Закат как желтая земля Взлетел и занемел распятый Я узнаю тебя стократы Деревьев древнего кремля. Спускаемся в лощину Переходим мостик доморощенный И ты говоришь тенором суховатым: «Я мог бы быть твоим братом» — Но мне печально. Свирель твоего голоса Стройна как неба полоса Ясна как проталины… Мы идем по дну долины Направо орешник еще голый Налево погост на склоне… Мне грустно: праведники, грешники Покоятся в тихом звоне, И церковь серая как сова. Так звонки и крестом слова Сплетают простой холщовый саван. Я не знаю кем дарован Этот взгляд протяжный и Беременный. Пройдут времена Кто мне глаза закроет?.. Я больше не могу и если ты ничего не скажешь, тихонько проползу через трещину ограды, а там под холмик гладить ее кривые морщинистые кости.
Звон неизменный, запавший… Звон званный и желтый… Звон заунывный и застывший на воске небес умощенном остриями елей. Тропою скорченных корней Мой дух возлей! Я ненавижу мертвых уголь! Дитя во чреве Рожь в посеве Мой лук натянутый не туго ль. — и топнув ногой, вырвал горсть орехов из бедра. Зелеными колоколами удалили они в гроба, кресты воскресли как фонтаны буйных листьев и лозин, а кости просветлев сверкнули глазами освобожденных звезд. По сизому фронтону деревянной церкви.
Орехи разбудили сон ветвей И вот весна гробов овей Стрелами изумрудных хвои Окно под кровлей слуховое. IX И спался день. Зарею черной Покрылся погашенный воздух Росою благовонный роздых Повис над чашею узорной. Под сетью ночи чрез овраги Раскрылась ароматом зева Земли обугленная дева Духаньем упоенной влаги. И в смуглой дали различаю В холмах обрызганные груди В полях глазам громадной груде Упругих ног изгиб встречаю Мы сидим на ступенях старинного дома Темнеющий обрыв в недвижный лес Внизу как пес ласкает ветвью взоры Моя душа к тебе ведома Прохладной свежестью небес. В веснушках пьяного задора Натужились деревьев почки Как сажа липкою сорочкой Весь сумрак связан пряной мочкой Рука восторженно дрожит Коснувшись пробужденных веток. И каждый не рожденный мнит Сорвать с себя темницу клеток. X Очнувшись в голубом тумане Простертый на глухом лугу Дошел я до последнего отчаяния К давно замкнувшейся природе. Меня рассвет покрыл как саван Меня покинули каждый зверь и каждое растение Когда же я потихонько заплакал То вдруг Стал я сродни неслышным травам. Под тела изветшавшей узой
