то ни было форме Ваших замечаний на мои книги вовсе не требуется моего согласия, и было бы смешно с моей стороны давать свое согласие на дело, для которого оно не требуется. Я предпочел бы, чтобы отдел или том вашего сочинения не был посвящен мне (хотя и благодарю Вас за честь, которую Вы хотели мне оказать), потому что это до известной степени означало бы, что я одобряю все сочинение, о котором я, однако, ничего не знаю. Будучи решительным сторонником свободы мысли во всех вопросах, я все-таки думаю (правильно или неправильно, все равно), что прямые доводы против христианства и атеизма едва ли произведут какое-либо впечатление на публику и что наибольшую пользу свободе мысли приносит постепенное просвещение умов, наступающее в результате прогресса науки. Поэтому я всегда сознательно избегал писать о религии и ограничил себя областью науки. Впрочем возможно, что тут на меня повлияла больше чем следует мысль о той боли, которую я причинил бы членам моей семьи, если бы стал так или иначе поддерживать прямые нападки на религию. Мне грустно отвечать отказом на Вашу просьбу, но я стар, очень слаб, и просмотр корректур (как я убедился в последние дни на опыте) сильно меня утомляет».
Это проныра Маркс намеревался посвятить Дарвину очередное издание «Капитала» и, как следует из письма, явно добивался, чтобы тот черкнул парочку благожелательных строчек об этом эпохальном труде. Мотивы лежат на поверхности: Дарвин был нешуточной знаменитостью, а Маркс в то время – не более чем бомжом с амбициями, которого в приличные дома не пускали, и известен он был кучке фанатиков, таких же маргиналов – никто в то время не знал,
Одним словом, Маркс крупно обломился. Но тут показательно само по себе то, что бородатый Папа Карло моментально разглядел в Дарвине если не родственную душу, то в некоторой степени собрата по расшатыванию
Энгельс уже через несколько дней после появления книги Дарвина рекомендовал ее Марксу как «превосходную». Маркс горячо эту характеристику поддержал и писал одному из единомышленников, что книга Дарвина нанесла «смертельный удар» религиозным представлениям о природе. По словам современников, в первое время после выхода в свет «Происхождения видов» в семье Маркса только о Дарвине и говорили. В первом томе «Капитала» Маркс цитировал Дарвина и называл его книгу «сделавшей эпоху работой». А Энгельс в предисловии к «Коммунистическому манифесту» употребил любопытное сравнение: мол, марксова теория должна иметь для человеческой истории такое же значение, какое имела теория Дарвина для биологии. Одним словом, сам Дарвин в политику не впутывался и уж безусловно не питал особого интереса к социализму, но вот основоположники «самого передового учения» к Дарвину относились восторженно – прекрасно понимали, стервецы, что для них дарвиновская теория то же самое, что для взломщика качественная отмычка…
Впрочем, не они одни были такие умные. Многие все прекрасно понимали и без основоположников. В США, где народ в те времена был всерьез верующий, на сторону Дарвина встал один-единственный ученый, пусть и не из последних. Все остальные материли английского мыслителя на чем свет стоит. Самое интересное, что во Франции книга Дарвина пять лет не могла найти своего издателя. Перевод сделали оперативно, а вот издатели не брались.
А ведь Францию того времени смело можно назвать самой антирелигиозной страной в Европе. Тем не менее срабатывали какие-то здоровые инстинкты даже у французских вольнодумцев…
Как легко догадаться, в России Дарвин очень скоро стал кумиром для субъектов определенного склада. К тому времени в нашем богоспасаемом Отечестве уже развелась, как лобковые вши, интеллигенция, горластая, невежественная и обладавшая патологическим стремлением перестроить мир по тем умозрительным схемам, что кипели в их разуме возмущенном. Появились во множестве радикалы, революционеры и прочая «прогрессивная» сволочь.
Открываем третий том полного собрания сочинений Писарева, изданный в 1894 году. Если кто запамятовал, фигура была страшненькая, с весьма примечательной биографией. Еще в 17 лет ухитрился поступить в «журнал для девиц» с романтическим названием «Рассвет», где заведовал библиографическим отделом, но вскоре на почве чрезмерных умствований захворал психическим расстройством и три месяца просидел под замком в соответствующей клинике. Выйдя оттуда, написал диссертацию по философии, за которую его уже не лечили, а дали серебряную медаль. Ободренный успехом, шустрый юноша вместо изданий для благонравных девиц стал сотрудничать уже в самых что ни на есть радикальных, «передовых», «прогрессивных» печатных органах. Этакая бледная поганка отечественной словесности. Поливал грязью все, что считал «реакционным» – науку, литературу, общество, брюзжал и звал к топору, брызгал слюной. Одним словом, был прямым идейным предшественником большевиков (которые его несказанно обожали). Особенных высот достичь не успел, поскольку в двадцать семь лет утонул – то ли по пьянке, то ли по другим причинам, полной ясности до сих пор нет, хотя говорят разное…
Бросаясь, словно грифом на падаль, на все «прогрессивное», способное подрасшатать «старый мир», этот субъект, разумеется, не мог пройти мимо появившейся на русском с завидной оперативностью книги Дарвина…
Писарев о Дарвине: «Этот гениальный мыслитель, обладающий колоссальными знаниями, взглянул на жизнь природы таким широким взглядом и так глубоко вдумался во все ее разрозненные явления, что он сделал открытие, которое, быть может, не имело себе подобного во всей истории естественных наук».
Особенно нравилась Писареву выдвинутая Дарвином идея о том, что весь животный мир обитает в состоянии постоянной войны всех против всех, в том числе и против особей своего собственного вида. Это уже классический Маркс: «Ваше представление о счастье?» – «Борьба!» – Маркс так когда-то ответил на вопросы некоей анкеты.
В те времена еще не прозвучал, вообще не был придумал лозунг эсеров «В борьбе обретешь ты право свое», но уже хватало индивидуумов вроде Писарева, не способных жить спокойно, мечтавших о борьбе. Не важно за что – лишь бы трещали пожары и прогрессивные толпы громко свергали нечто реакционное…
Попутно Писарев, упоенно расписывавший жизнь как «вечную борьбу», делал совершенно ошеломительные открытия из области биологии, которые объяснить можно только теми же причинами, по которым в свое время с ним свели тесное знакомство психиатры. Судите сами. Вот Писарев творчески развивает идеи Дарвина: «Кто оплошал в этой борьбе, тот погиб… он умирает, и его немедленно самым веселым и добродушным образом поедают другие растения и животные; то растение или животное, которому удалось оторвать себе кусок мертвого тела, одержало победу над теми, кому это не удалось».
Насчет животных – все верно, в общем, падальщиков среди них немало. Но вот
С легкой руки Писарева дарвиновская теория лесным пожаром распространилась и в России. Как незаменимое научное подспорье для всех тех, кто раньше отрицал существование Бога исключительно эмоционально – а вот теперь мог предъявить труд «великого англичанина»: эвона, какая толстая книжища! Профессор писал! Бога-то и нету! Все само по себе произошло, из первобытной амебы…
А меж тем никаких
И еще. Огромное количество видов не претерпели
Могут возразить, что это-де исключительно водные животные, а в воде, мол, нет необходимости
