течению, но они ответили, что не рискнут этого делать, потому что люди на галерах султана, которые стояли между нами и Дамиеттой, конечно же перебьют нас. А тем временем команда нашей галеры развела большие костры, чтобы привлечь внимание тех больных, которые тащились к берегу реки. Я не случайно уговаривал своих моряков сниматься с якоря, потому что сарацины вошли в лагерь, и при свете костров я видел, как они убивали бедняг на берегу.
Пока моя команда поднимала якорь, моряки, которые должны были собрать всех больных, обрубили якорные канаты и путы, которые скрепляли их галеры, и эти суда, проходя с обоих бортов вплотную к нашему маленькому переполненному суденышку, чуть не потопили его. После того как мы избежали этой опасности и поплыли вниз по течению, король, который тоже страдал от болезни, поразившей армию, а также от очень тяжелой дизентерии, мог легко скрыться на галерах, захоти он это сделать; но он сказал, да благословит его Бог, что никогда не оставит своих людей. Ночью он несколько раз терял сознание, а поскольку из-за дизентерии, которая непрестанно мучила его, он постоянно посещал уборную, слугам пришлось обрезать нижнюю часть его панталон.
Когда мы начали спускаться вниз по реке, люди на берегу кричали нам, чтобы мы подождали короля, а поскольку мы уже не могли ждать, они стали стрелять в нас из арбалетов. Так что пришлось остановиться, пока они не позволили нам продолжить путь.
В этом месте я должен прерваться и рассказать, как король был взят в плен, о чем он мне сам поведал. Он рассказал, что оставил свой отряд и вместе с Жоффруа де Саржине примкнул к другому, под командой Готье де Шатийона, который составлял арьергард. Под ним был невысокий жеребец, покрытый шелковым чепраком. Король рассказал также, что из всех его рыцарей и сержантов (оруженосцев) единственным, кто при нем остался, был Жоффруа де Саржине, который и доставил его в маленькую деревушку, ту, в которой он и был фактически пленен. В ходе повествования об этом инциденте король рассказал, что Жоффруа де Саржине защищал его от сарацин, как исправный слуга обороняет винный кубок хозяина от мух. Каждый раз, как сарацины приближались, он хватал копье, лежащее на луке седла, и отгонял их от короля.
Таким образом де Саржине доставил короля в маленькую деревню, где его отнесли в какой-то дом и, скорее мертвого, чем живого, положили на колени женщине, которая, как выяснилось, была родом из Парижа. В то время казалось, что он не доживет и до утра. Прибыл Филипп де Монфор и рассказал ему, что виделся с эмиром, с которым обсудил вопрос перемирия, и, если его величество пожелает, он может вернуться к этому человеку и обговорить условия перемирия, которые устроят сарацин. Король попросил его это сделать, добавив, что он этого очень хочет. Филипп де Монфор вернулся к сарацину, и последний снял тюрбан с головы и кольцо с пальца, как знак того, что он будет нерушимо соблюдать условия перемирия.
Тем временем несчастный случай навлек неприятности на наших людей. Некий вышедший из подчинения оруженосец по имени Марсель начал кричать, обращаясь к армии: «Все вы, рыцари, сдавайтесь, потому что так приказал король, и не позволяйте его величеству погибнуть!» Все подумали, что король в самом деле издал такой приказ, и стали отдавать свои мечи сарацинам. Эмир, видя, что сарацины берут наших людей в плен, сказал Филиппу де Монфору, что такая ситуация не гарантирует ему соблюдение перемирия со стороны нашей армии, поскольку ясно видно, что наши люди уже взяты в плен.
Так уж случилось, что, когда все наши люди были захвачены, Филиппу де Монфору, который был послом, удалось избежать такой судьбы. Хотя у сарацин существовал мрачный обычай, что когда король отправлял послов к султану или султан к королю и если кто-то из этих монархов умирал до возвращения посла, то их, независимо от того, откуда они прибыли, были ли сарацинами или христианами, арестовывали и обращали в рабство.
В то же время, когда наши люди переживали бедствия, постигшие их на суше, где они попали в плен, то же несчастье, как я коротко расскажу вам, настигло нас и на воде. Ветер, дувший со стороны Дамиетты, не позволил нам воспользоваться преимуществами течения. Более того, рыцари, которых король поместил на легкие суда для защиты больных, сбежали. А наши моряки, не в силах идти по течению, вошли в бухточку, и нам пришлось вернуться к рядам сарацин.
