— Все так странно, — повторила девушка. — Разве может человек так сильно заболеть меньше чем за год? И что же значит эта его записка, адресованная вам, Шелл?
— Вот в этом вы правы. Я тоже хочу узнать о ней, прежде чем закончу дело. — Я начал открывать бутылку.
Тодди держала бокал. Я понимал, что шампанское для нее не новость, поэтому старался сделать все так, как ловкие парни в телесериалах. Я улыбнулся, дернул, пробка выскочила с громким «у-уп», едва не угодив в правый глаз Тодди, и врезалась в стену.
Я наполнил бокалы прозрачным пенящимся вином.
— Прелестный звук, верно? — заметила Тодди.
Но ее глаза и, полагаю, мысли находились сейчас очень далеко отсюда.
— Верно, Тодди. Ладно, подождем новостей получше.
Девушка опустилась на черный диван у стены и положила ногу на ногу.
— Садитесь, Шелл, — предложила она. — Расслабьтесь немного.
Я сел в кресло рядом с ней, но не расслабился.
Меня раздирали противоречивые желания. Тодди выглядела восхитительно в своем интимном одеянии, и я получал удовольствие, глядя на нее. Но лучше бы она надела что-нибудь другое, например старые джинсы, поскольку меня не ждет ничего, кроме беседы и, может быть, нескольких взглядов, сколько бы я ни просидел здесь.
Вчерашний поцелуй Тодди заставил меня вибрировать, и это продолжалось до сих пор. Приятное ощущение, конечно, но я не возражал бы добавить к нему новые и более сильные.
Впрочем, не сегодня. Не в тот момент, когда я, защитник девушки, разочаровал ее плохими новостями. Вероятно, сейчас Тодди чувствует себя ужасно одинокой и покинутой, и только это может заставить ее подарить мне поцелуй или ласку. Я иногда веду себя как похотливый старый кот, но все же не украду медные монеты с глаз покойника и не изнасилую сегодня Тодди. В другой день — пожалуй, да. Но не сегодня.
Вот я и начал жалеть о том, что девушка полуодета.
Мне хотелось беседовать с Тодди несколько часов, если она согласится. Сидеть и потягивать шампанское, просто находиться в ее обществе, по крайней мере до звонка Джо Рула. Но похоже, лучше уж дождаться его звонка у себя в квартире. Мы выпили еще по бокалу шампанского и, хотя я полагал, что этого явно мало, все же почувствовал тепло внутри. И это тепло превращалось в жар.
Тодди очень напоминала охлажденное шампанское. Ее лицо было спокойным и невозмутимым. Казалось, она источает прохладу.
Тодди взглянула на меня так, что я изумился, но она не отвела своих карих глаз.
Наконец я встал:
— Мне пора, Тодди.
— Правда?
— Да. Я слишком надолго забросил свою работу для комиссии. Хотел посидеть с вами минуту, убедиться, что у вас все в порядке.
Мой язык отяжелел. Я чувствовал напряжение во всем теле.
Тодди смотрела на меня с тем же странным выражением:
— Забавно.
— Что именно?
— Вы совсем не такой, как я думала.
— Я и не знал, что вы думали обо мне.
— Перед тем как впервые прийти поговорить с вами, Шелл Скотт. Детектив. Маленький толстый человечек, курит сигары, занимается делами о разводах. Понимаете?
Я улыбнулся:
— Такого человека не существует.
— Уж конечно, это не вы...
— Ладно, я позвоню вам.
— Идите сюда. — Девушка похлопала по сиденью дивана. — Нельзя же просто вскочить и умчаться, как норовистая лошадь.
— Можно.
— Не будьте глупцом. Сядьте сюда. Всего на минуточку.
Я опустился на диван возле нее. Даже слишком близко. До меня доносилось благоухание девушки, тонкий аромат ее волос и кожи.
— Идите, если нужно, но мне хотелось бы, чтобы вы остались, Шелл. Я даже не поблагодарила вас за розы. И за шампанское. И за то, что вы так любезны.
— Тодди, я буду внимательнее слушать вас, если вы что-нибудь наденете. Может, парочку купальных халатов или...
— Посмотрите на меня. Разве вы не поцелуете меня перед уходом?
— Тодди, только перед самым уходом. Сейчас слишком рано, чтобы...
Я не закончил, потому что ее лицо приблизилось к моему. Я молча потянулся к девушке, обнял ее, легонько притянул к себе, глядя, как голова Тодди склоняется набок, губы раздвигаются, а нежные веки тихо опускаются на карие глаза и закрывают их. Ее ресницы чуть подрагивали, а рот приоткрылся, коснувшись моего.
Вначале я вспомнил вчерашний поцелуй, но этот был более теплым и пылким. Мы сидели рядом на диване, и я вдыхал аромат ее духов. Тодди потерлась щекой о мою щеку, я коснулся губами ее шеи, плеча. Мои руки скользнули к вороту голубого одеяния девушки, развязали маленький бант. Тодди приподнялась, шевельнула плечами, и под голубым одеянием обнажилось белое тело.
Девушка подставила под мои ладони свою спину, и я приник губами к ее теплому телу. Ее руки мягко надавили на мой затылок, и наши губы снова слились в поцелуе. Пальцы Тодди перебирали мои волосы, пока я гладил ее. Моя ладонь двигалась по нежным изгибам спины, приласкала округлое бедро, перешла на тонкую талию, затем добралась до груди.
Тодди скользнула ко мне, ее щека снова коснулась моей, а губы прижались к моим. Губы девушки были влажными, язык — неугомонным и настойчивым. Она судорожно вцепилась в мою руку и обхватила ее пальцами.
Мое ухо ощущало жаркое дыхание Тодди, ее грудь касалась моей шеи.
— Шелл! О, Шелл, дорогой! Это безумие. Дорогой, дорогой...
Тодди сказала что-то еще, но только эти слова застряли в моем мозгу. «Это безумие». Она говорила чуть слышно, но я понимал все. Ее слова обжигали меня. Особенно «безумие». Оно заставило меня вспомнить о Гордоне Тодхантере. И о себе самом. Ведь всего несколько минут назад я собирался уходить!
Я чуть отстранил Тодди и взглянул на нее. Глаза девушки открылись, и она не мигая уставилась на меня. Моя рука все еще касалась груди Тодди, а ее пальцы сжимали мое предплечье.
— Тодди, — начал я. — Вероятно, этого не следовало делать. Я попросил вас одеться. И сказал вам, что мне нужно идти.
Девушка облизнула губы и выпрямилась:
— Идти?
Она говорила так тихо и невнятно, что я не понял, вопрос это или утверждение. Вопрос, призыв, нежная мольба?
— Мне пора идти, Тодди, — повторил я. — Лучше уж уйти сейчас. Если я не...
Девушка села, на мгновение закрыла глаза, затем накинула голубое одеяние на плечи, скомкав его на груди.
— Да, — спокойно ответила она. — Полагаю, вы правы. После этого воцарилось неловкое молчание. Мне стало не по себе. Я не знал, о чем думает Тодди, не понимал, что на уме у меня самого. Девушка не проронила ни слова, даже не взглянула на меня.
Наконец я встал:
— Милая...
