«Как я, оказывается, голодна... – подумала Ольга. – Никогда не ела такую гадость с таким удовольствием и так быстро... Куда же подевался Старик? На площади его теперь не видно. Немца тоже. Лошади, вон, стоят... Только бы все с ним было в порядке».
А это еще кто? Оп-па...
Оказывается, бывает так страшно, когда смерть ходит рядом. Живая. Смеется и привязывает узду к коновязи: на площади шесть новых всадников. Первым – Хорват. У двоих, что следом за ним, поперек седла люди: Франко и Густав. Мертвые?.. Нет, Густав шевельнулся. А может, лучше бы мертвый... Хотя он, наверное, уже все им и так рассказал.
– Хозяин!.. Мне бы поспать. Скорее.
– Да что с тобой, деточка? Бледная вся. Ну пойдем. Пойдем. Ты устала... Теперь наверх. На мансарде еще тепло, хоть и осень. Вон одеяло, тюфяк, подушка. Если надо что – ты говори, не стесняйся. С хозяином твоим мы старые знакомцы. Сам-то здесь?
– Да, – слабым выдохом. И упала без сил на набитый душистой соломой тюфяк.
Но как только он закрыл люк, вскочила и – к оконцу. Только шесть лошадей у коновязи. Ни солдат, ни Франко и Густава из окошка не видно. И не высунешься же – заметят...
Откуда в хрупкой девушке взялось столько силы? В одну минуту единственное, что было на мансарде тяжелого, – стол, переволокла, поставив из четырех две ножки на люк. Теперь сразу до нее не доберутся.
И на тюфяк. С замиранием сердца. Чутко прислушиваясь – что там внизу? Ольга и сама не заметила, как провалилась в глубокий отчаянный сон.
Ее разбудил стук. И не просто стук, а прямо-таки грохот.
– Открывай, чертовка! Что это ты еще там удумала? Открывай. Все равно же сломаем, только тебе хуже будет.
Ольгу прошиб холодный пот. Какое-то общее оцепенение, и в голове одна только мысль: «Все. Попалась».
– Открой, Мария. – Голос Старика был как всегда спокоен. – Ты там?.. Мария, никого не слушай. Открой. Это я... Поторопись, а то ведь действительно через крышу полезут.
– Это вы? Все в порядке?
– Да. Все хорошо. Только мы с хозяином тут под лестницей торчим уже полчаса.
– Сейчас. Подождите.
Она отволокла стол чуть в сторону и открыла люк. Старик хромал. Хозяин был чем-то встревожен.
– Вы говорили с немцем?..
– С тобой точно все в порядке? – произнесли они практически одновременно.
– Вы хромаете? Ранены?..
– Ты почему не открывала?
– Да просто спала!
– Так... – Старик уселся на стол и посмотрел на хозяина трактира.
– Ну... я пойду? Принесу, это...
– Добудь нам одежду, подобающую знати. Можно поношенную. Мне и девушке. И как можно скорее... Стой! Может, у тебя есть что в трактирном гардеробе – мало ли, забыли или оставили в залог?..
– Ага. – И трактирщик удалился, забыв закрыть за собой люк.
– Хорошо, – вздохнула Ольга. – Так что у вас с ногой?
– Пустячная рана. Он неплохо владел палашом, – поморщился Старик.
– Немец успел что-нибудь рассказать?
– Угу.
– А потом?..
– Потом утонул в пруду. Ты ведь не ждала, что я отпущу его?
«Как просто… – подумала Ольга. – Я помню, он сидел напротив меня, смотрел, как на дорожную грязь на своих сапогах. И вдруг сам в пруду, с перерезанным горлом... Что же я, жалею его? Мерзкий ведь был человек. Из-за него все... Наверное, так и надо. И Старика он ранил».
Мысли калейдоскопом мелькали в ее голове. Потом она вспомнила про Густава и Франко. И пришло понимание: другого выхода теперь нет. Ожесточиться. Тебя убивают – и ты убивай.
Ольга сжала губы и решительно кивнула:
– Сюда приехал Хорват. Главный после Шульца в их отряде. И с ним еще пятеро солдат... Они захватили Густава и Франко. Те, конечно же, все расскажут.
Старик нахмурился:
– Значит, ехать придется уже сегодня. Хотел отдохнуть тут. Не судьба... Ты должна понимать по- немецки.
– Я понимаю. Хотя это довольно странно. В жизни я немецкого не знала...
