Уксус и крокодилы

Существа, появляющиеся в алкогольном бреду, куда-то ползут, шевелятся, изгибаются. Бессмысленная зеленая разведка этиловой войны.

Ежегодно, но разного числа на берегу Горячки поминают неизвестно кого хиппи. Сладковатые, грязноватые и удушающе задушевные. Веками собака лает, создавая настроение. Пуская прыгать по воде крошку шифера, будто выплачивая утопленнику жертву, «Бог — это всё, чего мы себе не позволили», — сказал другой хиппи одному.

Малая Гнилуша

Остановившаяся река разлагается, как четверка битлз. На джона, пола, джорджа и ринго. Московский мокрый ливерпуль.

В преследуемой прессе ее же нарекли «стоком главных директоров», якобы избавлявшихся так от своего отвергнутого. Пример: у главного директора в кабинете сейф, конечно же незаметный, дверь замаскирована под рыцарский щит. Когда хочется, главный подходит, наклоняется губами к гербу на щите, произносит слово на никому не ведомом языке, и щит послушно бесшумно съезжает на сторону. Открывается вместительная удобная пустота. Директор расстегивает брюки и журчит туда или садится обнаженным задом. Это персональный сортир. Главный не выносит, чтобы другие догадывались, когда и где он расстается с ненужностями организма.

Как удалось разведать журналистам, владельцы таких сейфов объединены в тайный орден, а сейфы объединены в альтернативную канализацию, где надо выходящую наружу.

Тут надеются встретить известного заграничного смутьяна, скандал с которым сравнивали с газетным разоблачением манекенщицы Кейт Мосс. Однажды утром лондонские газеты, из тех, что бесплатно лежат даже в самых пролетарских кафе, напечатали на первых своих полосах фото Кейт, вдыхающей кокаин. Иудино фото сделал неизвестный с мобильного телефона. Несколько ведущих одежных фирм расторгли с ней договоры. Она больше не их лицо. Их не устраивает нос Кейт. Со смутьяном-антиглобалистом, жившим с манекенщицей в одном городе, случилось аналогичное. Однажды он сел в «Макдоналдсе» и съел там бигмак. Забывшись? Сам утверждал потом, что все это фотомонтаж его противников из транснациональных корпораций. Кейт по поводу кокаина лепетала нечто похожее. Не успел бигмак выйти из организма естественным путем, как в сети уже возник сайт со скандальными фото оргии: сказавший столько антикорпоративных речей рот откусывает запрещенное. Ссылки поскакали как блохи. Газеты, из тех, что есть в любом богемном пабе, неделю перепечатывали фото со смачными заглавиями: «Чем питается революция?», «Сколько стоит бигмак?», «Фарисей!», «Не подавился!», «Приятного аппетита!». Радикальный гуру совершил мак-грех далеко не в столице, но некто немедленно это снял и выложил. Теперь «гурман» больше не вел колонку в газете «Краснее красного», его больше не приглашали на сопротивленческие фестивали и форумы, тиражи его книг упали, читатели больше не верили в такого героя, а самые принципиальные издательства и вовсе отказались иметь с бывшим лидером дело. Кончилось тем, что антиглобалисту позвонили из мак-офиса с предложением сняться в их новом рекламном ролике. Что-нибудь наподобие «Хочешь изменить мир? Делай это с нами! У тебя хватит энергии!». Похоже, сеть закусочных — последнее место, где его все еще считали популярным радикалом. В этот момент он решил эмигрировать в Россию, на родину Троцкого. Все страны поближе к Лондону были в курсе его проблем. Разжалованный бунтарь, шепча «Интернационал», получал багаж в Шереметьево. Добравшемуся и сюда журналисту он назначил встречу у Малой Гнилуши, на которую не пришел.

