— Меня зовут Оля… Оля Ракитина.
— Очень приятно, — пробурчал Борис.
— И все?
— Что «все»?
— Почему вы ни о чем не спрашиваете?
— А о чем я должен спрашивать?
— Да обо всем… Кто я такая, чем занимаюсь, как оказалась ночью в одиночестве там, где вы меня встретили, откуда и куда добираюсь?
— Оля, — произнес Багрянцев с подчеркнутой невозмутимостью, — на все мои вопросы я знаю ответы.
— Что же вы знаете?
— Вы — попутчица, пассажирка. Добираетесь из окрестностей джаз-клуба «Эллингтон» в окрестности торгового центра «Триумф». Этой информации мне достаточно.
Она помолчала с полминуты.
— Какой вы колючий…
Борис пожал плечами.
— Какой уж есть.
— Ваш опыт общения с женщинами сделал вас таким?
Резко свернув к тротуару, Борис остановил машину.
— Вот что, Оля Ракитина. Если вы будете сидеть тихо, я довезу вас, куда вы просили. А если намерены устраивать мне допрос — до свидания, и добирайтесь сами…
— Я буду сидеть тихо, — покорно сказала она после небольшой паузы.
3.
Она не сдержала обещания. Уже через несколько минут она снова обратилась к Борису, да еще с таким заявлением, после которого рисковала быть немедленно высаженной.
— Борис, а ведь это неправда, что я вам не нравлюсь и не интересую. Нравлюсь, интересую… Но вам что-то мешает.
Вопреки первому порыву, Борис не стал останавливаться. В самом деле, подумал он, почему я на нее набросился? Что такое со мной? Ведь случись это раньше… А когда — раньше? До появления незнакомца с серебряным значком? До черных всадников?
— Вы правы, — неохотно сказал он. — Мешает. И если бы я знал, что…
— Я очень одинока, — сказала она. — Вы тоже.
— Откуда вы знаете насчет меня? Собирали сведения?
— Нет. Да я и не знаю. Я… Чувствую.
— Вы психолог?
— Нет.
Снова непродолжительное молчание.
— И что из того? — проговорил наконец Борис. — Один плюс один — будет один…
— Что?
— Есть такая старенькая песенка. Один плюс один все равно один…
— Не всегда.
— Приехали, — сказал Борис, притормаживая.
— Куда приехали? — Оля испуганно посмотрела в темноту за окном. — Вы все-таки меня высаживаете?
— Да нет, просто приехали… О, простите! Это мой дом, а «Триумф» в паре кварталов дальше… Я тут с вами отвлекся… Сейчас я вас довезу. Извините.
— Не надо, — сказала она.
— Почему не надо? Вы передумали?
— Нечего мне там делать.
— Зачем же вы ехали в такую даль?
— Спасалась от одиночества. Возле «Триумфа» живет мой… Как бы его назвать… Бывший любовник.
— Бывший?
— Да, бывший. Потому что я встретила вас.
— Мы знакомы каких-то двадцать минут…
— Это больше, чем вечность, вы не согласны?
— Гм… Теоретически, я согласен…
Она засмеялась. Впервые он услышал, как она смеется.
— Тогда практически пригласите меня к себе.
— На чашку кофе?
— Терпеть не могу кофе!
— Пива хотите?
— Хочу.
— А у меня его нет.
— А… Все равно спасибо, что предложили.
— Но тут за углом есть киоск. Доедем?
— Доедем!
Он нажал на педаль. Ему показалось, что двигатель отозвался легко и радостно.
Возле киоска (они вышли из машины вместе) отирался нищий старик. Пока Борис покупал пиво, он привязался к Оле с какой-то жалостливой историей. Борис повернулся к нему с намерением дать несколько монет, но с удивлением увидел, что девушка протягивает нищему крупную купюру.
— Оля, — сказал он, когда они усаживались в машину. — Ты чересчур щедра, ты так разоришься в два счета. Их столько, что…
— Я знаю, — тихо ответила она. — Только сердце кровью обливается всякий раз… Не могу это видеть. Понимаешь, у них совсем другие проблемы…
Борис кивнул, поворачивая ключ зажигания.
4.
В прихожей горел свет. Борис никогда не выключал его, если уходил и рассчитывал вернуться затемно. На безмолвный вопрос Оли он ответил так.
— Ненавижу возвращаться в темноту. Когда свет горит, хоть иллюзия создается, что тебя ждут…
Он сразу направился в кухню, разгружать сумку с пивом, к которому были приобретены и соленые орешки, и сухарики. Оля осматривалась в маленькой гостиной. Обстановка здесь была самой обыкновенной, по модному лет сорок назад стандарту — тахта, журнальный столик с двумя креслами. На стене над пианино висел портрет красивой темноволосой женщины, вставленный в нехитрую деревянную раму.
— Кто это? — спросила Оля, когда появился Борис с подносом, где стояли чешские кружки, откупоренные бутылки и блюдца с орешками и сухариками.
— Мама, — Багрянцев поставил поднос на журнальный столик. — Ее давно нет…
— Прости.
— Ну, что ты… Вообще-то я не очень люблю эту комнату. Она хороша только тем, что сюда влезает пианино. Загляни-ка лучше вот сюда. Это, выражаясь высокопарно, кабинет, он же спальня. Тут я, собственно, и обитаю.
Оля вошла во вторую комнату, поменьше гостиной. Здесь на столе стоял компьютер, на стеллажах — музыкальная аппаратура в окружении сотен кассет и компакт-дисков. На плакатах Оля узнала Элтона Джона и Кэта Стивенса. По поводу еще одного плаката с портретом чернокожего саксофониста Борис пояснил, что это Гровер Вашингтон.
— Твой кумир?
— Не думаю, что у меня есть кумиры. Я просто люблю его музыку. Вот, послушай… Сейчас, это в компьютере…
Он включил компьютер, и расплавленное золото саксофонных рулад пролилось в комнату, сделав ее
