культурах считалось злом, в других может стать добродетелью… То ли дело Наука! Потребность узнавать, открывать, заходить за грани неистребима. Она сильна. Вечна. Это нечто неописуемое, но оно побуждает ученого, который стал настоящим алхимиком, посвящать всю свою жизнь разгадке тайн Вселенной.
Я уверен, что ты меня поймешь. Ты похож на меня. Ты прирожденный алхимик. В поисках истины ты обшарил полмира, прошел все испытания, узнал историю тебе подобных и развития Науки. Теперь я предлагаю тебе истину на блюдечке. Ты узнаешь то, что так долго искал. Оно здесь, в этой лаборатории. Узнаешь ты и свою дальнейшую судьбу. Я открою перед тобой перспективы, о которых ты и мечтать не смел. Но сначала позволь показать тебе вот что…
Боско и рта не успевает раскрыть, как Нострадамус уже вводит его в зал, где стоит множество странных приборов. Профессор никогда еще таких не видел.
Заметив, что на лице спутника написано изумление, верховный жрец осведомляется:
— Теперь ты понимаешь, кто мы такие? Понимаешь, что мы избранные? Видишь этот аппарат?
Боско разглядывает черный непрозрачный цилиндр размером с вытянутую руку. Он сделан из материала, похожего на стекло, и вставлен в паз, расположенный в центре крышки некоего другого объекта, от которого отходит белая тоненькая прозрачная трубочка той же длины, что и цилиндр.
— Что-то я не вижу никакой кнопки.
— Надо просто нажать в нужных местах, — говорит Нострадамус с улыбкой: дескать, что с вас взять, с непосвященных.
Профессор чувствует себя первоклассником в первый день учебы.
— А для чего этот агрегат? — интересуется он.
— Насколько тебе известно, луч лазера движется в пространстве по прямой, — начинает объяснять Нострадамус.
Боско кивает.
— Так вот, этот аппарат может искривить лазерный луч под углом 90 градусов в любом необходимом направлении.
— Вот, значит, как вы вырезали смальтовые мозаики в музее Пеллы в Македонии!
— Да-да, именно так.
Жрец подходит к другому странному агрегату, стоящему справа. Боско не может оправиться от изумления.
Второй прибор очень похож на первый, с той только разницей, что к нему присоединен прямоугольный ящик, с виду тоже как бы стеклянный, но не белый, а сероватый.
— Что на сей счет скажет гениальный Виктор Боско? — театрально вопрошает Нострадамус.
— Два цилиндра неотличимы от тех, что в первом приборе. Из чего можно заключить, что это тоже лазер. Но какова функция аппарата, к которому они присоединены, ума не приложу. Не сомневаюсь, что ты меня удивишь.
— Перед тобой дезинтегратор молекул. Я воплотил в жизнь то, что в твоем мире существует лишь в фантастических фильмах. Впрочем, если разобраться, название неподходящее, ведь прибор не только дезинтегрирует, но и воссоздает любой объект. Очень полезная штуковина.
— С его помощью вы украли палец Галилея?
— Совершенно верно. Сперва мы навели лазер на стеклянную витрину и проделали два отверстия: одно в окне Музея истории науки, а второе в стекле, под которым лежал палец. Но этот лазер необычный. Этот пепельно-серый ящик представляет собой мощный портативный компьютер, который может сохранить информацию о положении всех атомов распавшегося объекта. И если вновь навести лазер на то же самое место, объект можно реконструировать.
— Невероятно! Но это все равно не объясняет, как вы проникли в дырку, не разбив стекла и не взбудоражив охрану.
— Не забегай вперед. Все со временем прояснится.
Виктор замечает, что глаза Нострадамуса блестят от радости.
Это придает его облику что-то человеческое, почти трогательное. «Хотелось бы мне знать, с какой стати он так меня ублажает», — думает Виктор. И почти тут же лицо алхимика едва заметно меняется. Как будто он рассердился, но старается это скрыть.
До какой степени он способен читать чужие мысли?
Они пересекают прямоугольный зал и направляются в угол, где Боско еще не был. «Весьма поучительная экскурсия! Невероятно!» — говорит себе Виктор и замирает в ожидании нового рассказа об очередном неизвестном приборе.
Теперь перед ним толстый диск. Он лежит на большом столе из ореха. Наверху диска половинка шара. Издали это напоминает мексиканское сомбреро, но только аппарат сделан из какого-то полупрозрачного блестящего серебристого материала. Размером он не больше репродуктора DVD.
Виктор понятия не имеет, что это такое. Но сомневается, что Нострадамус фанатично любит кино и коллекционирует фильмы.
— Перед тобой еще одно творение алхимиков. За нечто подобное люди готовы перегрызть друг другу глотки. Мы же, в отличие от них, разумно используем плоды человеческой мысли. Именно такой подход мне хотелось бы разделить с тобой. Любовь к Науке с большой буквы. Этот аппарат может перемещать объекты в пространстве, время и расстояние для него не помеха…
Лицо Боско было сейчас красноречивее всяких слов.
— Я не смеюсь над тобой, — продолжает Нострадамус. — Поверь. Конечно, это трудно воспринять, но ведь тебе лучше, чем остальным, известно, на что способна наша аппаратура, и ты в состоянии понять, какие блага она сулит человечеству. У тебя гибкое мышление. Помнишь, как из замка де Бройлей улетели чайные ложечки? Французские фермеры до сих пор умирают от страха, вспоминая эту историю. А помнишь, как из музея Сади Карно улетел велосипед? Помнишь старушку, которую все принимали за сумасшедшую?
— Да.
Видел бы ты ее физиономию, когда велосипед поднялся в воздух прямо перед ее носом! Мы научились перемещать предметы в пространстве, не дотрагиваясь до них. Эффект гравитации заставляет объекты притягиваться к Земле. Но, как тебе известно, в пространстве нет понятий «верх», «низ», «слева», «справа». Это условные наименования, которыми мы пользуемся, чтобы лучше понимать друг друга. Не так ли? Мы, алхимики, научились искривлять пространство и передвигать объект туда, куда нам нужно. Например, вперед и вверх. Таким образом, мы переносим вещи по воздуху. Но я тебе еще не все показал.
Нострадамус с заговорщическим видом приглашает Боско следовать за ним дальше. Похоже, предстоят новые открытия.
Виктор видит желтоватый маленький кубик величиной с ладонь, вроде бы металлический. На нем, как и на предыдущих приспособлениях, нет ни кнопки, ни какой-нибудь ручки. «Наверняка тут нужно просто знать, куда и с какой силой надавить», — думает Боско.
— Полагаю, ты уже привык к тому, что странным событиям предшествовало некое желтоватое свечение.
— А также розоватое и зеленоватое. У вас довольно разнообразная цветовая гамма.
— Да, но сейчас я говорю о том, как мы похищали предмет, держали его у себя в течение трех часов, а потом за считанные доли секунды умудрялись вернуть на место. Это ведь нечто невероятное, правда?
— Так вот почему произошел тот случай в Берлинском университете, когда студент проткнул себе руку ножом для разрезания бумаги?
— Ты быстро соображаешь, Виктор. Очень похвально.
— Парень клялся и божился, что просто вертел нож в руках и вдруг он сам вонзился ему в руку.
— Все решили, что это произошло случайно. В каком-то смысле так оно и было: мы не предвидели, что кто-то станет манипулировать предметом, когда мы будем его похищать. Мы же не всемогущи… пока.
Нострадамус улыбается еще циничнее, чем когда он говорил о морали. По спине Боско пробегает холодок.
У него возникает впечатление, что рядом с ним шагает воплощение зла.
