобы как можно скорее избавиться от неприятных воспоминаний, потом глянул на дуб, потом на площадь. Площадь была пуста. Все они еще, конечно, спят, с раздражением подумал Рыжий, ведь они вчера так славно навеселились! Попировали и поликовали. И только он, единственный из всех, отмеченный Луной, не был туда допущен. Вожак ему сразу сказал:
– Ты нам чуть все не испортил! Поэтому тебе сегодня здесь места не будет. Да, р-ра! Стеречь!
– Р-ра! – дружно подхватило племя.
И все они делали это с великой радостью, потому что им было очень приятно унизить его. Им еще, наверное, очень хотелось, чтобы он начал оправдываться перед ними и умолять не прогонять его. Но он не доставил им этого удовольствия, а он молча развернулся и ушел, и молча лег здесь, в дальних кустах, и всю ночь сторожил. Все они пели гимны, а он сторожил. Все они пировали, а он опять сторожил. И только когда они все стали возлагать Жертву… Тут он не выдержал, упал, зарылся с головой в репейник и зажмурился. Р-ра, думал он тогда, ничтожные глупцы! Он же ловчее их всех, сильнее, смелее! Да если бы он захотел, то разве бы сохатый убежал? И вообще, за что они его так ненавидят? И ненавидели всегда! Вот именно! Две четверти Луны тому назад, когда была последняя дележка, Заика вылез не по чину, а он его совершенно справедливо, по закону осадил, что тогда было? А то, что его же во всем и обвинили! А что было весной, когда на поселок напали Седые и он сражался за троих, а после с перебитой лапой лежал у себя в логове, хоть кто-нибудь из них тогда помог ему? Нет! Кто-нибудь бросил ему тогда хоть бы одну голую обглоданную кость? Никто! А прошлой осенью, когда он чуть не околел от укуса змеи, хоть кому-нибудь было до этого дело? А год тому назад, когда, они все это прекрасно помнят… Да что тут говорить! Ведь же уже тогда, когда их, сосунков, Вожак впервые вывел на Тропу, все они как только могли унижали его! Но за что? Да, он рыжий, да, он безотцовщина, подкидыш. Да, он вчера не взял сохатого, но зато он единственный из всех – и не только в их племени, но и вообще среди всех рыков – он единственный, кому было дано увидеть Убежище Луны! Значит, он – избранный! И, значит, в нужный срок Луна снова призовет его к себе, и он тогда войдет в ее Убежище и станет, как она, бессмертным. Да, вот именно! Луна, об этом знают все, рождается, растет, стареет, умирает, спускается в Убежище – а после вновь рождается. А после еще раз рождается! И еще раз! И еще! И так же будет и с ним. И вот тогда они поймут, кто он такой! И будут лебезить перед ним, скулить, ползать на брюхе, да только будет уже поздно! Ведь он тогда уже… Ведь он…
Р-ра, глупости, очень сердито подумал Рыжий, что было, то ушло и умерло. Гроза ушла, ушла Великая Охота, ушло Убежище, – если, конечно, это было – и пир давно затих, и Луны уже нет, и небо уже светлое, ночь кончилась. Рыжий, стоявший на краю поселка, смотрел на обгорелый дуб. Там, среди черных корявых ветвей ярким пятном белел череп вчерашнего сохатого. Череп был очень грозен – его огромные ветвистые рога были устремлены прямо к гаснущим звездам, как будто они хотели их сбить, а пасть его была раскрыта так, как будто череп силится вскричать: «О, Старший Брат, будь осторожен с рыками! Они легко со мной расправились! И так же легко они расправятся с любым, кто только посмеет к ним сунуться!». Вот так-то, с радостью подумал Рыжий, теперь поселку нечего бояться, им и охота удалась, и пир, и жертвоприношение. Они – не узколобые! Вот разве что только он сам…
И Рыжий засопел, зажмурился, и вновь – уже в который раз! – представил себе ельник, бурелом и черную после дождя иглицу, и яркий лунный свет, который, как рассказывают старики…
И усмехнулся, и подумал уже вот что: р-ра, бессмертие, а что это такое? Да то, что пусть пройдет еще пять, десять, двадцать лет, и все его сородичи уйдут, а он останется. Так, хорошо, а что дальше? Дальше придут другие, молодые, а он, как самый старший среди них и самый опытный, будет над ними Вожаком, станет водить их в набег, на охоту, первым петь гимны, первым отправлять обряды, первым наказывать зарвавшихся, хвалить удачливых и строго учить нерадивых и – это уже всем – рассказывать о прошлых героических временах. Так пройдет еще пять лет, потом десять, и снова пять, и снова десять, потом еще пять раз по пять и десять раз по десять, и все это время он будет жить под этим самым дубом в этом же самом сыром и мрачном логове, в этом всеми забытом поселке, который даже они сами называют Глухими Выселками – и знать, что это для него никогда не кончится! Так что, он этого хотел? Он разве об этом мечтал? Рыжий нахмурился. И вдруг…
– Эй, ты! – послышалось из-за спины.
Он оглянулся…
Глава вторая
ВРАГ
И сразу резко отскочил, оскалился. Еще бы! Ведь всего в двух шагах от него, под деревом, стоял какой-то незнакомец, на вид очень необычный – он был весь рябой, высокий и короткошерстный. А еще у него был узкий лоб. Р-ра, тут же подумал Рыжий, да то же враг, рви, рви его!..
Но он так только подумал, а на самом деле даже не шелохнулся, и продолжал рассматривать узколобого. Или, правильнее, южака, как узколобые сами себя называли. Но это совсем не важно, а важно то, что Рыжий никогда до этого не видел южаков. Да, он слышал, говорили, что будто где-то очень далеко, на самом краю Леса, они иногда встречаются. Но чтобы они вдруг объявились здесь, в самой глуши, такого никто и представить себе не мог. А вот теперь один из них стоял напротив Рыжего и, как ни в чем ни бывало, смотрел на него. А Рыжий смотрел на южака и невольно отмечал про себя, что хвост у южака тощий как у крысы, а уши длинные, обвислые…
Вдруг южак отрывисто сказал:
– Вот, Рыжий, мы и встретились, – и улыбнулся.
Враг, еще раз подумал Рыжий, бей, рви его!..
Но вместо этого он осторожно отступил на шаг и, ощетинившись, тихо спросил:
– Ты кто такой?
– Тебе? Пока еще никто, – так же тихо ответил южак. – А там будет видно.
Сказав это, он облизнулся. Враг, еще раз подумал Рыжий, и лжец! Да они все лжецы, и дохляки, подумал он уже с отчаяньем. И уже совсем растерянно подумал, что чего он тогда ждет, рвать его надо, вот что!..
Но опять он ничего не сделал! А только спросил:
– Увидим – что?
– Да многое, – негромко, но по-прежнему уверенно ответил южак. – Всего сразу и не расскажешь. А само дело у меня простое: я за тобой пришел. Хочу забрать тебя отсюда.
– Меня? – спросил Рыжий. – Куда?!
– К нам, – просто ответил южак. – Чего тебе здесь торчать? Ведь ты же никакой не рык, и ты это прекрасно знаешь.
А, так вот оно что, гневно подумал Рыжий и усмехнулся. Ну-ну, давай, заманивай, плети!
Южак тоже усмехнулся и сказал:
– Знаешь, знаешь, я вижу. Да и другие ваши это тоже знают. А кто не знает, тот чует, что ты им чужой.
– Р-ра! – не сдержался Рыжий. – Р-ра!
– А не спеши! – все так же тихо, но очень спокойно ответил на это южак. – Не спеши. И я тоже не буду спешить.
