Бурятские волшебные сказки

лакндшафта (примеры приводились нами при характеристике богатырских сказок).

Мотивировка выезда героя на поиск невесты обычно передается развернутой формулой: 'Из одной головешки костер не разгорится, из одного человека семья не выйдет' (Ганса сусал гaл болодоггуй, ганса хун хун болодоггуй) (№ 18, блок 2). Иногда онтохошины прибегают к уточнениям географического характера. О Борхон Тулае сказано: 'Отправился в лес поохотиться по родному Алтаю' (Алтай дайдаяа абалхамни гэжэ ойдо гараба) (№ 8, блок 1). Наряду с подобными конкретными географическими названиями в сказках указываются чисто условные берега черного и внешнего морей, к которым приурочивается действие.

Сказочно быстрое вырастание героя обычно передается формулой: '…к утру в шкуре барана не вмещаются, через сутки в шкуре овцы не вмещаются' (…эртээр бэри эрьеын арhанда багтахаяа болилойт, хоног бэри хонни арhанда багтахаяа болилойт) (№ 8, блок 2). Перед единоборством соперники обговаривают условия борьбы. 'Варианты' предстают в виде стабильных фраз: 'Силой больших пальцев померяемся или остриями стрел?' (Эрхэйн эршээр болохомнай гу, али hомоной хурсаар болохомнай гу?) (№ 14, блок 11). Отец невесты обычно спрашивает у жениха: 'Чей будешь сын? Куда путь держишь?' (Хэнэй хубуун гээшэбши? Хаа хурхэеэ ябанаш?), на что тот непременно отвечает устойчивым иносказанием: 'Сам я ехал дорогой жениха, и кушак мой предназначен для свата' (Бэемни хургэнэй мурр, бэhэмни худайн мурр ябана) (№ 10, блок 14). Имеется в виду обычай, по которому родители жениха и невесты при сватовстве обменивались кушаками. Примечательна своеобразная амбивалентная формула, фиксирующая переход от одного психологического состояния к другому: '…вверх посмотрел - засмеялся, вниз посмотрел - заплакал' (…дээшээ хаража энеэгээд, доошоо хаража уйлаад) (№ 1 блок 8).

Финальная формула в бурятской сказке является завершением сюжета, ее вендом. Такой финал сказки не ставит цели возвратить слушателей в реальный мир, напротив, оставляет их во власти сказочной атмосферы. Отсутствие финальных формул в бурятских сказках, выражающих намек на вознаграждение, надо полагать, говорит об отсутствии у бурят в прошлом профессиональных сказителей. В целом основой поэтики традиционных формул волшебной сказки является свойственная бурятскому стихосложению аллитерация и четко выраженный, ритмически организованный характер. Своеобразию сказочной речи способствуют парные слова (хошоо угэ) с усилительными функциями, устойчивые фразеологические сочетания (в том числе - иносказательного характера): 'запечалился-загрустил' (уруу-дуруу боложо) (№ 2), 'с почетом-уважением встречала' (хул гap дээрээ байжа) (№ 2), 'начались большие сборы' (тух ехээр тухрнэ, мух ехээр мухрнэ) (№ 7). Безостановочное движение выражается формулой 'идет да идет, все дальше и дальше удаляется' (яба ябаhаар ябана, ошо ошоhоор ошоно). Выразительна звукозапись, как бы передающая чириканье птичек ('шиис' гэхэ шиисгалдай), пищание пичужек ('пиис' гэхэ пиисгалдай), ржание коня (турья-турья турьялза) (№ 5), резкий звук хлопнувшей двери ('лус' байсар 'хаб-яб' хаагаад ороно) (№2).

Художественное совершенство и устойчивость формул позволяют исполнителям свободно переносить их из одной сказки в другую.

Почти в каждом бурятском районе можно и в наши дни встретить одаренных сказочников, олицетворяющих исполнительское искусство онтохошинов.

В фольклористике широко известны богатые сказительские традиции Тункинской долины, где в 20-е гг. M.К. Азадовским были обнаружены замечательные потомственные русские и бурятские сказочники. В их числе был 'изумительный мастер' Е.И. Сороковиков-Магай, репертуар которого включал в себя и русские, и бурятские сказки, исполнявшиеся им на двух языках [1, с 88].

О живучести сказочных традиций в Тункинской долине говорят многочисленные тексты, записанные там в 70-80-е гг. от настоящих мастеров сказки - Арабдана Онгорхоева, Санжи Матуева, Долгор Зурбаевой, братьев Бальжана и Дармы Забановых, Доржо Шаракшанова, Долгор Булутовой и др.

