— Твоя мама — это я, малыш!
ГЛАВА 5
КОРАБЕЛЬНЫЙ ДОКТОР
Репортажи о спасении ребенка появились во всех газетах на следующий же день. Благодаря этому личность вдовы Бернар была установлена, а сирота узаконен в своих правах.
Комиссар полиции вызвал Дени, поздравил, как он того заслуживал своим героическим поступком, и поинтересовался планами касательно ребенка.
— Собираюсь усыновить, — просто ответил художник.
— По букве закона вы не можете этого сделать, — вздохнул комиссар.
— Почему? Ведь у него нет ни родителей, ни родных, ни средств к существованию.
Выяснилось, что для законного усыновления необходимо, чтобы усыновителю было не меньше пятидесяти лет, в то время как Дени минуло только 36. Кроме того, требовалось, чтобы помощь ребенку этим лицом оказывалась уже в течение шести лет.
— Но я начал только вчера! — воскликнул Дени. — В любом случае закон не может мне запретить заботиться о мальчике, воспитывать и удовлетворять все его нужды, как если бы малыш был моим собственным сыном.
— Конечно нет, — согласился комиссар. — Напротив, общество высоко оценит ваше бескорыстие и благородство.
— О, мне это безразлично, лишь бы мальчуган остался со мной.
— Хорошо, — заключил беседу комиссар, — держите его у себя, уверен, что вы сможете воспитать сироту честным человеком и хорошим гражданином.
Закончив необходимые формальности, художник взял три дня отпуска, чтобы развлечь приемыша.
Он повел Поля обедать в ресторан, потом в Ботанический сад, где, несмотря на декабрьский холод, мальчик с удовольствием погулял.
Совсем не желая этого, Дени стал в своем квартале героем дня. Соседи и так любили его, но теперь каждый стремился сказать что-нибудь приятное и восхититься миловидностью ребенка, одетого с иголочки во все новое, что нанесло немалый урон кошельку нашего героя. У Дени была широкая натура, он не жалел денег на то, что ему нравилось, а в данном случае ведь речь шла о его сыне! Художнику хотелось, чтобы Поль выглядел как маленький принц[21].
Дени имел отходчивый характер. Проходя с мальчиком возле прачечной, он зашел и, увидев смутившуюся Мели, которая проклинала себя за устроенную на Рождество сцену, добродушно сказал:
— Ну как, дурная голова, все прошло? Ладно, пожми руку папаше да поцелуй в щечку сынка, и не будем больше об этом.
Хотя раздражение девушки не улеглось, она понимала, что не в ее интересах строить кислую мину Дени и маленькому Полю. Все вокруг симпатизировали неожиданно возникшему семейству, и ее враждебность была бы осуждена в квартале.
Мели принужденно улыбнулась, пожала протянутую руку, поцеловала ребенка в обе щеки и сказала:
— Да я только и мечтаю помириться! А в доказательство приду на днях вас проведать, идет, мужички?
— Вот и хорошо! — Дени тоже был рад примирению.
Расставшись с любовницей, художник захватил из дома большой пакет с одеждой и сказал Полю, что они поедут на мост Сен-Пер.
Парочка села в омнибус[22] и через несколько минут тряской езды сошла недалеко от шаланды семьи Биду.
Детские впечатления, даже самые острые, к счастью, недолговечны. Поль, конечно, не забыл мать, он постоянно спрашивал о ней у своего приемного отца. Дени отвечал уклончиво.
— Ты ее скоро увидишь, — говорил он, — мама больна… нет, не в Париже… далеко, в деревне… сейчас слишком холодно…
Ребенка эти объяснения удовлетворяли, и он на время отвлекался.
Мост Сен-Пер Поль не помнил, как не помнил каменную лестницу, по которой ночью спускался с матерью. Вид заснеженной шаланды тоже не пробудил в нем воспоминаний.
Когда же мальчик вновь очутился в просторной каюте, почувствовал тепло и гостеприимство этого уютного убежища, снова увидел обветренные и добрые лица моряков, он кое-что вспомнил. Но то были смутные воспоминания. Поль будто вновь почувствовал ледяной холод, черную бездну вокруг, попеременно его охватывало страшное ощущение небытия и вновь обретенной жизни… Однако чувства эти были мимолетными. Ребенок оказался в месте, где ему когда-то раньше было хорошо, и он чувствовал себя счастливым.
Поля встретили как родного. Борода папаши Биду щекотала ему кожу, отчего малыш заливисто смеялся. Он назвал хозяйку дома «мама Биду» и растрогал добрую женщину до слез. Мальчуган хорошо помнил ласковую Марьетту, которую уже полюбил всем сердцем, и не отходил от нее ни на шаг.
Художника тоже приняли как доброго старого друга. Умиленный, он повторял, глядя на детей:
— Ах эти ребятишки! Чем больше на них смотришь, тем больше любишь…
Взрослые чокнулись, а дети принялись за игрушки, шумели и возились, доставляя родителям искреннее удовольствие.
Художник вручил мамаше Биду одежду, которую она им одолжила, и собрался откланяться, но старый моряк воспротивился:
— Как? Уже уходите? Но я вас просто так не отпущу! Попробуйте-ка уйти без обеда!
Действительно, каюта полнилась запахом тушенной с морковью телятины. А в запасе еще было три угря и несколько рыбин, из которых Биду собирался собственноручно приготовить матлот[23].
Черт возьми! Устоять было невозможно. Дени так же просто и сердечно принял предложение, как оно было сделано.
Обед прошел замечательно. Легкое вино из Аржантейля[24] развязало языки и добавило веселья. Когда после дружеских объятий компания рассталась, пробило уже десять часов вечера.
Закончился последний, третий день развлечений. Кошелек Дени совсем опустел. Пришла пора приниматься за работу.
На следующий день рано утром художник оделся, нарядил ребенка и повел его в молочное кафе, где был завсегдатаем. Там он заказал малышу чашку шоколада, проглотил бутерброд с сыром и стакан вина. Затем мужчина и мальчик направились в мастерскую, где работал Дени.
Умненький Поль живо интересовался работой своего приемного отца и его товарищей. Мальчуган был счастлив — ведь все были так добры к нему и даже позволили оказать несколько мелких услуг.
Когда время подошло к завтраку, Дени заметил, что Поль кашляет. Есть малыш не смог: не было аппетита. После полудня кашель усилился, мальчика бил озноб, он жаловался на сильную боль в боку. Вечером Дени привел малыша домой, мокрого от пота и с непрекращающимся кашлем.
Сначала художник решил, что это простуда, но затем сильно обеспокоился, увидев, что приступы кашля сопровождаются кровохарканьем. Он всю ночь не отходил от ребенка, трогательно за ним ухаживая.
Однако Полю становилось все хуже, и Дени совсем потерял голову, глядя на его страдания.
— Ой, папа, мне так плохо, — стонал мальчик между приступами кашля, — так больно, вот здесь, в боку…
— Потерпи, мой хороший, потерпи, — успокаивал отец маленького больного.
— Не говори маме, она расстроится, она ведь тоже больна…
