сказать.
Конан решил идти по идущему наверх ветренному коридору. Он остановился и вытащил из держателя тяжелый факел. Он довольно взвесил его в руке. По крайней мере, у него теперь есть чем защитить себя. Факел представлял собой палицу из твердого дерева, обмотанную промасленными тряпками. Одной из задач Чабелы было заменять факелы на новые и следить за их износом.
Неожиданный поворот коридора и Конан с Чабелой оказались лицом к лицу с отрядом вооруженных женщин. Это были высокие, суровые женщины, с могучими руками, высокой грудью и широкоскулыми лицами. На них были грубые кожаные нагрудники, окованные бронзовыми пластинами, и кожаные юбки.
— Схватить их! — раздался повелительный голос, и Конан заметил позади угрюмых рядов амазонок Нзингу. Прекрасное лицо черной королевы было искажено яростью.
Он безжалостно улыбнулся: выход был один — драться.
Конан был варваром из Киммерии, и для него многие южные обычаи казались излишне мягкими и смешными. Но у него было свое понятие о благородстве, и ему не нравилась идея драться, и, возможно, увивать женщин. Однако, поскольку это был вопрос жизни или смерти, он дрался.
Он не стал ждать атаки и одним прыжком оказался в гуще амазонок, размахивая горящим факелом направо и налево. Он мгновенно свалил двух огромных женщин, пробив им головы. Разъяренная амазонка замахнулась на него коротким мечом, он сунул ей факел в лицо. Она с криком упала назад: стараясь потушить вспыхнувшие волосы. Ему в грудь уперлось копье, он выхватил его свободной рукой и отбросил в сторону. Двигаясь со скоростью пантеры, он замахнулся факелом для следующего удара — и замер.
Нзинга обошла боровшихся женщин. Теперь она стояла, обхватив одной рукой Чабелу, а другой рукой приставила к ее горлу кинжал.
— Брось факел, белый пес, или твоя сука захлебнется в собственной крови! — скомандовала королева амазонок холодным мертвым голосом.
Конан обреченно выругался, но делать было нечего. Факел ударился о камни.
Амазонки окружили его, связали руки канатами из высохшей травы и привязали к бокам. Металлурги отсталой страны амазонок еще не научились изготовлять сложные замки. Замок из двери камеры, по предложению Конана, оставался от прежних обитателей города.
— Теперь он не страшен, о Королева, — доложила одна из женщин, — почему бы его не прикончить тут же?
— Нет, — сказала Нзинга, задумчиво глядя на сверкающее от пота тело Конана. — Я держу для него что-то получше. Он, растоптавший мою любовь, не достоин легкой смерти. Посадите их до утра в барак рабов. А утром притащите их к деревьям куламту.
Конану показалось, что при упоминании этого неизвестного ему названия, вздрогнули даже суровые амазонки. Но что может быть ужасного в простом дереве?
17. ДЕРЕВО — ЛЮДОЕД
Конан моргнул и прищурился от лучей показавшегося над джунглями солнца. Он с удивлением огляделся.
Амазонки привезли его и Чабелу на центральную площадь Тамбуру. С одной стороны стоял королевский дворец с охранявшими вход древними статуями. Конан лежал в широкой яме посреди площади на песчаном полу. Когда он первый раз увидел яму, она напомнила ему прежние дни в Аргосской долине Мессаните. Но площадь в Мессаните имела двери, через которые на арену выпускались гладиаторы или дикие животные. Здесь этого не было.
Другой непонятной вещью была роща в центре песчаной ямы. Должно быть это и были куламту, о которых говорила королева.
Он пригляделся поближе и заметил, что такие деревья он раньше не встречал, хотя по виду они напоминали банановые. Ствол выглядел мягким и пористым, но вместо того, чтобы разветвляться наверху, он кончался круглой, влажной, похожей на рот воронкой. Ниже ее окружали огромные листья, каждое почти размером с человека — длинные, широкие и толстые, покрытые похожими на волосы наростами с ноготь длиной.