Когда мы двинулись вниз по течению, то к сумеркам вышли к тому притоку реки, где на берег были вытащены галеры султана, которые препятствовали подвозу продовольствия из Дамиетты. Возникло смятение и большой переполох, потому что сарацины устремились на нас и на наших всадников на берегу, в воздух взмыло столько стрел с «греческим огнем» вместо наконечников, что казалось, будто с неба падают звезды.
Когда моряки вывели нас из бухты, где мы их стараниями оказались, то увидели небольшие корабли (которые король дал нам для спасения больных), плывущие к Дамиетте. Но тут северный ветер стал дуть с такой силой, что, несмотря на течение, мы не смогли продвинуться вперед. У обоих берегов реки стояло множество лодок, принадлежавших тем из наших людей, которые не смогли спуститься по течению. Их остановили и захватили в плен сарацины. Эти выродки убивали наших людей и кидали их трупы в воду, тащили из лодок сундуки. Конные сарацины на берегу пускали в нас стрелы, потому что мы отказывались приближаться к ним. Мои люди дали мне натянуть кольчугу, чтобы избежать ран от стрел, которые продолжали долетать до нашего судна.
Внезапно мои спутники, которые стояли на корме, закричали: «Мессир, мессир, ваша команда, испугавшись угроз сарацин, собирается доставить вас на берег!» Кто-то, взяв меня под руки, помог подняться, и, при всей своей слабости, я обнажил меч перед командой и сказал, что перебью их всех, если они попробуют доставить меня на берег. Они ответили, что я должен сделать выбор: то ли меня доставят на берег, то ли мы встанем на середине реки и будем ждать, пока спадет ветер. Я сказал, что пусть они бросят якорь, а не доставляют меня к берегу, где нас ждет смерть. Они встали на якорь.
Почти сразу же мы увидели, как к нам приближаются четыре галеры султана, на которых была добрая тысяча человек. Я созвал своих рыцарей и остальных своих людей и спросил, что они предпочитают – сдаться галерам султана либо сарацинам на берегу. Все мы сошлись во мнении, что скорее имеет смысл сдаться галерам султана, потому что таким образом мы останемся вместе, а если окажемся во власти врагов на берегу, то они нас разделят и продадут бедуинам.
Один из моих келарей, который родился в Дулеване, сказал: «Мессир, я не могу согласиться с этим решением». Я спросил его, на что он был бы согласен, и он ответил: «Я бы посоветовал всем принять смерть, потому что таким образом все мы окажемся в раю». Но никто из нас не последовал его совету.
Теперь, поняв, что нас должны захватить, я взял свою шкатулку и со всеми драгоценностями бросил ее в воду. И тут один из моих спутников сказал: «Мессир, если вы не позволите нам сказать, что вы кузен короля, они убьют и вас, и всех нас вместе с вами». Я сказал ему, что ничего не имею против – пусть он говорит все, что хочет.
Едва только передняя галера ткнулась в борт нашего судна, я услышал, как человек на ее палубе приказал бросить якорь рядом с нами. В этот момент Бог послал мне сарацина из земель императора Германии. В одних лишь штанах грубой ткани он вплавь добрался до нас и вскарабкался на борт. Обхватив меня за талию, он сказал мне: «Господин мой, если вы не будете действовать быстро и решительно, вы погибнете. Вот что вы должны сделать – перепрыгнуть на нос того судна, что нависает над вашей галерой. Вас никто не заметит, потому что все думают только о добыче, которая им достанется на вашем корабле». Он подтянул мне канат, свисающий с галеры, и с Божьей помощью я перепрыгнул на нависающую палубу. Тем не менее я почти не держался на ногах, и, если бы сарацин не прыгнул вслед за мной и не подхватил меня, я бы свалился в воду.
Обхватив меня за плечи, сарацин провел меня по галере, где толпилось почти три сотни вражеских воинов. Меня швырнули на палубу, и все столпились вокруг, готовые перерезать мне горло, потому что тот, кому удалось бы это сделать, обрел бы славу. Но сарацин, по-прежнему держа меня в руках, закричал: «Он брат короля!» Но меня все равно еще дважды протащили по палубе и заставили встать на колени. Я почувствовал лезвие ножа у горла. Но и в минуту этого страшного испытания Бог спас меня с помощью того самого сарацина, который провел меня в одну из надстроек на палубе, где собрались все предводители сарацин.
Как только я предстал перед ними, с меня стянули кольчугу. Затем, скорее всего сжалившись надо мной, они кинули мне мою же пурпурную накидку с подкладкой из горностая, которую мне вручила дорогая матушка. Один из сарацин дал мне белый кожаный пояс. Я затянул его на талии, чтобы накидка служила мне одеждой. Другой дал капюшон, который я накинул на голову. Из-за страха, который я испытывал, и из-за
