пустыне целый город, Ораньемунд, в котором живут две тысячи европейцев и восемь тысяч рабочих- африканцев.
В Ораньемунде в чанах — искусственных огородах на подкармливаемой химическими удобрениями почве — выращиваются овощи. Практически все, что есть в городе, привезено издалека, но он не чувствует недостатка ни в чем. Здесь есть площадка для игры в гольф, школа, больница, кинотеатр, плавательный бассейн, стадион. Авиалиния соединяет этот искусственно созданный оазис с большим миром. Самолеты регулярно летают по маршруту Ораньемунд — Кейптаун. Несколько раз в неделю «Скаймастер» доставляет сюда из Гротфонтейна рабочих-африканцев (главным образом из племени овамбо), с которыми подписываются контракты на полтора года.
За несколько дней, проведенных в Ораньемунде в обществе сыщика, который не спускал с нас глаз (в особенности при посещении алмазных копей), мы увидели много интересного.
Интересно, что намибийские алмазы находят среди камней и гальки, которые миллионы лет назад покрывали прибрежную полосу (для добычи алмазов на других месторождениях приходится сооружать глубокие шахты). Эти древние береговые линии лежат уступами от пяти до шестидесяти метров над уровнем моря. Древнейшие из них простираются на несколько километров в глубь континента. Гальку тысячелетиями шлифовали и стачивали морские волны. Сейчас она покрыта слоем песка до десяти метров толщиной.
Экскаваторы и транспортеры убирают песок, и начинаются поиски алмазов. Это очень трудоемкая работа. Чтобы расчистить всего триста квадратных метров, приходится снимать около двух миллионов тонн песку: подсчитано, что на один фунт добываемых здесь алмазов приходится около восьмидесяти миллионов фунтов породы! Галька перевозится электропоездами на сортировальную установку, где алмазы отделяют при помощи тока высокого напряжения. Баснословные капиталы, достижения науки, многочисленные рабочие — все брошено на то, чтобы украсть у пустыни крошечные драгоценные камешки, которые она хранила миллионы лет. И всем этим движет потребность в ювелирных украшениях для наших женщин и нужды экономики.
Как же алмазы оказались в пустыне? На этот счет существуют две теории. Одна утверждает, что они были выброшены из недр вулканическими извержениями на морском дне, после чего сильные течения и волны разбросали их по берегу. Другая теория, у которой больше сторонников, говорит, что алмазы принесла в океан из Южно-Африканского Союза река Оранжевая, а морские волны прибили их к берегу. Проходили миллионы лет, поверхность континента поднималась, и ветер постепенно покрывал древние береговые линии толстыми слоями песка. Геологи считают, что эти берега сформировались в третичном периоде, когда в процессе эволюции млекопитающие сменили рептилий. Люди, вернее их далекие предки, появились на планете гораздо позже. Да, на древнем лице Африки много морщинок!
Алмаз за сигарету! Иногда африканцы, перекапывающие гальку и гравий на открытых месторождениях, находят алмазы. Они рассовывают их по карманам, а вечером в бараке отдают сторожу в обмен на сигарету, а алмазы больше пяти каратов — за монету в шесть пенсов! Вывезти алмазы отсюда тайком невозможно, потому что все отъезжающие из Ораньемунда проходят просвечивание рентгеновскими лучами. Целая армия сыщиков и сторожей охраняет весь алмазный берег, который огорожен такими естественными преградами, как река Оранжевая, океан и пустыня. Вся запретная зона, то есть около тридцати тысяч квадратных километров, постоянно прочесывается полицейскими патрулями на лендроверах с собаками.
Как это ни странно, я чуть не до смерти напугал полицейских собак их собственным лаем! В помещении для собак я записал лай и рычание на магнитофонную пленку. Когда я начал воспроизводить запись через динамик, собаки замолкли. Я поднес магнитофон к клеткам, и собаки, скуля и приседая от страха на задние лапы, забились в дальний угол. Все-таки я не советовал бы никому идти в алмазный район, вооружившись только записанным на пленку собачьим лаем!