Амазонки, одетые в шкуры леопардов, украшенные страусовыми перьями и примитивными ювелирными изделиями, заполняли каменные скамьи вокруг арены. Среди них было много знатных, которых Конан видел на праздниках Нзинги.
Он незаметно проверил веревки. Груды мускулов на руках напряглись, брови сдвинулись в усилии. Но травяные веревки сопротивлялись его могучим усилиям — немного поддались, но остались на своих местах вокруг ног и рук, связанных в голенях, коленях и запястьях. В этом есть некоторая ирония, подумал он, что он, который разрывал железные цепи, должен лежать связанным травой! Однако, те кто связал его, знали свое дело.
Скамьи были почти заполнены. По приказу Нзинги, сидевшей среди своих офицеров, охрана подтащила Конана и Чабелу поближе к роще странных деревьев. Затем они поспешно отошли, оставив пленников беспомощно лежать на песке.
Сидевшие на скамьях амазонки, громко беседовали, улыбаясь и показывая на них пальцами.
Чабела вскрикнула. В это же время Конан почувствовал прикосновение к ноге и посмотрел в чем дело.
— Кром! — выдохнул он.
Один из огромных листьев куламту опустился вниз и обвился вокруг его лодыжки. Чабела вскрикнула снова, и Конан увидел, что ее руки и ноги исчезли в листве дурного дерева.
Конан сжал зубы. Он не знал этой части Куша. Но много лет назад, когда он путешествовал вдоль Черного Берега с Балит, он слышал ужасные рассказы о джунглях от своего проводника. Эти слухи включали и истории о дереве-людоеде: но Конан принял их за рассказы предубежденных варваров.
Но теперь его загорелое лицо побледнело, потому что он понял происхождение высохших человеческих костей у деревьев. Толстые листья медленно оплели его тело, стараясь поднять к воронке, чтобы потом забросить его туда. Дьявольское дерево сожрет его живым. Кислота, выделяемая внутренними тканями, растворит кожу и, в конце концов, от него останется куча белых костей.
К тому времени его тело обвили три листа, несмотря на его попытки откатиться. Медленно они стали поднимать его наверх. Каждый волосок крепко прилип к его телу. Ужас и злость придали ему прилив силы.
Наконец, сквозь крики со скамеек, Конан услышал слабый звук страшно его обрадовавший. Это был треск лопнувшей веревки. Затем еще одной.
Конана осенило, что листья тоже выделяют разъедающую жидкость, которая растворяет и ослабляет травяные веревки. Он бешено задергался и разорвал оставшиеся путы. Освободившейся рукой, он отодвинул приблизившийся к нему лист. Он оторвал остальные листья и упал на песок. Его тело, там, где прикоснулись листья, было покрыто красными точками.
По реву скамеек, Конан заключил, что такое здесь случилось впервые. Нет сомнения, что прежде амазонки были достаточно осторожны и кормили деревья лишь ослабевшими от пыток жертвами. Они никогда не предлагали растениям-людоедам человека необычного размера и силы, в расцвете своих возможностей. Оторвав последний лист, Конан решил извлечь максимум пользы для себя из их ошибки.
К этому времени, Чабела, спеленатая с головы до ног листьями, как мумия, уже почти достигла воронки. Конан подпрыгнул, ухватился за поймавшую ее крону, и дернул. Его вес листья не выдержали. Они обломились, некоторые наполовину, а другие совсем отвалились от ствола. Конан упал на песок сжимая девушку в руках. Он быстро сорвал облепившие ее листья, которые извивались, как от боли. Как и у него кожа Чабелы была покрыта красными точками. Затем он разорвал ее травяные путы. Они тоже были съедены наполовину, так что больших усилий не потребовалось.
Крики на трибунах превратились в рев. Несколько стражниц спустились на арену и спешили к ним, сверкая бронзовым оружием. Конан снял последний лист с лица Чабелы, чтобы она могла дышать, и приготовился встретить своих лютых врагов.
