отвратительном настроении. Его драка с могучим имперским корсаром не обрадовала его, не говоря уже о потерянном обеде. Задание, возложенное на него князем, еще больше расстроило его, и в довершение всего, глаза его слипались от недосыпания и невыносимого холода. Когда он обходил капающие карнизы и вытаскивал из луж край плаща, его губы кривились от кипевшей внутренней злобы. Он искал беспомощного прохожего, чтобы выместить свой гнев. Менкара тихо шел рядом.
Тщедушный маленький человечек, голые ноги которого виднелись из-под старой рясы, двигался по мокрой улице, стараясь ступать по булыжникам. Его сандалии скользили по влажным камням. Одной рукой он придерживал у тощей груди рваную накидку, а в другой держал горящий кусок просмоленной веревки, которая освещала путь.
Едва дыша, он бормотал молитвы Митре. Для него это был просто набор слов, набор бессмысленных звуков, мысли его были далеко. Так Минус, младший священник храма Митры, спешил по ветренным и мокрым улицам навстречу своей судьбе.
Минус встал до темноты, избежав встречи с начальством, покинул пределы храма и пошел по темной аллее. Он держал путь в порт на встречу с корсаром Конаном Киммерийцем.
Непредставительный человечек обладал трясущимся брюхом и слабыми ногами. Водяные глаза выдавались над огромным носом. Он был одет в поношенную рясу служителей Митры — ряса была грязная, с подозрительными бордовыми пятнами запретного вина. В молодые годы, когда на него еще снизошел свет Митры, Минус был одним из самых удачливых воров бриллиантов в пределах Хайбории. Именно тогда он и познакомился с Конаном. Небольшой любитель храмов, могучий корсар и сам когда-то был вором, и они долго были друзьями. Хотя Минус чувствовал, что его призвание священника было подлинным, ему никогда не удавалось укротить свои греховные аппетиты, которым он потворствовал в прежней жизни.
В хилой груди маленький священник прижимал документ, который Конан обещал купить. Корсару нужно было сокровище, а Минусу золото — в крайнем случае — серебро. Минус давно обладал документом. В былые дни, маленький человечек часто мечтал отправиться по начертанному пути за сокровищем, месторасположение которого он знал один.
Но с тех пор при нынешней его профессии казалось маловероятным, что ему удастся отправиться на поиски сокровища: так почему бы не продать карту?
Его мысли были полны розовыми видениями сладкого вина, горячего мяса и пухлых красоток, которых он надеялся получить на деньги Конана. Минус завернул за угол и наскочил на двух мужчин в темных плащах, отошедших в сторону, чтобы пропустить его. Пробормотав извинения, маленький священник поднял глаза на худого мужчину с откинутым капюшоном, и тогда в удивлении он забыл об осторожности.
— Менкара Сетит! — с изумлением вскричал он. — Ты здесь! Защитник Змея, как ты осмелился?
В праведном гневе возвысив голос, Минус стал звать стражу. Помня о задании, Зароно потянул спутника быстро уносить ноги, но стигиец вырвался и, сверкая глазами, прошипел:
— Маленькая свинья узнал меня! Быстро прикончи его или мы пропали!
Зароно колебался, но недолго, и выхватив тесак, ударил. Жизнь одного ничтожного священника не значила для него ничего: главное — не вдаваться в разъяснения со стражей.
Блеск стального лезвия в тусклом ночном свете пропал в одежде священника. Минус с воплем качнулся назад, задохнулся и упал на камни. Изо рта показалась кровь.
— Так будет со всем вашим племенем, — сказал стигиец, плюнув.
Нервно оглядываясь вокруг, Зароно поспешно вытер лезвие плащом лежащего и прорычал:
— Быстро сматываемся!
Но глаза стигийца заметили маленький выступ на груди Минуса. Он нагнулся и вынул из одежды священника маленький рулон пергамента. Двумя руками он развернул его.
— Что-то вроде морской карты, — пробормотал Менкара. — Мне кажется, подумав, я могу расшифровать…
— Позже, позже, — настаивал Зароно, — иначе нас поймает стража!