На обратном пути мы осмотрели еще одну достопримечательность: колоссальную скалу метров в семьдесят высотой, которая, наподобие огромной арки или ворот, уходила далеко в океан. Называется она Богенфелс (Скала-арка) и опирается на массивную колонну, поднимающуюся из моря. Арка появилась в результате эрозии, которая шла веками. На ней очень хорошо видно, каким высоким был когда-то берег и сколько песку было снесено в океан, после того как началось поднятие континента.
Не успели мы сделать несколько фотографий, как берег окутал ледяной туман. Величественную арку закрыла серая пелена. Теперь ничего не было видно, лишь слышался гул прибоя. Стало холодно, и мы направились в теплую пустыню.
Глава двадцать девятая
Человек каменного века показывает мне спутник
Назад, в Калахари, из одной пустыни в другую! На высоком плато между пустынями Намиб и Калахари сосредоточены основные обрабатываемые земли Юго-Западной Африки. Мы хотим побывать у бушменов племени ауэн на юге Калахари и записать на пленку их речь. Между прочим, их язык испытал очень сильное влияние языка готтентотов. Три дня пути — и снова длинные песчаные дюны, «красные пальцы» Калахари, и снова наши лица жжет сухой, горячий ветер пустыни.
Несколько дней мы разъезжаем по фермам, на которых пасут скот готтентоты и бушмены. Мы подавлены увиденным. Существование этих бушменов совсем не похоже на первобытную, но по-своему счастливую жизнь бушменов племени кунг на севере. Здесь бушмены чахнут. Если не будет работы на ферме, они погибнут. Они уже не могут жить по-старому, потому что богатые дичью районы с колодцами заняты либо европейцами, либо другими племенами. Здесь есть официально признанные резервации для гереро и готтентотов, есть заповедники для антилоп и газелей, но не для бушменов, которые когда-то были полновластными хозяевами этого края.
Во время поездки мы встречали одни и те же печальные признаки распада и вырождения. Два дня мы провели на ферме, «усыновившей» целую общину бушменов из Калахари. Их осталось всего двенадцать. Живут бушмены в хижинах из ржавой жести рядом с фермой. У всех либо туберкулез, либо венерические болезни. За шесть месяцев туберкулез скосил четверых. Еще на нескольких бушменах лежит печать смерти.
— Болезни занес один из них. Он отбывал наказание в тюрьме за то, что убил антилопу, — сказал хозяин фермы (в этой части пустыни Калахари охота запрещена).
Вялые и апатичные, сидят у своих лачуг охотники, согнанные со своей земли, — одетые в лохмотья человеческие развалины, которые были такими же независимыми и счастливыми людьми, как и бушмены в Самангейгее. Здесь не видно улыбок, не слышно веселого смеха, в лунные ночи никто не танцует и не поет, жизнь приносит людям не радость, а отчаяние. Бушмены глубоко переживают разрыв связей с древними традициями и привычным окружением: они лишились души и вымирают. Единство племени, уважение к самим себе, дисциплина — все слабеет и разваливается. Здесь я впервые наблюдал жестокую ссору между двумя бушменами.
Вечером мы сидели на веранде, и фермер рассказывал о своей поездке на грузовике в Калахари несколько лет назад. Он хотел завербовать бушменов, ему нужны были рабочие руки. Сначала все шло очень хорошо. Бушмены охотно работали на ферме по нескольку месяцев, он расплачивался с ними табаком и маисом, и они так же охотно возвращались к своей первобытной жизни. Но их все больше привлекал более легкий путь добывания пищи, они начали работать на ферме весь засушливый сезон. Скоро они разучились добывать пищу, начали болеть туберкулезом и перестали возвращаться в свою общину даже на время.
К фермеру подошли двое бушменов и попросили что-то.
— Сахару просят. Хотят перегнать на спирт, — сказал он и вынес им сахар. — Все равно долго они не протянут.
То же самое мы видели и на других фермах.