Один из наиболее характерных представителей тункинской сказочной традиции - Арабдан Дарьяевич Онгорхоев - потомственный сказочник и замечательный охотник. Такое сочетание весьма распространено в Тункинском крае. В репертуаре А.Д. Онгорхоева преобладают волшебные сказки, одна из которых вошла в данный том (№ 2). Исполнение сказок и улигеров, загадывание загадок и состязания в острословии всегда были обычными в охотничьей среде.

Впервые сказки от А.Д. Онгорхоева записал П.И. Малакшинов (см. коммент. к № 2). Своеобразную триаду составляют его сказки 'Парень-сирота' (Уншэн хубуун), 'Парень-бедняк' (Угытэй хубуун) и 'Гонимый парень' (Илгуулhан хубуун) (РО БИОН, инв. № 2968), выдержанные в едином идейно-художественном стиле. Выбор невинно гонимого паренька в качестве сказочного героя подсказан биографией самого Онгорхоева, росшего сиротой. Исполняя сказку 'Семеро молодцев', когда мальчика-сироту, ищущего ночлег, прогоняют прочь, сказочник, обращаясь к слушателям, говорит: 'Прогонять сироту, пришедшего с бедой, никогда не надо. Нельзя этого делать!' В другой сцене, когда мстители топят в море злого хана вместе с его дворцом и приближенными, а потом терзаются сомнениями, звучит попутная реплика исполнителя сказки: 'Нечего им каяться да греха бояться. Справедливо они поступили. Этот хан еще много зла мог принести невинным людям' (РО БИОН, инв. № 3258).

Подобного рода размышления сказочника вслух, 'комментирование' описываемого обращения к слушателям для сказительской манеры А.Д. Онгорхоева естественны и органичны Они и в целом присущи исполнителям сказок.

В типичные сцены трудового сватовства А.Д. Онгорхоев непременно включает такое испытание для женихов, как стрельба из лука. (В этом, несомненно, сказалось то, что сам сказочник был охотником.) Победит самый сильный и самый меткий, поскольку, например, стрела соперников сначала должна пройти сквозь толстые войлочные двери, затем - поразить железные или чугунные преграды и пройти через ушко серебряной иглы.

Свое сказительское мастерство А.Д. Онгорхоев передал детям, внукам, племяннице. Например, внучка Маргарита Онгорхоева знает много сказок из репертуара деда и великолепно их исполняет. Одна из ее сказок ('Женщина с клювом') напечатана в сборнике 'Бурятские народные сказки' [5, Ns 13]. Замечательной сказочницей слывет и племянница А.Д. Онгорхоева - Жалма Оширова. Такая преемственность наблюдается и в семьях других тункинских онтохошинов - Санжи Матуева, Долгор Зурбаевой, Дармы и Бальжана Забановых.

Примером сказителя, сочетающего в своем репертуаре сказки различных видов, может служить Доржи Шаракшанов. Одна из его сказок - 'Сирота Боро', записанная в 1972 г., вошла в данное издание (№ 22). Д. Шаракшанов - очень живой, подвижный человек, что отразилось на его исполнительской манере. Он исполняет разные сказки, но больше тяготеет к сказке с острыми коллизиями, сатирическими и юмористическими сценами. Эффект сказки усиливается остроумными, меткими комментариями исполнителя.

Богатый сказочный материал за последние два десятилетия записан в Еравнинском районе Бурятии от Рэгзэна Эрдынеева, Жамсо Цыбикова и др. Сказки еравнинских онтохошинов обращают на себя внимание отражением в них таких местных традиций, как интерес к шахматной игре. Мастера-резчики, славившиеся изготовлением шахматных фигур, были здесь известны с давних пор. Это искусство передавалось еравнинцами из поколения в поколение, как и мастерство игры в шахматы. Например, Жамсо Цыбиков, подобно многим другим сказочникам, известен в своем крае как сильный шахматист и мастер по изготовлению шахматных фигур. Поэтому неудивительно, что его сказочные персонажи состязаются в шахматной игре (шатар) и игре в бабк (шагай), причем свое искусство демонстрирует не только мужчина, но, с не меньшим успехом, и женщина, как, например, в сказке 'Парень-сирота' (№ 21).

В нашем томе напечатана сказка 'Семь старцев' (№ 14), записанная от Дыжита Жамбиевича Сонопова из отдаленного горного района Бурятии - Окинского. Д.Ж. Сонопов был большим знатоком бурятской старины, прославленным мастером серебряных дел (мунгэни дархан), охотником и рыболовом. По свидетельству В.И. Рассадина, записавшего от него в 1977 г. сказки, мифы, предания, это был талантливый рассказчик, с тонким чувством языка и незаурядным умением передавать 'в лицах' диалоги