Менкара кивнул и спрятал свиток. Двое мужчин пропали в розовеющем тумане, оставив распростертого Минуса на камнях.
Выпив паршивого вина, не закончив с Зароно драку, и просидев в пустом ожидании несколько часов, Конан постепенно мрачнел. Теперь, беспокойный, как дикий кот, он бродил подымному залу таверны, почти касаясь головой потолка. Хотя раньше таверна Девяти Нарисованных Шпаг была переполнена, к этому времени оставалось только несколько посетителей, как например, трое пьяных моряков, развалившихся в углу. Из них двое пели песню без мелодии и ритма, а третий уснул.
Свеча-часы подсказала Конану, что рассвет близок. Минус опаздывал на несколько часов. Должно быть что-то помешало маленькому священнику, который никогда не опаздывал за своими деньгами. Говоря по-зингарски с варварским акцентом, Конан прорычал невозмутимому кабатчику:
— Сабран! Я пошел подышать свежим воздухом. Если меня спросят, я скоро вернусь.
Снаружи едва капал дождь. Облака рассеялись, и опять выглянула серебряная луна, освещая остаток ночи, но она почти пропала в лучах рассвета. Над землей поднимался туман.
С тяжелым сердцем Конан брел по влажной булыжной мостовой, собираясь обойти квартал, в котором находилась таверна. Про себя он ругал Минуса. Маленький святой мешок с отбросами заставил его упустить утренний бриз, который бы вынес «Вестрел» из Кордавского порта. Теперь придется брать буксир.
Тут Конан неожиданно остановился и замер без движения. Беспорядочная куча мокрой одежды на распростертых конечностях приковала его взгляд.
Он посмотрел направо и налево, ища на крышах, в дверях и аллеях следы притаившегося убийцы. Мягко откинув назад тяжелый плащ, он освободил меч в ножнах. В этом квартале старого города труп не был удивителен. Покосившиеся лачуги вдоль улиц служили прибежищем для воров, убийц и других человеческих отбросов. Но убийца часто прятался около своей жертвы и Конан давно уже выучился осторожности.
Тихо, как крадущийся леопард, Конан проскользнул в тени к неподвижной фигуре и осторожно перевернул его на спину. Свежая кровь тускло блестела в розовом свете восхода. Капюшон упал назад и обнажил лицо.
— Кром! — вскричал Конан, ибо это был экс-вор и священник Минус из Мессантии, которого так долго ждал Конан.
Конан быстро осмотрел тело. Карта, которую обещал Минус принести в таверну и продать ему, исчезла.
Поднявшись на ноги с мрачным бесстрастным лицом, Конан задумался. Кому выгодна смерть незначительного маленького священника с несколькими медяками в кармане? Только карта имела определенную ценность. Поскольку она пропала, то это наводит на мысль, что безвредный Минус был зарезан, должно быть, с этой целью, чтобы его убийца мог обладать этой картой.
Верхний край восходящего солнца окрасил в розовый цвет башни и коньки крыш древней Кордавы. В его свете взгляд Конана вспыхивал холодным голубым пламенем. И, сжав огромный кулак, гигант киммериец поклялся, что кто-то кровью заплатит за эту смерть.
Мягко подняв могучими руками маленькое тело, он поспешил назад в таверну. Ворвавшись в общий зал, он рявкнул кабатчику:
— Сабран! Комнату и хирурга, и живо!
Кабатчик знал, что когда Конан говорит таким тоном, он не любит проволочек, и поспешил проводить Конана с его ношей по лестнице на второй этаж.
Оставшиеся посетители проводили Конана удивленными взглядами. Они видели высокого мужчину, почти гиганта, невероятно крепко сложенного. Темное лицо в шрамах под широкой морской шляпой было чисто выбрито, и тяжелые солнечно-бронзовые черты были обрамлены квадратом нестриженых черных волос. Глубоко сидящие глаза под густыми черными бровями были голубые. Корсар нес тело в руках с такой легкостью, как будто это был ребенок.
Никого из команды Конана в таверне не было. Конан удостоверился в этом перед тем как назначить встречу, так как не хотел, чтобы весть о карте стала известна команде до того, как он будет готов сообщить об этом.
