Я пока еще не виделся и не разговаривал с Лоаной Калеохой. Телефон и адрес Дотти были в Сан- Франциско, я туда звонил, но мне никто не ответил. Я попробовал еще раз и застал ее дома. И услышал такую же историю, что и от других девушек: она слышала о смерти Уэбба, но к ней это не имело никакого отношения, она не знала о его женитьбе. Последний месяц Дотти выступала в варьете «Бимбо» в Сан- Франциско на Колумбус-авеню.
Потом я снова позвонил в Гонолулу Лоане, но безуспешно.
Теперь из двенадцати девушек «В-а-а-у!» я не говорил только с Лоаной и Пэйджин Пэйдж. Если они, когда мне удастся с ними связаться, скажут, что не знают о женитьбе Уэбба и об убийстве... что тогда? Это будет означать, что одна из девушек мне солгала. Возможно, одна из брюнеток — три из двенадцати, размышлял я, Но тут я вспомнил Сью Мэйфэйр. Блэкки. Блэкки[10]? Она была Мисс Сентябрь — шатенка. Я взял трубку и позвонил ей домой. Когда она ответила, я сказал:
— Блэкки, это Шелл.
— О, привет. Приезжай, я как раз практикуюсь.
— Ты... а-а... Я хочу задать тебе вопрос.
— Задашь здесь.
— Это займет одну минуту, а у тебя это будет.. — дольше. Послушай, в журнале ты снята шатенкой, а сейчас ты черненькая. Как это получается?
— Тогда я была шатенкой. Еще вопросы? Я нахмурился. Женщины иногда дают такие простые ответы, подумал я.
— Хорошо, но как ты стала брюнеткой теперь?
— Я покрасилась.
Поняли? Просто. Я спросил:
— А зачем?
— А что, нужна особая причина?
— До свидания, Блэкки.
— Эй, погоди минуту. Так ты приедешь?
— Сейчас не могу.
— А когда увидимся?
— Надеюсь, что скоро. Но я на несколько дней уезжаю.
— Куда?
— На Гавайи. Но ненадолго.
— О, Гавайи. Я бы тоже хотела туда поехать.
— Честно говоря, и я. Я позвоню тебе, когда вернусь.
— Не забудь о банкете.
— Не беспокойся! Я там буду. — Я подумал немного и добавил:
— Так или иначе.
— Я не хочу, чтобы ты пялил глаза на других женщин на этом празднике.
— Я... Ну... понимаешь... В этих обстоятельствах я вряд ли смогу... это не очень...
— Ох, дурачок, — весело засмеялась она. — Я шучу. Конечно же ты будешь смотреть в оба. В этом-то и весь смысл.
— Блэкки, мне нужно серьезно подумать...
— Ну, думай. Пока. — Она положила трубку.
«Ах, дьявол, — подумал я. — У этих девиц не выиграешь, но и проигрывать им — удовольствие».
Из стола я извлек ручку и несколько листков бумаги. Когда я говорил Блэкки, что мне нужно серьезно подумать, я не шутил. Я собирался записать все, что я знал или предполагал, включая то, что я узнал сегодня, выделить в этом деле все дыры, и посмотреть, как все это будет выглядеть на бумаге.
Частенько, когда проблему излагаешь на бумаге, бывает достаточно соединить разрозненные сведения и сделать логический вывод. Кроме того, все записано, нет нужды все факты держать в памяти. А иногда срабатывает ваше подсознание, и решение вас как бы осеняет. Я часто так делал, и это мне помогало. Мне нравилось, что некоторые меня даже называли «ищейка с подсознанием».
Прежде чем приступить к делу, я позвонил в аэропорт и заказал себе билет на ближайший рейс в Гонолулу. Самолет вылетал в восемь утра. Я начал писать.
Начал я с того, о чем рассказал мне Уэбб: его женитьба на Гавайях на одной из девушек «В-а-а-у!», полет домой, похищение, требование выкупа, пометил время, в которое я приехал к нему домой, и его убийство в пятницу вечером. Отдельно я вписал деревянную, ныне сгоревшую скульптуру Пана, которую Уэбб привез с собой и использовал, делая фотографии незадолго до того, как его убили. Отдельная запись была посвящена этой фотографии, веснушкам (вы помните где), утрате фото в темной аллее около клуба «Паризьенн», где на меня набросились подручные Эда Грея. Я упомянул обо всем важном и приложил к записям список из двенадцати имен.
Сейчас, после проведенного лично расследования, у меня были весьма весомые причины вычеркнуть из списка Блэкки, Жанетту и Чарли. По другим основаниям отпадали Ева и Кэнди, Джейн и Альма. Эти семь имен были жирно зачеркнуты. Из пяти оставшихся я не говорил только с Лоаной и Пэйджин, а трое тоже не вызывали подозрений, если они, конечно, не врали. После имени Пэйджин Пэйдж я написал: «Отсутствует в казино „Алжир“ с 14-го числа». Последнее, что я написал: «Девушка, на которой женился Уэбб, — брюнетка. Возможно, крашеная. Чушь».
У меня были кое-какие идеи, предположения. Их я тоже записал. Но главным образом я старался выстроить факты, сколько мог. Я снова прочел все написанное, но пока картина не особенно прояснялась. Затем я сложил написанные листы и положил их в ящик стола.
Перед уходом я просмотрел газету. На второй полосе было сообщение о том, что недалеко от клуба «Паризьенн» был обнаружен труп мужчины. Во вчерашние газеты это сообщение не успело попасть. В соответствии с извращенной логикой газетчиков, сообщение о происшествии начиналось с фотографии Жанетты Дюре. Объяснялось это тем, что она выступала совсем рядом, когда этот человек встретил свою смерть. Предполагалось, что он вышел из клуба и тихо умер со счастливой улыбкой на устах. Я читал дальше. Умершим был Дэниел Эксминстер, имевший в прошлом судимость. Полиция ведет расследование. Не было упомянуто имя Эда Грея, но не было и моего имени.
Я перелистал страницы — ничего интересного, пока не наткнулся на раздел «Кино». Колонка называлась «Звезды Голливуда», и где-то в ее тексте мелькнуло знакомое имя: Орландо Десмонд.
Заметка гласила:
Эту строчку я прочел дважды. Далее шло:
Я повторил, ни к кому не обращаясь: «Это Голливуд!» Женаты, а? Неудивительно, что он мог быть полезен. Еще я припомнил взгляды, которыми они обменивались, словно у них был секрет, которого я не знал. Все это легко объяснялось. Они участвовали в одном шоу, а я мог себе представить, каким был номер Рэйвен. Я видел часть выступления Чарли, но она, хотя и восхитительна, была классом пониже, чем Рэйвен. Кроме того, Орландо был на сцене вместе с Рэйвен. Неудивительно, что «их чувство вспыхнуло и расцвело». Это Голливуд!
