Стемнело, лодки не видны… Кому теперь придет в башку, Что там, где так неясны сны Счастливо рыбаки живут? «Отель — у моря; вечный шум…»
Отель — у моря; вечный шум Волны, дробящейся о берег. Японской мы гравюры иге; Ее затейности — всяк кум. Ведь, не забыл ты, не отверг Маэстро видов Хирошиге. У гор, по моря брегу, Где сосен ропот, дней Я мчу, смеясь, телегу Средь празднеств и огней Я позабыл предбанник, Где прелый пахнет лист, Где одинокий странник Хотел быть телом чист Я позабыл наличье Каких-то бед и зол Я щебечу по-птичьи Сойдя с крутых уклонов В покоя славный дол Среди удачи звонов. 1921. Осень
Сума
Не колдун, не ворожея После нищенства трущоб Поселили нас жалея (?), Любовались морем чтоб; Чтоб с утра и до заката Мы следили паруса, Что скрываются крылато В голубые небеса; Чтоб вершили мы прогулки У бунтующих зыбей; Заходили в закоулки, Где сияют темновзоры Этих утренних детей И звучат их разговоры. Сума. 25 IX. 1921. 7 час. утра
(Поправлено. 1931. XII 8 час. веч.)
(В ожидании приезда семьи из Иокогамы).
При станции Санно-Номия Железнодорожный ресторан. Хотя теперь такая рань, Но кофе пью я — Еремия. Обыкновенный из людей, Включенный в странствия кавычки, Я красок скорых чудодей, Пиита я душой привычный. Я кофе пью; — Санно-Номия Мной посещается всегда. Ведь здесь проходят поезда, С которыми, неровен час, В нежданный мне, в неведомый для вас Примчится вдруг моя Мария. 25. IX. 7.20 утра. 1921