Дмитрий Дейч PALAIS DE MARI

Из цикла «Прелюдии и фантазии»

Вальс. Мортон кружит по комнате, сжимая в объятиях нимфу. Нимфы в комнате нет, но Мортон об этом не знает. Возможно, он об этом позабыл. Возможно, когда это начиналось (вальс!), он еще помнил, что один-одинешенек в комнате, но за четыре минуты и тридцать три секунды стремительного кружения мир существенно переменился. Запомни, Мортон: если ты вальсируешь в пустой комнате — четыре на три метра — в трусах и майке, с потухшей сигаретой в зубах, без очков (полуслепой), стало быть, у тебя гости. Стало быть, у тебя не просто «все дома», у тебя дома даже те, кого ты сегодня не ждал, о чьем существовании не догадывался всего каких-то…дцать минут назад.

О нимфе: ее не видно (что, в общем-то, неудивительно), зато а) хорошо слышно, как шелестит платье, характерный шорох, я бы сказал — соблазнительный; и б) запах духов: этот запах ни с чем не спутаешь, так пахнут хорошие духи — не в магазине и не так, будто нюхаешь их из флакона; этот запах уже прошел все этапы алхимической трансформации, смешался с ароматом кожи (мельчайшие бисеринки пота), ткани; и в) дыхание: я чувствую ее дыхание, не спрашивайте, каково это — дыхание нимфы; но самое главное — г) ее голос.

— Мортон!

— Да, моя радость? Я весь к твоим услугам. Еще один круг, и еще. И еще…

Это могло бы длиться целую вечность, если бы не внезапное открытие: они танцуют без музыки. Что за удовольствие каждую четверть объявлять шепотом: раз-два-три, раз-два-три… Так дело не пойдет. Ты можешь пока посмотреть пластинки, налей себе что-нибудь выпить, я все устрою… Будь здесь. Никуда не уходи. Я сейчас…

Мортон надевает очки и спешит в ванную комнату. Тут главное — протиснуться к раковине так, чтобы ненароком не увидеть себя в зеркале. Он не знает наверняка, но это вполне очевидно: стоит посмотреть на себя — небритого, с всклокоченными волосами, в майке, которая когда-то была белой, а теперь напоминает скатерть на столе забегаловки после хорошей ночной пьянки; итак — стоит посмотреть на себя, увидеть себя такого, и ты — покойник. Никаких больше танцев, шелестящее платье придется отменить (возможно — навсегда), и — в душ. И — за работу. И — на лекцию шагом марш. Мортон, ты помнишь, что у тебя сегодня лекция в десять ноль-ноль?..

Ни в коем случае. Он отворачивается, снимает очки, кладет их на шкафчик для купальных принадлежностей (злорадно ухмыляясь: теперь, даже если он увидит себя в зеркале, ничего не случится, без очков ты всего лишь беспомощный силуэт, размытый, расплывчатый, тьфу на тебя) и смело двигается дальше.

Он знает тут все на ощупь.

Перво-наперво — отворить кран. Важно, чтобы вода не текла струйкой, а равномерно капала, хорошо бы положить в раковину что-нибудь металлическое. Капли будут падать, металл будет вибрировать. Ритм получится неравномерным, но нам и не нужен равномерный ритм. Нам нужен естественный ритм — как будто вода капает из крана. Она САМА капает, ей НРАВИТСЯ так капать. Она знает САМА, как ей капать.

Ну вот, сделано.

Теперь — на кухню. Нужен холодильник. Не просто холодильник. Нужен холодильник марки «Хоннекер» 1974 года выпуска, который плохо морозит, зато хорошо стучит, когда заводится мотор. Мотор периодически заводится. Невозможно заранее сказать, когда это случится. В этом все дело. Вот, собственно, какой холодильник нам нужен. Вот этот. Чудо из чудес: нам нужен ровно такой холодильник, какой у нас уже есть. С 1974 года, кстати говоря, у нас имеется этот замечательный холодильник. Поди поищи «Хоннекер» где-нибудь там, за пределами нашего ТЕПЕРЬ, — ведь ни за что не найдешь, а тут — всё под рукой, стоило выйти на кухню…

Клянусь, у нас будет музыка, лучшая из всех возможных. Потерпи, осталось совсем немного.